При Леониде Кравченко газета «Труд» в середине 80-х имела зашкаливающий за 19 млн. экземпляров тираж, за что попала в Книгу рекордов Гиннесса. Леонид Петрович дал дорогу на телеэкран тем, кого позже назовут звёздами отечественного телеэфира. Ярких страниц в биографии Кравченко немало, но — ирония судьбы! — многие запомнили его по «Лебединому озеру», показанному в первый день ГКЧП в 1991 году. Балет Чайковского стал своего рода лебединой песней для Леонида Петровича. Вот и изданную недавно книгу воспоминаний он назвал «Как я был телевизионным камикадзе»...
– Балет любите, Леонид Петрович?
— К настоящему искусству я вообще хорошо отношусь.
— И к «Лебединому озеру»?
— Знал, что спросите... Меня этим вопросом с 91-го года третируют. С ГКЧП. Якобы я, желая угодить заговорщикам, изменил программу вещания «Останкино» и поставил в эфир балет. Гнусное измышление! В действительности ничего подобного не было. Телепрограмма составлялась и утверждалась на две недели вперёд, устоявшийся порядок никто никогда не нарушал. Остался он в силе и в тот раз. «Лебединое озеро» запланировали на 19 августа ещё 5-го числа, когда даже заговорщики точной даты путча не знали. В те времена по понедельникам в сетке 1-го канала обязательно стоял спектакль. Это у нас называлось днём театра. Каждый третий понедельник месяца отдавался музыкальному театру — опере, балету, оперетте. Так в день путча на телеэкранах и возникло «Озеро». Кстати, тогда же, 19 августа, мы показали и премьеру художественного фильма с названием, которое в свете последующих событий выглядело пророческим — «Три дня и три ночи». Ровно столько в итоге продержался ГКЧП. Странно, что никто не обратил внимания на это совпадение, зато все запомнили балет. И ещё любопытный штрих: с той поры гениальное произведение великого композитора, поставленное на сцене Большого театра Юрием Григоровичем, ни разу не шло по телевидению. Думаю, останкинские, а может, и кремлёвские начальники опасались ненужных ассоциаций...
— Для вас же, Леонид Петрович, тот танец маленьких лебедей без всяких аллюзий стал, по сути, приговором, стоил кресла главного телебосса страны.
— В моём архиве хранится оригинал указа президента Ельцина с собственноручно дописанным Борисом Николаевичем пятым пунктом, где содержится требование возбудить уголовное дело против Кравченко как пособника путчистов. Я прошёл через 12 допросов в Генпрокуратуре. Сидел перед двумя включёнными видеокамерами и тремя следователями, исповедовался, отвечал на вопросы. Состава преступления в моих действиях не нашли, поскольку я ничего противоправного не совершал и не планировал. Документы ГКЧП получил в 5 часов утра 19 августа из рук Олега Шенина, который тогда оставался на хозяйстве в ЦК КПСС вместо уехавшего в отпуск Горбачёва, а через час указы прозвучали в эфире. Очень сомневаюсь, что какой-нибудь другой телевизионный начальник на моём месте поступил бы иначе. Почему я должен быть ослушаться? Правда, Горбачёв потом всё равно обвинил меня в предательстве...
Ещё два слова скажу о «Лебедином озере» и об ассоциациях. Вы спросили о ГКЧП, а я другое вспомнил. Отношения четы Горбачёвых. Это была лебединая семья. Однажды я в очередной раз пришёл к Михал Сергеичу и принёс большую пачку писем от телезрителей, которые возмущались, что Раиса Максимовна везде таскается за мужем. Мелькает на экране и мелькает... Горбачёв обозлился на меня, стал говорить, что жене главы государства по статусу положено сопровождать супруга в поездках. Я возразил: «Этого требует протокол при зарубежных визитах, но по стране-то зачем?» Ведь до глупостей доходило: на Северном флоте поднялась на борт корабля, нарушив давнюю морскую традицию, поехала в непогоду в подмосковный колхоз, поскользнулась на мокрых мостках и упала в лужу. Это автоматически засняли наши телеоператоры. Пришлось мне потом забирать кассеты и дарить Горбачёвым, чтобы не сомневались: утечка не случится... Словом, попросил я Михаила Сергеевича не раздражать людей. И тогда он сказал совершенно откровенно, по-мужски: «Знаешь, Леонид, пробовал ездить без неё, но ничего хорошего из этого не получается. Словно половину себя теряю. И по ночам спать без Раисы не могу, сразу дурные сны наваливаются». Говорил Горбачёв столь искренне, что я проникся и закрыл эту тему.
Про коллекторов знают все. Угрозы, неприятные звонки — часто именно такие ассоциации с этой профессий.
— Давайте и мы закроем, от игры в ассоциации перейдём к телевизионной конкретике. Побрюзжать в адрес современного ТВ наверняка хочется, Леонид Петрович?
