Правительственная политика налоговых льгот для нефтяников привела к тому, что переработка нефти в России стала экономически бессмысленной и убыточной. Если просто гнать на экспорт сырую нефть, можно увеличить на 3% ВВП. Такие сенсационные выводы сделала проправительственная Экономическая экспертная группа под руководством Евсея Гурвича. В правительстве есть планы по кардинальному реформированию налогообложения нефтяной отрасли, но их введение откладывается из-за сопротивления части нефтяников.
«Суммарная экспортная цена нефтепродуктов, получаемых в России из тонны нефти (не говоря об их внутренней цене), устойчиво ниже, чем экспортная цена этой нефти. Если же учесть ещё стоимость дополнительных расходов на переработку, то оказывается, что её результатом становится уменьшение ренты в среднем примерно на треть от стоимости исходного сырья. Это значит, что с экономической точки зрения переработка нефти в её нынешнем состоянии приносит стране значительные убытки», – пишет в своём исследовании Евсей Гурвич.
Эксперт считает, что если бы правительство не использовало налоговых субсидий, то отрасль стояла бы перед выбором: отказаться от нефтепереработки (увеличив тем самым стране на 3% ВВП) либо повысить её производительность, что принесло бы экономике ещё больший выигрыш. А действующее льготное налогообложение нефтепереработки, напротив, делает модернизацию необязательной.
Выводы экономиста кажутся парадоксальными, но лишь на первый взгляд. Дело в том, что в России практически нет ни одного НПЗ, построенного в постсоветское время. А в СССР НПЗ строились в расчёте прежде всего на использование в военное время. То есть для выпуска топлива для военной техники. Основное топливо войны – дизельное для танков и бронетехники, керосин для авиации и моторное масло, получаемое из мазута. Всё это – продукты неглубокой переработки нефти. На этом же топливе работала и сельхозтехника. В результате советские НПЗ строились с расчётом именно на выпуск этих нефтепродуктов.
Плюс первый скачок нефтяных цен в 70-х годах привёл к тому, что СССР, нуждавшийся в валюте для закупки продовольствия, высокотехнологической продукции и всего того, что не могла дать плановая экономика, лихорадочно расширял нефтедобычу. В результате инвестиции в разработку месторождений в 20 раз превышали инвестиции в переработку нефти, напоминает эксперт Минфина Александр Сакович.
Российские нефтяные компании, получившие в 90-е годы НПЗ вместе с нефтепромыслами, особо вкладываться в переработку тоже не стали. Поначалу – потому что делили месторождения. Затем – потому что цены на нефть пошли вверх и все наперегонки увеличивали её добычу. А затем правительство, желая стимулировать компании экспортировать не только сырую нефть, ввело пониженные экспортные пошлины на нефтепродукты. Правда, размер их оказался странным: если для бензина пошлина составляет 72% пошлины на сырую нефть, то для мазута – всего 39%. В результате нефтяные компании увеличили свои мощности по первичной переработке нефти и стали гнать на экспорт не нефть, а мазут. Который покупатели уже сами доводили на своих НПЗ до нужной кондиции. Самое грустное, что это расширение примитивной перегонки громко объявляли «модернизацией» и «реконструкцией» нефтеперерабатывающих производств.
Почему правительство сделало столь сомнительный подарок экономике? Возможно, сыграл свою роль лоббизм нефтяников: прежде всего тех, у кого есть большие мощности по первичной нефтепереработке (например, «Сургутнефтегаз»), а также тех, чья нефть имеет повышенную сернистость, что делает её малопригодной для выработки светлых нефтепродуктов («Татнефть», «Башнефть» и «Нижнекамскнефтехим»). А возможно, всё дело в том, что налоговые субсидии для нефтепродуктов устанавливались в тот период, когда Россию чуть ли не каждую весну сотрясал очередной бензиновый кризис. В результате чиновники могли просто испугаться, что за кордон уйдут и без того небогатые запасы российского бензина.
В Казахстане суд вынес решение о приостановке лицензии клиники Дмитрия Раевского, который уехал туда после того, как его центрами в России заинтересовались правоохранительные органы.
Однако в результате сложилась парадоксальная ситуация: нефтяная отрасль, буквально купавшаяся в деньгах всё последнее десятилетие, в своём развитии застыла на планке, которую с успехом преодолело большинство развивающихся стран, не говоря уж о развитых. Для сравнения: .
Но и этот разрыв – ещё не всё. В тех же США на продуктах, а фактически отходах нефтепереработки, существует развитая нефтехимия. Её продукция – это чуть ли не всё, что нас окружает. Это видно на таком примере: компьютер на 90% состоит из продуктов нефтепереработки. Нефтехимия позволяет увеличить конечную прибыль от нефти в 3–4 раза – и с немалой пользой для экологии. Между тем в России захирела даже не самая передовая советская нефтехимия. Что говорить, если сегодня российские нефтехимические производства не в состоянии выдать не то что приличного качества пластики – например, для изготовления «торпед» автомобилей, но даже качественный асфальт – один из самых примитивных продуктов отрасли.
