Если выходцы из России получили Нобелевскую премию, это не приговор. Зачем же нам говорить, что мы хуже всех? Это показало, что Россия не является неким изгоем и что у нас тоже рождаются умные люди, которые могут в молодом возрасте получить Нобелевскую премию.
Николай Герасименко, первый зампред Комитета Госдумы по охране здоровья, доктор медицинских наук, профессор, действительный член (академик) Российской академии медицинских наук:
– Это стимул для развития российской науки, потому что сейчас везде звучит, что русские победили! Да, оба лауреата уехали из России. Но если мы хотим получать Нобелевские премии, развивать нашу науку и внедрять инновации, это и является для нас очень серьёзным поводом задуматься о том, почему же наши учёные уезжают и находят там условия для работы.
Проблему не решишь с помощью одного только центра «Сколково». Ведь науку делают люди, вот и нужно создать им условия для того, чтобы они могли творить и работать. Тогда и придут изобретения, открытия и т.д. А сейчас, когда заработок аспиранта составляет 1,5–2 тыс. рублей в месяц, такие условия, мягко говоря, плачевны.
Если выходцы из России получили Нобелевскую премию, это не приговор. Зачем же нам говорить, что мы хуже всех? Это показало, что Россия не является неким изгоем и что у нас тоже рождаются умные люди, которые могут в молодом возрасте получить Нобелевскую премию. А были бы у нас в стране условия для творчества и раскрытия потенциала, то они бы считались настоящими нашими русскими учёными! И ещё у нас в стране должен быть организован поиск молодых учёных, причём сеть для его поиска должна быть очень широкой и забрасываться далеко. Для того чтобы выявить действительно талантливых людей, надо просеять огромное количество учёных, а «Сколково» должно быть лишь вершиной айсберга, и только на него надеяться не стоит. Тот отбор, который произошёл в регионах, в том числе и по системе олимпиад, начиная со школ и заканчивая вузами, получение грантов, – это, конечно, очень хорошо, потому что должны быть селекция, поиск, выращивание талантов и создание условий для них. Наука так развивается во всём мире.
Марат Гельман*, галерист, член Общественной палаты РФ:
– Премия – это скорее некий знаковый процесс, нежели приговор. И всё же обидно, что наши ребята получили эту премию, работая не у нас. Это ещё раз говорит о том, что надо как можно быстрее запускать сколковский проект, чтобы талантливые люди имели возможность реализовать свои научные проекты. Вручение премий, в том числе и Нобелевской, говорит о том, что наука интернациональна, что и у нас тоже надо создать такие условия, чтобы молодые учёные из других стран могли реализовывать в России свои проекты.
К сожалению, на сегодняшний день мы, как страна, не умеем работать с наукой. Мы потеряли в этом смысле некий флаг. По-моему, вся причина наших потерь – в Российской академии наук. Дело в том, что во всём мире академия – это некий общественный институт, который периодически собирается, кого-то, может, и награждает, выпускает какой-то журнал и т.п. А учёные, которые ищут закономерность и которые делают открытия, работают вместе. У нас же получается так, что те учёные, которые ищут закономерность, сидят в РАН, а те, кто делает открытия, сидят в отраслевых институтах. То есть они говорят на разных языках, не общаются и даже пренебрегают друг другом. Вот у нас и сложилось так, что фундаментальная наука вроде бы есть, а никаких технологических прорывов нет. А ведь сейчас вся наука междисциплинарна и все прорывы происходят на стыке одной и другой областей. Поэтому, конечно, ситуацию надо менять. Что касается возврата мозгов, то я очень надеюсь, что «Сколково» частично нам вернёт их. И ещё. У нас есть, скажем, компания «Роснано», но это инструмент для крупных проектов, который не производит научных исследований. А для новой экономики нужно, чтобы у нас было много таких инструментов, потому что одного его явно недостаточно.
Лев Эрнст, вице-президент Российской академии сельско-хозяйственных наук, доктор сельско-хозяйственных наук, профессор, академик ВАСХНИЛ:
– Всё-таки это сделали именно россияне! Конечно, обидно, что они сделали своё открытие не у нас в стране, но всё равно всему миру известно, что они из России. Да, они смогли реализовать себя там, и это говорит о том, что пока за рубежом наука оборудована лучше, чем в нашей стране. Мы пока только говорим об инновациях, а наука по-прежнему голодает, и очень много российских умов работает на заграницу. В конечном счёте все эти открытия всё равно будут использованы и нами, но, к сожалению, после того, как это будет реализовано там. Взять такой обыденный вопрос: оплата труда. Его можно даже назвать прозаическим, но он многое определяет. У нас профессор со всеми надбавками получает где-то 15 тыс. рублей. При советской власти наука оплачивалась гораздо выше по сравнению со средним уровнем по стране. Так что старики ещё как-то доживают свой век при такой зарплате, а вот молодёжь за такие деньги работать не хочет. Поэтому и в аспирантуру народ не очень-то идёт. А если и идёт, как, например, у меня в институте, оканчивает её, то потом всё равно уходит работать на фирмы. Большинство наших молодых учёных думает о работе за границей. Но для того, чтобы создать условия для учёных, нужно не только поднимать им зарплату, но и обеспечить их современным оборудованием. Новые исследования требуют сложнейшего научного оборудования и активов, а у нас всё это в большом дефиците.
И ещё. Представители зарубежных фирм отслеживают наших молодых учёных и забирают именно тех, в ком действительно есть огонёк, кто публикует статьи и анализирует. Так что за границу берут не всех, но лучших. А если в нашей науке не будет притока молодых людей, то кто, интересно, проведёт эти инновации? И всё же я думаю, что раз проблема настолько очевидна, то её всё-таки будут решать. Нам просто некуда деваться, иначе не будет великой России!
Виктор Кудрявый, научный руководитель центра «Оптимизация управления в электроэнергетике», замминистра энергетики России в 1996–2003 годах, доктор технических наук:
– Науку надо просто любить, её нужно финансировать и вернуть ей тот статус, который она имела. Мне, например, больше нравятся те страны, где государственная академия наук подтверждает использование прибыли для любого предприятия. За время так называемых реформ у нас практически уничтожена вся отраслевая наука. Наверное, мы являемся единственной и просто уникальной страной, у которой нет обязательного фонда научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР). В Советском Союзе он составлял 1,5% бюджета, а во всех странах мира сейчас составляет от 2,5 до 4% (причём и в государственных, и в частных компаниях). Без финансирования науки сегодня никак не получится быть успешным в таком жёстком соревновании, при такой жёсткой конкуренции. Да, и я, и все мы видим, что из России по-прежнему утекают мозги. Думаю, что и все россияне, и руководство страны в курсе, как сделать так, чтобы мозги снова притекали к нам, а не утекали. Я знаю, что когда мы, допустим, в 1949–1950 годах соревновались со всем миром, то оплата отраслевой науки, оплата конструкторов и технологов, больше всего связанных с отраслевой наукой, была увеличена в 10 раз! И попасть в научный институт после окончания любого вуза, конечно, тогда было делом чести и доблести. А сейчас, спрашивается, как с этим обстоят дела? Так что о чём тут ещё можно говорить? Вот говорят, что над нашими учёными все насмехаются – это, конечно, не соответствует действительности. В мире нет ни одной крупной компании, в которой на первых ролях не работали бы российские инженеры и учёные. Кстати говоря, я что-то не видел ни одной компании, где эталоном работы среди лидеров экономистов и финансистов были бы российские экономисты и финансисты.
- *
- Марат Гельман внесен Минюстом в реестр иностранных агентов
