Джон Маклафлин: газета "Правда" приходила к нам в дом каждый день

Джаз не стоит на месте. Это совершенно определённо, достаточно сравнить музыку, звучавшую в 40-е годы, с тем, что сейчас радует души и уши меломанов. Джаз постоянно меняется. Но не меняется его суть. Джазовые импровизации дают истинное ощущение свободы. Это мнение человека, который полностью вовлечён в процесс, – Джона Маклафлина, гитариста, первым создавшего уникальный симбиоз джаза и индийской музыки.

–На какой музыке вы росли?

– На совершенно разной. В пять лет меня потрясла Девятая симфония Бетховена с её грандиозным финалом, в котором к большому оркестру присоединяется хор. В восемь я сам начал играть на фортепиано музыку Моцарта, а в 12 лет открыл мир блюза. Через год – музыку фламенко. А потом началось серьёзное увлечение Индией. И сегодня я могу сказать, что знаю все эти музыкальные жанры. Это совсем не означает, что я люблю все их играть. Но мои знания всё-таки основательны, что позволяет мне играть вместе с абсолютно разными музыкантами, – с Пако де Лусией, например, великолепным гитаристом, исполнителем музыки фламенко, и с моими друзьями-музыкантами из Индии. Это говорит о том, что я не только люблю, но и тщательно и дисциплинированно работаю со всеми музыкальными стилями.

– Почему вы начали учиться игре и на фортепиано, и на скрипке?

– Мои музыкальные пристрастия были сформированы моей мамой ещё в моём детстве. Моя мама – музыкант, она играла сольные концерты на скрипке, и именно с её подачи я выбирал инструменты. Она очень сильно повлияла на меня, сильнее, чем отец, который оставил нашу семью, когда мне было семь лет. Однажды отец попытался вернуться к маме и вновь начать с ней совместную жизнь. Мне тогда было лет 13. Мы были с ним в нашей гостиной, и он меня спросил, кем я хочу стать, когда вырасту. Я сказал, что хочу стать музыкантом. Он ответил таким тоном: «Ну разве это профессия? Кто хочет стать музыкантом – конченый идиот!» И эта реакция на мои слова навсегда меня разлучила с отцом.

Но без мужского общения я не рос. У меня были (и есть) два старших брата. Общение с ними оттачивало и закаляло мой характер. Благодаря им я научился отстаивать своё мнение и чётко выражать свои мысли. Когда я был ребёнком, мы спорили о существовании Бога и роли религии в современной жизни. В том числе касались и атеистической политики в Советском Союзе, теперь уже бывшем. В 13 лет я уже знал о Сталине от своего старшего брата, который изучал русский язык в Кембриджском университете, а газета «Правда» приходила к нам в дом каждый день.

– Когда вы взяли в руки гитару?

– Мне было 11 лет, и в этот момент все мои братья один за другим начали советовать мне играть именно на этом инструменте. В конце концов я влюбился в гитару, и сразу же, как только разобрался в себе, бросил игру на фортепиано, на котором играю сейчас лишь western-музыку. В то время, когда я начал играть на гитаре, в Англии и Америке начался бум блюза, и я получил возможность знакомиться со всеми великими блюзменами с 1953 года. Должен признаться, что мои братья сыграли важную роль в моей музыкальной судьбе. В дальнейшем, когда я уже сам начал знакомиться со всеми уникальными музыкантами, переход в джаз был неизбежен.

– Вы играли с лучшими музыкантами.

– В начале своей музыкальной карьеры я даже не мог себе представить, что буду играть много лет с Майлзом Дэвисом. Он был настолько жёстким человеком и критика его была такой саркастичной, что если бы мы не были парнями, то плакали бы. Но именно это и стало лучшей школой для нас. В то же время он очень любил нас всех, музыкантов своего оркестра, и мы платили ему тем же.

– Но кроме Майлза Дэвиса вы играли и с другими фантастическими музыкантами.

– Прежде всего нужно сказать, что я переехал из Англии в Америку, а по приезде сыграл джем-сейшн с Джими Хендриксоном. И хотя этот случай мне предоставился лишь раз, наш сейшн длился с 2 часов ночи до 8 утра. Это было незабываемо – и опыт, и удовольствие. С тех пор я стал первым, кого приглашали на роль сессионного музыканта все известные группы и солисты начиная с Rolling Stones. Затем я выпустил свой сольный альбом Devotion («Преданность») на Douglas Records. Затем последовала запись My Goal’s Beyond («Моя цель – впереди»), и эта запись вдохновила меня отправиться в Индию за гуру Шри Чинмоем, с которым меня познакомил менеджер одного из фьюжн-музыкантов Ларри Корьелла. Затем состоялось знакомство с другим учеником Шри Чинмоя – Карлосом Сантаной, и мы записали альбом Love Devotion Surrender («Любовь Преданность Отчаяние»). Затем был скоротечный фанк-фьюжн проект Trio of Doom с Тони Уильямсом и Джако Пасториусом. Мы сыграли лишь раз в начале марта 1979 года на Гаванском джем-фестивале и несколькими днями позже записали музыку, написанную специально для этого фестиваля.

– Вы создали «Махавишну Оркестра», и после этого появились предпосылки так называемой world music. С чего всё начиналось?

– Меня всегда интересовали разные философские течения. Какова же была моя радость, когда я соприкоснулся с философией Индии. А когда услышал индийскую музыку, испытал культурный шок и понял, что должен немедленно овладеть искусством импровизации этой музыки.

– И появился ваш проект «Шакти».

– Это было здорово! Были речи, что этот проект был менее броским, чем «Махавишну», но я с этим не согласен. Игра с моими друзьями из Индии доставляет и мне, и, надеюсь, публике, которая приходит на мои концерты, огромное удовольствие.

– Что-то вы даже не упомянули о группе, которая стала символом целой эпохи, под названием «Битломания»?

– А мне она не нравилась. Я же в то время был джазовым снобом и всей музыке, звучащей вокруг, предпочитал Колтрейна. Не скрою, я поддался на эту массовую провокацию и, послушав первую пластинку The Beatles, сказал: «Что за shit! Это не музыка!» Хотя через некоторое время, когда вышли другие альбомы этой группы, такие как «Револьвер» и «Клуб одиноких сердец Сержанта Пеппера», не стану скрывать, они показались мне более зрелыми альбомами и произвели на меня приятное впечатление.

– Сегодня у вас ещё есть о чём мечтать?

– Конечно. Но о своих мечтах предпочитаю не говорить, пока они не станут реальностью.