Сами нефтяники в ответ на обвинения в лени и хищнической эксплуатации принадлежащих всему народу ресурсов оправдываются тем, что в России на продукты высокого передела нет спроса. Так, автору этих строк нефтяники не раз доказывали, что производить высококачественный бензин в России невыгодно, так как нет запроса со стороны потребителей. Действительно, в стране до сих пор не только бегают по дорогам, но и производятся автомобили, не требующие высококачественного топлива. Но верно и другое: когда в стране нет качественного дизельного топлива, а бензин А95 намного дороже бензина А92 из-за того, что импортируется, потребителям будет невыгодно покупать современные машины с экономичными дизельными и современными бензиновыми двигателями.
И всё же основная вина за сложившуюся ситуацию, безусловно, лежит на властях. Ведь понятно, что по-хорошему бензиновые кризисы с дефицитом топлива и взрывным ростом цен на него лечатся не угрозами «разобраться» и не уговорами нефтяников заморозить цены, а биржевой торговлей – как спотовой (то есть реальным товаром), так и фьючерсной (срочными контрактами). В России же о создании нефтяной биржи говорили с 2000 года, однако и сейчас биржевая торговля идёт ни шатко ни валко. Более того, как признают в Федеральной антимонопольной службе, манипуляции ценами никуда не делись, и биржа используется для этих целей ничуть не в меньшей степени, чем прежняя торговля по договорам. Помочь могут рост участников торгов и конкуренция биржевых площадок, но первому сопротивляются нефтяники, а второму – чиновники, желающие оставить из двух имеющихся сегодня площадок торговли нефтепродуктами лишь одну.
Увеличение потребительского спроса на качественный бензин и дизель не может произойти до тех пор, пока государством будет поддерживаться производство устаревших автомобилей. И не только легковых, но и грузовых. Однако автомобильное лобби умеет отстаивать свои интересы в правительстве ничуть не хуже, чем нефтяное.
Наконец, сами налоговые льготы должны быть направлены не на регулирование потоков уже произведённой продукции, а на модернизацию самого производства: то есть на увеличение глубины переработки и инвестиций в нефтехимию. Между тем даже уже объявленная реформа налогообложения нефтяной отрасли опять откладывается. По словам замминистра финансов Сергея Шаталова, новый режим экспортных пошлин «60/66» (экспортная пошлина на сырую нефть снижается до 60% от разницы между ценой нефти и ценой отсечения, а пошлина на нефтепродукты устанавливается на уровне 66% пошлины на сырую нефть) будет введён не раньше июня. Правительство пока обсуждает компенсацию потерь Башкирии и Татарстана от введения нового режима, выравнивающего пошлины на светлые и тёмные нефтепродукты.
В Минфине также продолжается обсуждение новой системы налогообложения нефтяной отрасли и продления льгот по экспортной пошлине для восточносибирских месторождений.
В этих условиях уже неудивительно, что Россия предлагает Японии участвовать в нефтепереработке на территории РФ, включая проекты «Роснефти». «Мы делаем такие предложения по нефтепереработке на территории РФ и практически договорились», – заявил вице-премьер РФ Игорь Сечин после встречи с послом Японии в РФ Масахару Коно. Отметив, что речь прежде всего идёт о строительстве нефтехимического комплекса на Дальнем Востоке.
Правда, на днях глава департамента переработки нефти и газа Минэнерго РФ Пётр Дегтярёв заявил, что российская нефтеперерабатывающая отрасль планирует вложить в модернизацию и строительство до 2015 года около 1,5 трлн рублей. По его словам, «Роснефть» может потратить на эти цели около 302 млрд рублей, «Сургутнефтегаз» – 261,5 млрд рублей, ЛУКОЙЛ – более 200 млрд рублей, «Славнефть» – 101,5 млрд рублей, «Башнефть» – 314 млрд рублей. Однако, во-первых, не совсем понятно, о какой модернизации идёт речь – строительство комплексов первичной переработки нефти в мазут, как уже говорилось выше, тоже выдавалось за строительство новых мощностей и модернизацию. А во-вторых, несколько смущает невысокий статус ньюсмейкера: обычно столь многообещающие заявления делают как минимум министры. Тем более что в своём докладе Дегтярёв пошёл ещё дальше, заявив, что в области нефте- и газохимии в России запланированы развитие шести так называемых кластеров и выход на три новые площадки, расположение которых он не уточнил. «Здесь инвестиции будут составлять в районе 1 трлн рублей», – пообещал глава профильного департамента Минэнерго. Поверим на слово?
