«Возместить гражданке Ивановой моральную компенсацию за смерть сына в размере 10 тысяч рублей» — такое решение вынес Ленинский районный суд Воронежа 28 июля 2004 года. Подобный исход дела показался Светлане Ивановой возмутительным, и она обратилась в фонд «Право Матери», где ей и посоветовали обжаловать решение суда. Однако, несмотря на все усилия адвокатов, 15 февраля 2005 года суд оставил своё решение без изменений. Подобных примеров можно привести много. Правозащитники не устают говорить о том, что государство серьёзно занижает данные о количестве погибших солдат, да и причины смерти того или иного военнослужащего далеко не всегда становятся известны. Мы попытались разобраться, кому же всё-таки верить.
История с Юрием Ивановым началась давно. 5 апреля 1996 года военнослужащий погиб «при исполнении» в Чечне. В подобных случаях командование должно известить родственников погибшего в тот же день, однако мама Юры узнала о смерти сына лишь через 41 день, да и то случайно, от его сослуживца. После этого ей пришлось ехать в Ростов-на-Дону, а там самостоятельно искать тело.
Как и многие матери, потерявшие сыновей, Светлана обратилась в фонд «Право Матери», где ей посоветовали подать в суд иск о возмещении морального ущерба. В иске Светлана потребовала взыскать с Минобороны 150 тысяч рублей, с военной части — 200 тысяч рублей и с военкомата — 50 тысяч рублей — итого 400 тысяч за «безразличие командования к судьбе своего военнослужащего».
Суд, однако, не усмотрел в гибели командира 3-й мотострелковой роты Иванова вины Минобороны и обязал военную часть выплатить матери погибшего 9 тысяч рублей, а военкомат — 1 тысячу рублей в качестве моральной компенсации.
Это решение суда мы попросили прокомментировать адвоката московской коллегии адвокатов «Князев и партнёры» Дмитрия Черепкова:
— Действительно, в соответствии со статьёй 344 Устава гарнизонной и караульной служб Вооружённых сил РФ командир воинской части обязан был в тот же день известить ближайших родственников погибшего о смерти, а также сообщить об этом в районный военкомат. В данном случае ничего этого сделано не было. Поэтому Светлана вправе требовать возмещения морального ущерба. Однако весьма сложно в подобной ситуации определить, о какой именно сумме может идти речь. В юридической практике и российском законодательстве отсутствуют какие-либо конкретные критерии денежной оценки, так что вся ответственность при выносе вердикта ложится исключительно на суд. На мой взгляд, в данной ситуации размер компенсации сильно занижен. Приведу небольшой пример. В нашей практике суды удовлетворяли иски в размере 150 тысяч рублей, когда застройщик просто сдавал дом не в установленный договором срок. А ведь моральные страдания в этом случае никак не могут сравниться с потерей сына.
Кстати, мать погибшего уже получала за смерть Юрия материальную компенсацию в размере 25 окладов его денежного содержания.
Что касается фонда «Право Матери», который посоветовал Светлане Ивановой обратиться в суд, то 21 февраля на пресс-конференции председатель правления фонда Вероника Марченко заявила, что ежегодно в России гибнет около 3 тысяч военнослужащих. Эта цифра сильно отличается от статистики Министерства обороны РФ. В ноябре министр Сергей Иванов заявил, что в Вооружённых силах за 2004 год погибли 932 военнослужащих. Из них 423 человека — при исполнении служебных обязанностей и 509 человек — во внеслужебное время.
Чтобы выяснить, почему данные фонда «Право Матери» в 3 раза превышают официальную статистику, мы связались с пресс-секретарём фонда Анной Каширцевой, но получить убедительные ответы на интересующие нас вопросы так и не смогли. «Цифра 3 тысячи — это скорее наши ощущения, выводы, которые мы сделали за 15 лет работы фонда. Лишь за прошлый год к нам обратились около 7 тысяч матерей погибших солдат», — отметила Каширцева.
Необходимо подчеркнуть, что делать точные количественные выводы на основании данных обращений ошибочно. Многие из этих 7 тысяч погибли ранее 2004 года. К тому же статистика Минобороны не охватывает Пограничные войска, МВД и ФСБ. «Мы не претендуем на объективность, а считаем как можем, — говорит Каширцева. — У нас такая большая база данных, что просто невозможно переписать всех, поэтому у нас своя статистика, у министерства — своя».
Не в первый раз фонд «Право Матери» не может точно объяснить происхождение обнародованной им информации, значительно отличающейся от официальной. По сведениям из Минобороны, несколько лет назад комиссия министерства посетила офис фонда, чтобы выяснить, откуда берутся списки и сведения о погибших. Сделать это ей, однако, не удалось, как, впрочем, не удалось и нам.
