В последние месяцы промышленность вела себя парадоксально: несмотря на явное снижение спроса, производители увеличили выпуск продукции. При этом аналитики уверены: никаких предпосылок для оживления рынка в ближайшее время нет. Некоторые эксперты в связи с этим уже вспоминают не только начало последнего кризиса, но и 1998 год – тогда, дескать, события развивались схожим образом. Что всё-таки стало причиной такого поведения – уверенность промышленников в своих силах или хроническое непонимание экономических законов?
Центр конъюнктурных исследований (ЦКИ) Института статистических исследований и экономики знаний ГУ-ВШЭ на основе опроса Росстатом более 600 директоров провёл анализ деловой активности базовых промпредприятий в октябре. Результаты удивили авторов исследования. Впервые с февраля 2010 года увеличилось число предприятий, страдающих от недостатка спроса на свою продукцию: этот показатель снизился на 2%. Соответственно снизился и индекс предпринимательской уверенности, который рассчитывается ЦКИ – с июня он стоял на уровне -2%, а в октябре снизился до -3%. Стоит заметить, что снижение индекса наблюдается впервые с 2009 года. В общем, явный застой с признаками спада.
Что делают в случае снижения спроса производители? Снижают выпуск продукции, сокращают персонал, перестают работать на склад. Правильно? А вот и нет: большинство опрошенных ответили на негативный тренд ударным трудом. При этом наблюдался и рост загрузки производственных мощностей – он достиг максимума с октября 2008 года (68%). Страсть к труду не охладило даже ухудшение финансового положения предприятий, отмеченное большинством респондентов, что неудивительно при работе на склад.
«Расползание показателей спроса и выпуска продукции для меня не очень понятно, – удивляется директор Центра конъюнктурных исследований Георгий Остапкович. – Может, промышленники хотят реализовать запасы в конце года? Самое тревожное – подобное расхождение уже наблюдалось в апреле 2008 года, когда обстановка была предгрозовой».
Работе «про запас» может способствовать не только стремление накопить достаточное количество продукции к предновогоднему сезону, но и намерение получить дополнительную прибыль за счёт роста в ближайшее время цен. Так, с августа стремительно растёт процент опрошенных, ожидающих дальнейшего возрастания цен: к ноябрю их стало на 22% больше тех, кто ждёт остановки галопирующей инфляции. С этой точки зрения становится понятным поведение промышленников: они пытаются успеть поработать на относительно дешёвом сырье, соглашается Остапкович.
Правда, ничем хорошим такая «запасливость» не кончится: через некоторое время промышленность встанет. «Думаю, это просто инерция. Причём чем дольше будет работать на склад промышленность, тем сильнее будет спад – вспомните 1998 год, тогда предприятия долго работали на запасах».
Одним из неприятных последствий такого сценария может стать резкое увеличение числа безработных. Причём безработица грозит перерасти в структурную. В опросе лишь 20% производственников жаловались на дефицит квалифицированных кадров и в два раза меньше – на дефицит кадров вообще. То есть в случае спада даже хорошему профессионалу будет затруднительно найти новую работу, а молодым специалистам, лицам предпенсионного возраста, неквалифицированным работникам ничего не светит вообще – им грозит хроническая безработица.
В ноябре спрос на подержанные автомобили в России снизился на 11 процентов по сравнению с октябрём. Предложение осталось на прежнем уровне, и цены пока не снижаются.
«Абсолютно очевидно, что основным фактором, лимитирующим рост производства промышленной продукции, являлись спросовые ограничения, – делают вывод авторы исследования. – К сожалению, видимых предпосылок для оживления внутреннего и внешнего спроса пока не наблюдается».
Однако не всё так мрачно. В условиях ограниченного спроса растёт конкуренция, а вместе с ней и качество предложения. Это хорошо видно на примере рынка новостроек – одного из самых пострадавших от падения спроса. Стимулирование государством ипотеки здесь дало свои плоды: число покупок жилья с её помощью выросло с докризисных 5–7% до 30%, а вместе с оживлением продаж начали расти и цены.
