Смерть Бадри Патаркацишвили, справедливо считавшегося главным спонсором грузинской оппозиции, породила множество сплетен и слухов. Убили или умер? Самый богатый грузин в мире вообще не любил давать ответов на вопросы – он слыл человеком непубличным. Но нам всё-таки удалось побеседовать с Бадри незадолго до смерти, в разгар предвыборной кампании в Грузии. Беседа складывалась интересно, но разговор пришлось прервать, Бадри попросил перезвонить ему в конце февраля… Оказалось, не судьба.
– Вы уехали из Грузии в Лондон в 2005-м. У вас ещё тогда начались проблемы с грузинским руководством?
– Проблем никаких не было, я и уехал как раз для того, чтобы этих проблем избежать. После того, как мне стали приписывать участие в заговоре по тайному свержению власти. Я никогда не делал тайны из своих планов, но никакого заговора не было. А в том, что я финансирую оппозицию, нет никакой тайны.
– Но ведь можно было финансировать оппозицию, оставаясь в Тбилиси? Или вас что-то испугало?
– Если меня возможно чем-то напугать, то уж точно не пребыванием у себя на родине. Но есть здравый смысл: зачем мне надо было подвергать риску себя и близких? Что бы я этим доказал? Я уехал, чтобы иметь возможность, во-первых, серьёзно подумать о том, что сегодня происходит в Грузии. И, во-вторых, чтобы принять решение. С которым потом придётся жить всю оставшуюся жизнь, за которое придётся отвечать. Перед людьми и перед Богом.
– Решение касалось того, где место Бадри Патаркацишвили – во власти, в оппозиции или в стороне?
– Примерно так. Но в стороне остаться у меня не получилось, хотя я и попробовал. Когда я приехал в Лондон, сначала думал: ну её, эту политику, пора пожить для себя. Не вышло. Может, это совесть?
– Вы вкладываете в оппозицию серьёзные деньги. Не жалко?
– Денег? Нет, денег не жалко. Грузию жалко. Мы пришли к демократии, к странной такой демократии, но не ушли ни от авторитаризма, ни даже от зимнего холода. Даже в Тбилиси во многих квартирах холодно, что говорить про остальную Грузию, про отдалённые районы… Саакашвили выбрал народ, это так, но, как управленец, он оказался на уровне школьника-троечника. Уйди, уступи место тем, кто умеет что-то делать лучше тебя! Ну как же, уйдёт он, он же советский человек, в плохом смысле слова. А такой советский человек, попадая на высокий пост, теряет человеческие черты, к сожалению. Ответственности нет, некому спросить. Вот оппозиция для того и существует, чтобы спрашивать.
– Всё-таки можно немного подробнее о деньгах поговорить, сколько вы вкладываете в оппозицию? Хотя бы порядок цифр… миллион долларов… миллиард?
– Ровно столько, сколько считают целесообразным мои товарищи. Какая разница, сколько я готов истратить? У людей бывают хобби, кто-то машины собирает, яхты, картины. А моё хобби, если можно так сказать, – навести порядок в своей стране. Вот вы, когда у себя в квартире порядок наводите, жалеете денег на пылесос? И я не жалею, не в деньгах дело, деньги у меня есть. Важна цель, важно, как мы к ней придём. И важно навести порядок.
– А как вы, кстати, собираетесь идти к цели? Вооружённым путём или ненасильственным?
– Никакого насилия. Только законные методы политической борьбы. Мы сейчас много делаем для того, чтобы оппозиция договорилась, стала единой. У нас ведь в Грузии очень трудно договориться, кто будет лидером. Здесь все лидеры (смеётся). И все очень ревниво относятся друг к другу. Ну, ничего, мы к этому привыкли. Это хорошо, что лидеров много, значит, есть с кем разделить ответственность за страну.
В муниципалитете Вильяхойоса, Испания, где было обнаружено тело российского лётчика Максима Кузьминова, ранее убили ещё одного россиянина. Об этом журналистам рассказал местный ресторатор Косина Фусьон.
– Допустим, вы пришли к власти. Что будете делать? Отпустите с миром Абхазию и Южную Осетию? С Россией будете налаживать отношения?
– Со всеми будем налаживать отношения. Вы что же, думаете, что Саакашвили испортил только грузино-российские отношения? Ошибаетесь: нас перестали серьёзно воспринимать в Европе, относятся примерно так же, как к России во времена Бориса Ельцина. Я ничего плохого говорить про Ельцина не могу, он был хороший человек. Но отношение было такое: смотрели сверху вниз. А я хочу, чтобы с Грузией говорили на равных. Мы ничем не хуже других стран Евросоюза. При Шеварднадзе Грузию в мире воспринимали очень серьёзно, с ней строили равноправные отношения, помогали, а не давали подачки, как сейчас.
