На прошлой неделе в Госдуме обсуждался вопрос законодательного регулирования суррогатного материнства в России. Не исключено, что в ближайшее время парламентарии рассмотрят поправки в законодательство, предполагающие существенное расширение прав генетических родителей. Действительно, нынешние правовые нормы максимально защищают права биологической матери, которая выносила и родила ребёнка, что порождает множество проблем при использовании механизмов суррогатного материнства.
Проведение чёткой законодательной границы между матерью генетической и матерью биологической упирается в серьёзную этическую дилемму. Удастся ли отечественным законодателям разрешить её, ещё большой вопрос. Несмотря на то что в мировой медицине давно и широко применяются методы экстракорпорального оплодотворения (ЭКО), чётко прописанных законодательных норм нет практически ни в одной стране мира.
Необходимость законодательных уточнений в области суррогатного материнства в России потенциально касается почти 6 млн супружеских пар. Именно столько семей, по данным официальной статистики, не способны завести детей из-за бесплодия одного или обоих супругов. Правда, сколько из них обращались или рассматривают возможность обращения к суррогатным матерям, неизвестно: по понятным причинам большинство людей предпочитают подобные вопросы не афишировать. Да и дело это оказывается достаточно хлопотным, затратным, и, что самое главное, никаких юридических гарантий успеха не существует.
«В российском законодательстве отсутствует понятие «суррогатное материнство», и фактически приоритет отдаётся не биологическому, а социальному родительству», – отмечает член думского Комитета по охране здоровья Татьяна Яковлева. Другими словами, суррогатная мать всегда может отказаться передать ребёнка биологическим родителями – и независимо от предварительных договорённостей, пусть они даже зафиксированы в официально оформленном договоре, суд будет на стороне женщины, которая родила ребёнка. Именно эту законодательную коллизию и предполагают разрешить российские парламентарии, закрепив обязанность суррогатной матери отдать ребёнка биологическим родителям.
Стоит отметить, что депутаты, утверждающие, что в ныне действующем законодательстве не существует понятия «суррогатное материнство», немного лукавят. Юридически оно появилось в России в 1996 году с принятием нового Семейного кодекса. В п. 4 ст. 51 данного документа указывается, что супруги, «давшие письменное согласие на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, могут быть записаны родителями ребёнка только с согласия женщины, родившей ребёнка (суррогатной матери)».
Необходимость получения согласия у биологической матери и является главным камнем преткновения – нет никакой гарантии, что она в итоге подпишет фактический отказ от имеющихся у неё родительских прав. «Здесь есть много вопросов, на которые нет ответов. По нашему законодательству матерью считается та женщина, которая родила ребёнка. С одной стороны, это логично, но, с другой – получается, что закон никак не учитывает достижений современной медицины и развития технологий, позволяющих сегодня прибегать к услугам суррогатных матерей. Хотя лично моя точка зрения, что невозможно не считать матерью женщину, которая девять месяцев носила ребёнка», – рассуждает президент Лиги защитников прав пациентов Александр Саверский.
Генпрокуратура потребовала арестовать акции сразу пяти «дочек» петербургской «Северной Верфи»
По его словам, аналогичной позиции сегодня придерживаются и все российские судьи: ни одно дело, в ходе которого генетические родители пытались отсудить ребёнка у суррогатной матери, не закончилось в пользу первых. «Это действительно очень глубокая проблема. Потому что получается так, что составить корректный с юридической точки зрения договор с суррогатной матерью сегодня просто невозможно. О чём бы ни договорились – это будет нарушением ныне действующего законодательства», – отмечает Александр Саверский. Тем не менее сегодня практически все крупные медицинские центры, работающие с ЭКО, имеют в своём арсенале программы по суррогатному материнству.
В большинстве случаев программы по суррогатному материнству в медцентрах являются вполне легальными. Медработники подключаются к процессу уже после того, как супружеская пара подобрала себе потенциальную кандидатку на роль суррогатной матери. Причём о возможных последствиях, в частности о том, что ребёнка супруги в итоге могут и не получить, предупреждаются обе стороны. С суррогатной матерью, как правило, заключается и нотариально заверенный договор, в котором прописывается её обязанность ребёнка отдать. «Правда, данный документ не является аргументом в суде», – поясняет Александр Саверский.
Всё это, впрочем, не избавляет супругов от оплаты расходов по ведению беременности, а нередко суррогатных матерей и вовсе берут на полное материальное обеспечение. Оно и неудивительно: среди возможных кандидаток, как правило, либо девушки из беднейших российских регионов, либо гражданки стран СНГ. Юридическая неграмотность девушек из глубинки зачастую может сыграть на руку генетическим родителям: по словам экспертов, в случае если они отказываются отдавать ребёнка, рычагом давления может быть требование возврата всех денег, которые были потрачены на ведение беременности, что, как правило, не под силу сделать женщине, решившейся стать суррогатной матерью.
Примечательно, что подобные проблемы с законодательным регулированием существуют не только в России. Первая в мире суррогатная мать – миссис Коттон из Америки – в 1986 году родила девочку и отказалась передать её генетическому отцу. В 1988 году суд по семейным делам штата Нью-Джерси постановил отдать ребёнка на «усыновление» и дать родительские права биологическому отцу. Однако миссис Коттон было разрешено посещать ребёнка и принимать участие в его воспитании.
Даже в США – стране, где механизм суррогатного материнства впервые в мире был проведён через судебную систему, – до сих пор так и не пришли к единому мнению, чьи права следует защищать в первую очередь: суррогатной матери или генетических родителей. В результате в некоторых штатах суррогатное материнство было решено запретить в принципе. Запрет на использование женщины в качестве биологического инкубатора действует также в Австрии, Норвегии, Швеции, Франции, Италии, Швейцарии и Германии. Причём за нарушение предусмотрены весьма серьёзные санкции: несколько лет тюремного заключения плюс штрафы. Но самое интересное, что даже в тех странах, где действует запрет, нет единой политики по отношению к тому, кто должен нести наказание. В Германии законом преследуются и сами суррогатные матери, и родители-заказчики. А вот в Италии генетические родители не несут никакой ответственности.
В подавляющем большинстве стран, где подобные процедуры разрешены, действуют запреты на извлечение коммерческой выгоды из данного процесса. А, например, в Израиле соглашение о суррогатном материнстве должно быть одобрено специальным комитетом, в который входят врачи, социальные работники и религиозные деятели.
Интересно заметить, что на коммерческую основу суррогатное материнство поставлено только в России, Южно-Африканской Республике, Грузии, Украине, Белоруссии, Казахстане и отдельных штатах Америки.
Столь неоднозначное отношение мирового сообщества к проблеме заставляет предположить, что и в России в ближайшее время едва ли будут приняты чёткие нормы, регламентирующие данный процесс. «На самом деле сегодня никто толком не знает, как решать эту проблему. Да и те же депутаты, которые сегодня поднимают эту тему, никогда серьёзно не обдумывали её. Обратите внимание: разговоры о суррогатном материнстве возникают от случая к случаю. Вот и в этот раз ведь даже законопроекта никто пока не видел», – говорит Александр Саверский. По его словам, России скорее всего следовало бы пойти по израильскому пути: в частности, создать некие постоянно действующие этические комитеты, которые занимались бы каждым случаем по отдельности.
