Певица Наталья Штурм удивила всех. Оказывается, мы, обыватели, и не предполагали, что у этой барышни столько талантов. А вот получите – начала писать книги. А кто сейчас не пишет? Ответ довольно прост: Наталья утверждает, что собирается заниматься писательством профессионально.
–Наташа, почему школа, почему «Школа строгого режима»?
– Сейчас для многих школа стала источником вдохновения, и очень многие пытаются по-своему интерпретировать свои школьные годы. Но среди появившихся разных явлений, которых и художественными-то трудно назвать, пальма первенства принадлежит сериалу «Школа». Когда я увидела этот сериал, я поняла, что не могу молчать и обязательно должна показать, в том числе и нашему растущему поколению, какими были наши школьные годы. Получилось намного жёстче, чем у Гай Германики. У неё ведь упор делается на наркотики и безудержное хамство. А в советский период дети по-другому выражали свой протест. Это было не столь физиологически противно, как в сериале, но это было более жестоко по отношению и к учителям, и к обществу. Потому что в советскую эпоху дети были более образованны, начитаннее и изощрённее в своих поступках.
– Но вы ведь учились в школе для очень талантливых детей, с театральной и литературной специализацией. Может, в остальных школах были ученики попроще?
– Увы, в той школе, о которой вы говорите, я оказалась только в конце обучения – в 9 и 10-м классах. И действительно это была самая лучшая школа на всём советском пространстве. К нам относились в ней гораздо лояльнее, чем где бы то ни было. Воспоминания о двух других, где я училась до 3-го и с 4-го по 8-й класс, до сих пор вызывают изжогу. Потому что эти школы можно сравнить только с зоной. Единственное отличие – нас там не избивали, а все остальные атрибуты зоны были очевидны: муштра, речёвки, маршировки, заучивание бессмысленных агиток. Всё это было зомбированием молодых, неокрепших умов. Это было поколение запуганных людей. И мы могли стать светлым лучом в тёмном царстве. Но, увы, из нас тоже пробились очень и очень немногие. Потому что сильнейший коммунистический дух и его «метастазы», подобно раку, проникли во все наши органы. В итоге опять ничего не вышло, и поколение вновь получилось убитым. Вот причины, по которым я начала писать эту книгу.
– А как сейчас, с высоты прожитых лет, оцениваете свою тогдашнюю борьбу?
– Я считаю, что мы были очень жестокими. Вообще, дети редко думают о том, какую боль они причиняют. Им же наплевать на последствия их поступков. Это характер юношества, к сожалению. Увы, мы во многом были эгоистами. Мы ведь были лучшими. Нас собрали со всей Москвы, самых одарённых детей. Это была очень хорошая идея, но, к сожалению, её так и недоработали. Несмотря на то что нас поднимали одной рукой, другой – гнобили.
– Но с вами учились ставшие впоследствии очень известными люди. И Максим Суханов, и Ольга Кабо, и Сергей Козлов…
– Да, и Слава Невинный, и дочка Георгия Жжёнова … Наша школа стала первой попыткой борьбы талантливых людей с коммунистическим болотом. Если попытаться установить соотношение творчества и болота, то пропорция была 50 на 50. Одни учителя старались из нас сделать личности, другие нас ни во что не ставили.
– Не поверю, что школа вам ничего не дала!
Гражданам и организациям предлагают принять участие в конкурсе «Бюджет для граждан», который проводит Министерство экономики и финансов Московской области. Для участников предусмотрено 18 номинаций, в которых проявить себя смогут, в том числе, лица младше 15 лет.
– Главное – она научила меня думать. И на самом деле это так. Потому что у нас новое растущее поколение извращено в своих понятиях, и ТВ каждый день насаждает всё это и показывает отвратительные и пошлые передачи вроде «Давай поженимся!». Это же апогей разврата! Когда показывают людей, которые давно уже стали пациентами психиатрической больницы. Но тем не менее к ним не только серьёзно относятся, но ещё и обсуждают, кого бы они хотели выбрать. Они и выбирают себе подобных дебилов, и все радуются и аплодируют, и всё это показывают в прайм-тайм!
– А какую судьбу вы желаете своему литературному роману? Как будут, по-вашему мнению, развиваться события?
– Одна блогерша назвала старух мерзотнейшими. Можно обосрать всех, но я предпочитаю говорить только правду. Поэтому меня многие любят и ценят. Если я буду думать над ответом на этот вопрос, то я, совсем как та сороконожка, которая, если бы задумалась, какой ногой ей наступать, то остановилась или даже хуже – упала бы и больно ударилась. Поэтому я буду бежать вперёд, семеня при этом всеми своими 44 (или сколько их там?) ногами. А что получится – посчитаем у финиша. Тем более что я уже заканчиваю четвёртый роман. Это будет детектив. Три первых романа можно назвать трилогией, они написаны от первого лица.
– Неужели и красные сапоги вы продавали в туалете, и мальчик Женя – первая любовь, и даже дедушкин трофейный пистолет… Неужели всё это было?