Абхазия и Южная Осетия – такие же части Грузии, как Саратовская область – часть России. Вы готовы отдать Саратовскую область или отпустить её, чтобы там Аяцков или кто-то ещё строил независимое государство? Почему же Грузия должна поступаться своей территорией? Я убеждённый противник сепаратизма. И считаю, что Россия не должна вмешиваться, не должна раздавать российские паспорта и обещания жителям Цхинвали и Сухуми. Мы же не вмешиваемся в чеченские дела.
– Как раз вмешиваетесь. Боевиков чеченских пригрели у себя в Панкиси…
– Кто пригрел? Я? Если Саакашвили что-то такое делает, я не обязан за него отвечать. Нет необходимости играть в игры: я хорошо понимаю, что вооружённые чеченцы в Панкиси – это проблема. Наша головная боль. Повод для бомбардировки, если хотите. Что хотел сказать Саакашвили тем, что он дал боевикам «зелёный коридор», я не знаю. Но думаю, что это решение ещё выйдет ему боком.
– Скажите, а как относятся в Грузии к Саакашвили? По вашему мнению, конечно. Год назад в Тбилиси я видел его портреты на ветровых стёклах автомобилей, раньше так со Сталиным ездили.
– Просто у многих ещё эйфория со времён «революции роз». Такой умный, красивый мальчик, образованный. Говорит народу только то, что приятно слышать. Какие грузины замечательные, как нам всем сейчас нелегко и как у нас всё обязательно получится. Люди отождествляют себя с таким президентом, чувствуют и себя немножко Саакашвили. Это было бы замечательно, если бы за этим стояло что-то серьёзное. А так – пустышка. Одни разговоры.
При этом Саакашвили становится опасен. Он уже чувствует, что теряет доверие людей. Того и гляди, начнёт закручивать гайки. Найдутся крайние в бизнесе, в политике. С людьми он не особенно церемонится…
– С вами не церемонился?
– Со мной как раз церемонился. Но мы не портили наши отношения. Повторяю, дело не в личности, дело в принципе. Я не против Саакашвили-человека, даже политика. Я против Саакашвили-президента.
– А почему с другими не церемонится, а с вами церемонится? Боится? Уважает?
– Не церемониться со мной дороже выходит (смеётся). Думаю, уважает.
– А не боитесь, что перестанет церемониться, как с Зурабом Жвания когда-то?
– Я не верю, что Жвания убили по приказу Саакашвили. Нет доказательств. Есть слухи. Если верить слухам, меня должны были убить как минимум два раза. А я живой.
– А кто вас собирался убить?
– Чеченцы. Но сейчас это не важно. Подробностей не будет.
– Вам часто приписывают дружбу с ворами в законе старой формации. Говорят, что вы были дружны с Отари Квантришвили.
– Дело прошлое, да.
– Я знаю, был такой случай. Квантришвили собирал деньги на поддержку пророссийских сил в Крыму. Что-то у него затормозилось с деньгами, и он одолжил у вас 300 тыс. долларов. Было такое?
– Да, было. А почему вы вспомнили? Мне отдали эти деньги, уже после смерти Отари.
– Но вы же знали, что финансируете пророссийские силы, фактически сепаратистов, желающих отойти от Украины к России! А теперь вы утверждаете, что сепаратизм – это плохо, применительно к Абхазии и Южной Осетии. Не вижу логики.
– А никакой логики и нет. Я же не поддерживал крымских сепаратистов. Я только занял деньги. У Отари в Крыму были свои интересы, думаю, он тоже скорее руководствовался не политическими симпатиями, а желанием что-то получить. Материальное.
– Живя в Лондоне, вы поддерживаете отношения с Березовским?
– Конечно. И с Дубовым. Мы видимся иногда.
– После гибели Литвиненко не боитесь, что вас за компанию с кем-то накормят плутонием?
– Это шутка, что ли? (Смеётся.) Я же сказал: ничего не боюсь. Нет, Борис меня не станет кормить чем-то подозрительным.
– Если проиграете на выборах, продолжите заниматься политикой?
– Конечно. Но мы не проиграем. На нашей стороне правда, а если это так, то мы точно не проиграем. Мы лишь можем понести временное тактическое поражение.
