Исследуемый нами День Мертвецов (El Dia de los Muertos), уходит своими корнями в обширную и до сих пор не слишком хорошо изученную мифологию древних и загадочных индейских народностей ольмеков и майя, а быть может ещё глубже. Его возрождению и превращению в настоящую коммерческую индустрию очень поспособствовало творчество и особое видение вопроса мексиканским художником-графиком Хосе Гуадалупе Посадой.
Изучение фольклорных обычаев, искусств, образа жизни, еды, напитков разных народов, населяющих и населявших планету Земля в разное время и связанных с ними различных (в том числе, тотемных, племенных, ритуальных и других) изображений (в частности, татуировок и различных орнаментов), является частью страноведческих исследований «Нашей Версии» и автора статьи.
Здесь мы, вместе с нашими партнёрами, вроде выставок «Поехали», «Этноскоп», «Вездеходер», «Мотовесна» и других рассуждаем о любопытном феномене путешествия, о приключениях, туризме и о самих путешественниках, а также говорим о мировых культурах, различных коренных народах и этнических традициях.
«Каждая могила – край Земли» — как писал знаменитый поэт Т. Эллиот. По нашей версии Катрину ла Калаверу, то есть оживший в реальной действительности скелет, действительно можно считать символом мексиканской самобытности. В этом фантасмагорическом карнавальном образе переплелись древние верования индейцев и выработанное за века тяжелой борьбы за существование, стоическое отношение к смерти, свойственное мексиканцам.
Продолжим наш анализ смысловых нарративов, свойственных Дню Мертвецов, подробнее, частично цитируя материалы из статей «Хосе Гвадалупе Посада» и «Мексиканский карнавал смерти» – автор Андрей Кофман (журнал «Декоративное искусство»), Ляли Чандры «Традиции и обычаи». 28.10. 2017 года и наши собственные предыдущие исследования вопроса.
Предположим, что на идальгическо-донкихотскую закваску, являющуюся одной из важных компонентов горячего испанского характера (без колоритных особенностей которого Мексику себе также сложно представить – авт.) наложилась раскомплексованная, вызывающая двойственные чувства, народная смеховая культура индейцев, креолов и метисов!
«Мрачные эсхатологические фантазии Католицизма, в итоге, переплавились в «тигле» народного сознания и насытились чарующей жизнеутверждающей конкретикой». Испанское слово «calavera» (череп) в Мексике стало обозначать целый круг разнообразных понятий, центр которого вращается и сосредоточен вокруг слова «смерть». Но Калавсра многозначен! Он — не только мертвец, но и: «покойник, дьявол, бесенок, любой выходец с «того света», а также любой живущий на «этом свете», с каждым днем своей жизни приближающийся к небытию».
Пожалуй, не будет большим преувеличением сказать так, что череп (как и его воплощение в виде Катрины ла Калаверы) «потенциально присутствует в каждом из нас». Достаточно проявить немного воображения и наблюдательности, чтобы, например, в фигурах хмурого гаучо в патронташе, отдыхающего у музея текилы, «бравого генерала и его холёного коня увидеть скелет на скелете, за кокетливыми глазками модницы увидеть пустые глазницы, за увешанной орденами грудью высокопоставленного чиновника — гремящую пустоту реберной клетки» и так далее...
Образ Калаверы отражает глубину и мудрость народной философии. В нём жизнь и смерть наделены своими неповторимыми значениями и переплетены в нерасторжимую целостность (подобно символу инь-ян в Даосизме). То есть, сам символ смерти становится жизнеутверждающим! «Парадокс?!», — молвит внимательный читатель. Отнюдь. Корни подобной неоднозначности прослеживаются ещё в мышлении древних ацтеков, которые изображали Богиню смерти и земли (то есть смерти и жизни) в виде беременной старухи: смерть рождает жизнь, жизнь рождает смерть и так далее…
Продолжение следует.
