Роман Александра Фадеева «Молодая гвардия» стал символом борьбы юных патриотов с гитлеровцами. Но мало кто знает, что автор сильно исказил картину подпольной борьбы на юге Луганской области, сузив её до масштабов Краснодона. В результате между собой перессорились не только многие родственники погибших молодогвардейцев, но и два города, так как оказался незаслуженно забыт подвиг подпольщиков в соседнем Свердловске.
Подвиг молодёжного подполья на юге Луганщины был открыт миру совсем не Фадеевым, как принято считать, а его коллегами – фронтовыми журналистами Владимиром Лясковским и Михаилом Котовым. В конце 1941 года, находясь проездом в Краснодоне, они остановились на несколько дней у семьи Кошевых, где успели подружиться не только с Олегом, но и с другими будущими молодогвардейцами. А в феврале 1943 года, узнав о подвиге и трагической гибели людей, которых знали лично, Лясковский и Котов не ограничились публикациями на страницах газет, поразившими читателей описанием масштабности подпольной борьбы непокорённого Донбасса, и спустя полгода сдали в печать книгу «Сердца смелых». Благодаря их репортажам ЦК ВЛКСМ создал специальную комиссию по изучению деятельности «Молодой гвардии», в состав которой включили и Фадеева, работавшего в то время корреспондентом «Правды» и Совинформбюро на Южном фронте. Именно ему по указанию Сталина было поручено создать роман о краснодонцах. Что же касается Лясковского и Котова, то им было приказано не только прекратить работы над темой, но и передать имеющиеся у них материалы Фадееву, а практически весь тираж книги «Сердца смелых» был изъят и уничтожен вскоре после выхода в свет. Фадеев же опубликовал первую статью о молодогвардейцах в «Правде» только в сентябре 1943 года, то есть значительно позже своих коллег, а работу над самим романом начал уже после войны.
Любопытно, что Сталин остался недоволен романом, объявив его «беспомощным и идеологически вредным», так как, по его мнению, роль партии оказалась освещена недостаточно, а сами участники организации изображены «чуть ли не махновцами». И на страницы второй редакции «Молодой гвардии» пришла партия с её руководящей и направляющей ролью. Есть информация, что после ХХ съезда КПСС Хрущёв вновь предложил Фадееву пересмотреть роман, на этот раз – в свете борьбы с культом личности. Ответом стал выстрел в Переделкине.
Фадеев неоднократно заявлял о том, что использовал право писателя на вымысел и художественное обобщение. Но оказывается, что целый ряд моментов, приписываемых краснодонцам, был позаимствован Фадеевым из... деятельности свердловских подпольщиков!
Летом 1942 года, незадолго до начала гитлеровской оккупации, первого секретаря Свердловского райкома комсомола Игоря Бабарицкого и второго секретаря Григория Романченко срочно вызвали в Луганск, где они получили задание по налаживанию подпольной работы. Лучшее прикрытие придумать было сложно: Григорий считался первым заводилой в городе и возглавлял художественную самодеятельность в городском парке и дворце культуры. Тем более что подпольные организации очень часто создавались из людей, до войны тесно общавшихся друг с другом на почве какого-либо увлечения: это сильно осложняло работу вражеской контрразведки, так как их продолжающиеся активные контакты вряд ли могли навлечь на себя подозрение.
– У нас в доме находился штаб, – рассказывает Иван Романченко, младший брат Григория, один из последних, кто помнит деятельность подпольщиков. – Когда ребята заседали, я был часовым. Ловили передачи из Москвы. Включают радио – в полночь «Интернационал» звучит, а потом Левитан выступает. Для приёмника Гриша оборудовал тайник. У нас была роза, росшая в кадке. В ней он сделал двойное дно и там хранил аппарат. Тайно провели электричество: немцы давали его в ДК и особняк коменданта. Наши ребята взяли одну фазу, вторую – в землю – и за счёт этого работал приёмник. Однажды мы собирали уголь в районе центральных электромеханических мастерских. Там стояла высокая труба котельной. Заглянули мы в неё, и у одного из нас фуражку тягой утащило вверх, так и не нашли её. Я об этом рассказал Григорию просто как забавную историю, но он сразу понял, что труба может оказаться полезной. С бумагой трудностей не было: рядом находилась типография, там много отходов оставалось. Полина, жена Григория, писала листовки, потом через трубу мы их распространяли. Труба высокая, кирпичная – тяга сильная. И летели наши листовки прямо к базару. Сразу возник слух, что наши их разбрасывают с бесшумного самолёта. Раз пять так запускали. Но потом кто-то заметил, откуда летят листовки, и немцы установили в том месте наблюдение.