– Всё это было. И самое смешное то, что во всех своих романах я часто недоговариваю главного. Правда куда страшнее и резче. Но, увы, не всегда можно рассказать. Плюс повествование обязательно должно укладываться в схему: вступление, кульминация, эпилог. Я очень люблю придавать повествованию динамику. Всего должно быть в меру: глупости, зла, веселья и трагедии.
– Вы сами так считаете или вас так научили в Литературном институте?
– Скажу честно, в Литературном институте я была только четыре месяца, но потом перестала там даже появляться из-за нехватки времени. Я всегда очень хотела там учиться, и это несмотря на то что к тому времени у меня уже было два образования: музыкальный колледж им. Шнитке и институт культуры – факультет библиографоведения, литературы и искусства.
– А диплом о чём писали?
– Думаете, я помню? Я в то время училась в музыкальном училище и работала в двух театрах: театре-студии «Третье направление» и Камерном еврейском музыкальном театре. Я едва успевала попадать в институт-то! И вообще, в институт я поступила случайно. В те годы не разрешалось учиться сразу в двух учебных заведениях, но у меня получилось!
– Как же вам это удалось?
– Я размножила документы и подала в разные учебные заведения, что в то время было запрещено. Но это была настоящая авантюра с моей стороны, которая закончилась блестяще. Я успешно проучилась в течение четырёх лет в музыкальном колледже – днём, а в институте – вечером – пять лет продержалась и даже диплом получила. А вот тему дипломной работы я не помню.
– А как с музыкой обстоит? Вы продолжаете её записывать или на данный момент ваши интересы переместились в литературную плоскость?
– Полностью переместились. Потому что сейчас это даёт мне гораздо больше пищи для ума. Когда я пишу книгу, я постоянно нахожусь в Интернете, уточняю даты и события, узнаю что-то новое. Я вообще патологически не могу бездельничать. Для меня это оборачивается депрессией.
– Всё-таки давайте поговорим о ваших песнях. Для большинства жителей нашей страны вы ассоциируетесь с одной песней – «Школьный роман».
– Это благодаря журналистам. Именно телевизионным. Потому что, когда бы ни упоминали моё имя, один канал особенно в этом усердствовал, всегда показывали один и тот же кадр, как я спускаюсь по какой-то лестнице в лесу и напеваю: «Окончен школьный роман…» (Наташа поёт. – Ред.). Если бы я не знала, что у меня, Натальи Штурм, в репертуаре 50 песен разных авторов, которые я благополучно пою на концертах, я и сама поверила бы, что песня у меня одна.
– Кстати, хотела с вами поговорить о вашей песне «Комсомольск-на-Амуре». Краем уха слышала историю, что вы её пели какому-то авторитету на корпоративе… И происходило это точно не в Москве.
– Да, это и было в Комсомольске-на-Амуре. Сначала меня Евгений Васин по кличке Джем пригласил как певицу на корпоративный концерт. Моё выступление понравилось, и, провожая меня в Москву, Евгений сказал: «Жаль, что вы улетаете, так и не вспомните про нас». А я: «Что вы, я и песню напишу о вашем городе!» А в ответ: «Москвичи всегда так говорят, а улетают и забывают». А я и обиделась. По прилёте в Москву позвонила своему другу и автору песен Михаилу Шелегу и попросила написать песню. И дала ключевые слова: Комсомольск-на-Амуре, Гагаринский парк, кафе «Север», Женька, Сашка и т.д. А через несколько дней песня была готова, и я сразу же позвонила Джему. У него должен был быть в ближайшем времени день рождения. Вот я его и обрадовала. Я вновь оказалась в Комсомольске-на-Амуре и спела эту песню, по-моему, раз 15. Они хотели слушать только её. И теперь каждый праздник эта песня звучит как гимн города.
– После подобных откровений о посвящениях «братве» не боитесь ли…
– Чего бояться? Я и для нефтяников пою, и для газовиков, и для политиков. Все люди для меня равны. И для них есть одно название – мои слушатели. Мне не важно, чем они занимаются. Если они адекватны.
– На ваших концертах бывал ли ваш педагог по академическому вокалу Зураб Лаврентьевич Соткилава?
– Нет. Была на моих концертах в Театре эстрады Светлана Владимировна Кайтоджан. А приглашать Зураба Лаврентьевича мне неловко, он ведь очень занятой человек, у него большое количество выступлений. Хотя человек он необыкновенный, и я очень рада своему знакомству с ним!
– Ваша жизнь вообще была богата на удивительные знакомства, и люди самого неожиданного профиля группировались вокруг вас. А ваша родословная вообще уникальна...
– Да, это так. И они все у меня похоронены на Новодевичьем кладбище. Только, думаю, не стоит задавать мне вопросы, есть ли там место для меня. Такие вопросы молодой и позитивной девушке задавать, по крайней мере сейчас, неприлично. Я хочу ещё и попеть, и книги пописать, и вдруг я ещё влюблюсь и замуж выйду!