Однако есть и случаи, когда цены продолжают падать. И не обязательно потому, что застройщик неадекватно оценил свой проект, гораздо чаще потенциальным покупателям не нравятся качество жилья, темпы строительства, схема покупки (не по 214-му закону, защищающему права дольщика) и просто репутация продавца. Такую придирчивость покупателей провоцируют и кредитующие их покупку банки – как говорят риелторы, чаще всего сделка срывается из-за отказа банка предоставить ипотеку на выбранный заёмщиком объект.
Рост конкуренции вызвал и увеличение импорта. «Импорт растёт каждый месяц на 3% и уже начинает поджимать нашу промышленность, особенно такие социально ориентированные отрасли, как машиностроение, производство одежды и обуви», – замечает Остапкович. Увы, надо признать, что в этих сегментах отечественная продукция проигрывает западной в качестве, а китайской – в цене.
Для стимулирования промышленного роста государству лучше вкладываться в инфраструктурные проекты – они и рабочие места дадут, и «пузырей» не надуют, считает Николаев. «Смотрите, какие вложения даёт мультипликационный эффект. Это инфраструктура – транспорт, ЖКХ», – советует эксперт. А в ЦКИ полагают, что промышленности поможет зимний спрос – прежде всего на газ и электроэнергию. Плюс оживающий строительный сектор уже улучшает спрос на стройматериалы и технику.
«Конечно, ожидания экономистов начала года уже не сбудутся – мы не покроем провала 2009 года», – признаёт Остапкович. Но, может быть, переход российских граждан к разумному потреблению гораздо более важен, чем бездумный рост?
А почему вообще покупать стали меньше? Ведь ипотека, как уже сказано, сейчас развита даже больше, чем до кризиса, ставки банковских кредитов тоже опускаются ниже уровня 2008 года. Зарплаты, напротив, постепенно растут и приближаются к докризисному уровню, а кое-где даже превзошли его.
Изменился бюджет потребления, поясняет Остапкович: люди начали копить. Особенно это касается пенсионеров, на долю которых и пришлась большая часть социальных выплат: именно их доходы в процентном исчислении выросли существеннее всего. А пенсионеры всегда предпочитали копить, а не брать кредиты. Впрочем, им их и не давали.
К кредитам после кризиса люди вообще стали относиться с недоверием. Многие ещё не расплатилась по долгосрочным кредитам, например за автомобили. «Исследования показывают, что оптовая продажа запчастей и деталей растёт быстрее продаж автомобилей. То есть люди предпочитают ремонтировать имеющиеся, а не покупать новые», – говорит Остапкович.
Плюс сам характер кризиса, разразившегося во многом из-за бездумной политики кредитования, заставляет сдерживаться и банки, и государство (стимулируется только покупка жилья и отечественных автомобилей), и потребителей. Кредитный ажиотаж спал, жить в долг становится немодно. Всё чаще вспоминают не пример США, где на человека приходится более двух кредитных карт, а ипотеку можно было взять на 50 лет, а пример Германии, где кредиток в классическом понимании практически нет, а жильё покупают через аналог советских кооперативов.
Наконец, сама структура потребления становится более европейской. Всё чаще в семейном бюджете появляются такие статьи расходов, как оплата медицинской помощи, образования (причём не только детей, но и собственного). А так как расходы эти из единовременных (например, на ведение беременности и родов) становятся постоянными, то на них начинают откладывать деньги заранее. В таких условиях уже никто не будет покупать сапоги ценой в месячную зарплату или плазменную панель, стоящую дороже семейного автомобиля. Изменяется само отношение к цене тех или иных товаров: отдых в пятизвёздочном отеле для среднего класса перестаёт быть обязательным. Семейные бюджеты становятся более продуманными, в них всё меньше места остаётся для импульсивных покупок. А так как импульсивные покупки и составляют основу «шопоголизма», можно прогнозировать, что российские потребители выздоравливают от этой болезни.