Рейсовый микроавтобус попал в ДТП на Кубани, есть погибшие и раненые. Предварительно водитель не справился с управлением, совершил съезд с дороги и врезался в дерево.
Свердловские подпольщики развернули активную работу. Врачи Мария Стоянова и Александра Мартынова спасли сотни человек от угона в гитлеровское рабство. Сергея Тишакова вместе с Виктором и Валентиной Тупитченко и братьями Шесталовыми внедрили на станцию Должанскую путевыми рабочими. Они следили за немецкими перевозками, благодаря им между станциями Вальяново и Дарьевка пошёл под откос вражеский эшелон, кроме того, от них советскому командованию поступила информация о переброске танков «Тигр» в район Сталинграда. 7 ноября 1942 года над биржей труда, которая находилась в здании треста «Свердловуголь», был поднят красный флаг. Постоянно устраивались побеги военнопленных.
К приходу советских войск готовилось восстание. Вечером 21 января 1943 года Григорий Романченко и Дмитрий Калашников привезли из соседнего села Бирюкова оружие, а наутро нагрянули гестаповцы. Начались аресты, спустя несколько дней большинство членов организации расстреляли. О том, что стало причиной провала, мы вряд ли когда-нибудь узнаем, скорее всего он произошёл из-за того, что активно действующее подполье, как бы хорошо ни была налажена конспирация, всё равно оставляло массу «следов». Стоит заметить, что разгром свердловской организации случился через три недели после ареста краснодонцев, большинство из которых к тому времени были уже уничтожены. Это подчёркивает, что краснодонское и свердловское подполье были независимы друг от друга. Зато алгоритм создания обеих организаций был общим: и там и там группы формировались из числа участников художественной самодеятельности.
Второй трагедией стало многолетнее замалчивание подвига свердловчан в результате выхода романа «Молодая гвардия».
– С Фадеевым я как с вами встречался, – говорит Иван Романченко. – Я всё ему преподнёс, а он, извините меня, мерзавцем оказался… В мае 1943 года Фадеев приезжал в Свердловск, побывал в райкоме партии, комсомола, в исполкоме. К нам домой он приходил несколько раз, задавал множество вопросов. Я ему дал спрятанные бланки клятв, передал печать ДК, которой пользовался Григорий, показал приёмник И-235, по которому принимались сводки из Москвы, и трубу котельной. Его интересовали записки Гриши из тюрьмы, в которых названы были имена предателей. Но, по неизвестной мне причине, в книге «Молодая гвардия» ни слова не было сказано о наших свердловских подпольщиках. А потом была встреча в Краснодоне в 1947 году, когда шли съёмки фильма. Я поехал посмотреть, там и увидел Фадеева. Он меня узнал. Тогда я набрался смелости и спросил, почему он собрал материал о нашем подполье, а в книге описал только краснодонцев. Фадеев сказал мне: «Это не твоего ума дело!» В ответ я сильно нагрубил ему. Фадеев повернулся и ушёл. Один фронтовик, слышавший наш разговор, велел мне быстро уходить. В это время какой-то мужчина схватил меня за куртку, но я вырвался и убежал, а вот куртка и документы остались у него. В Свердловске зашёл к соседке. Она сказала, что меня дома уже поджидают милиция и военные. Я перебрался в Новошахтинск, где несколько лет прожил под вымышленной фамилией, пока не убедился, что меня никто не ищет.
Художественная проза практически не совмещается с подлинными именами, и известно, что автор «Молодой гвардии» об этом очень сожалел впоследствии. Что заставило Фадеева пойти против законов жанра? Ведь у него было два пути: или идти до конца в направлении документальной прозы, или же играть по правилам беллетристики, где он имел полное право создать полностью художественное произведение с вымышленными именами, за которыми стояли бы пусть реальные прототипы, как, например, поступил Борис Полевой, работая над «Повестью о настоящем человеке».
По мнению свердловского краеведа Андрея Блюма, влияние на Фадеева оказывали не только идеологические наставники, но и сильные чувства, которые он, как мужчина, испытывал к матери Олега Кошевого Елене Николаевне, и об этом есть официальные упоминания, то есть писатель показал происшедшее её глазами.
, и большого труда стоило восстановить историческую правду. До конца жизни злейшими врагами остались матери Героев Советского Союза Олега Кошевого и Сергея Тюленина. Занавесом молчания был окружён отец Олега Кошевого, находившийся в разводе с его матерью, хотя на самом деле он присутствовал при открытии обоих музеев молодогвардейцев. Много несправедливости выпало на долю семьи пропавшего без вести Анатолия Ковалёва, который, совершенно ослепший и нелюдимый, по некоторым сведениям, ещё четверть века прожил в ростовском госпитале для инвалидов войны. А сам Фадеев постоянно избегал встреч с пережившими войну молодогвардейцами…