— Признаться, не люблю разговоры из серии «А вот в наше время...». Хотя, спорить глупо, поводов для справедливого скрипа нынешнее телевидение даёт с избытком. Недавно участвовал в программе Михаила Швыдкого «Культурная революция», где моим оппонентом был Андрей Кончаловский. Среди гостей передачи находился и врач-психиатр, который на конкретных примерах рассказал, как негативно сказывается на здоровье людей вал «чернухи», выливаемый с телеэкранов. А я вспомнил, как однажды сидел дома и по старой профессиональной привычке записывал содержание сюжетов программы «Время». В конце концов не выдержал и позвал жену: «Смотри, сейчас будет метеопрогноз». Супруга не поняла, в чём дело. Говорю: и погода ни к чёрту! Дело в том, что за исключением так называемого цитатника, обязательного ныне, как и во времена Советского Союза, репортажа с участием первого лица государства, все сюжеты носили ярко выраженную негативную окраску — наводнения, цунами, теракты, аварии... И ведь этот мутный поток неслучаен, кто-то направляет его в нужное русло. Раньше телевидение тоже являлось инструментом влияния, выполняло социальные и идеологические заказы, но вектор-то был совсем иной! Возьмём историю возникновения программы «Взгляд». Немногие помнят, что эта передача, как, например, и «12-й этаж», «До и после полуночи», создавалась в качестве контрпропагандистской. Меня вызвал в ЦК Александр Яковлев, ведавший тогда всей идеологией в стране, и в присутствии Филиппа Бобкова, первого заместителя председателя КГБ, сообщил, что принято решение не глушить вражеские радиоголоса. Мол, в вашем распоряжении несколько месяцев, надо достойно подготовиться. «Что можете предложить?» Я не стал изобретать велосипед и обратился к западному опыту. Понимал: следует разнообразить утренний и вечерний эфир. Тогда и появилась программа под названием «30 минут». Потом она разрослась до 60 минут, 120... Так дошло до двух с половиной часов, и я в шутку сказал: «150 с утра — многовато. Хватит...» Передачу переименовали в «Телеутро». Для вечеров же был придуман «Взгляд». Сначала шоу замышлялось как ежедневное, но ведущие, молодые ребята с иновещания — Листьев, Любимов, Захаров, не потянули. Решили сделать акцент на пятнице, самом ударном дне недели. Под студию отдали лучшее помещение «Останкино» — двухэтажную библиотеку телецентра. На проект денег не жалели...
— Константина Эрнста той поры помните?
— Признаться, нет. Он тогда был даже не на вторых ролях, работал ассистентом оператора. Зато в сегодняшние реалии Константин Львович вписался идеально. Он сделал телевидение продюсерским. Это оказалось очень выгодно. В первую очередь материально. А, скажем, Влад Листьев, занимавший до смерти тот же пост, который сейчас у Эрнста, допустил трагическую ошибку, на полгода запретив показ рекламы по ТВ. Конечно, это был хитрый коммерческий ход, поскольку «ВИД» таким образом рассчитывал выдавить с рынка мелких конкурентов, которые неминуемо разорились бы, потеряв возможность выполнить контрактные обязательства перед рекламодателями. Тогда ведь телекомпании сами ставили рекламу в программы и хорошо зарабатывали на этом, кладя в карман до 90% привлечённых денег. Особенно процветали молодёжная редакция ТВ и радиостанция «Маяк», получившие права самостоятельных юридических лиц. Листьев всерьёз затронул чьи-то бизнес-интересы, вот и поплатился. Думаю, при желании не составило бы труда вычислить, кто стоял за преступлением. Ведь ребята из ближнего круга Влада, по сути, отказались сотрудничать со следствием, не давали показаний. Видимо, располагали информацией, которую не пожелали разглашать. Жаль, что так получилось. Листьев был талантливым человеком, в чём-то романтиком, хотя и бессребреником его не назовёшь. Боюсь ошибиться в сумме, но знаю, что он оставил изрядную сумму личных накоплений.
— А вы, Леонид Петрович, сколько получали в «Останкино»?
Как ставленник Андрея Ермака Ростислав Шурма «качает» министров и меняет решения Кабмина и Минфина
— Сначала 550 рублей — очень хорошие деньги для конца 80-х. У министров тогда было 600. А в 1991 году сделали зарплату, по сумме уступавшую лишь президентской. Горбачёв лично распорядился. Видимо, хотел вызвать у меня чувство доверия и благодарности. Платили 1,5 тыс. рублей в месяц. К примеру, у министра финансов было на 300 рублей меньше.
— О нынешних доходах телевизионщиков знаете?
— Официальные зарплаты относительно невысоки, а заработки сумасшедшие! Кое у кого измеряются десятками тысяч долларов. Например, «телекиллер» Сергей Доренко во время избирательной кампании 1999 года получал по 15—20 тыс. у. е. за каждую передачу. Плюс к этому оклад — не меньше 60 тысяч. У Евгения Киселёва* аппетит был под стать. Когда переходил с канала на канал, требовал, чтобы гонорар сохранялся на прежнем уровне. В «Московских новостях» ему вряд ли положили такую же высокую зарплату, но на ТВ Евгений Алексеевич своё имел.
Однако и гонорары — не главный источник дохода. Ни для кого не секрет, что в «Останкино» давным-давно без всякого зазрения совести и стеснения берут деньги с приглашаемых в эфир. Делается это откровенно, цинично, существуют чуть ли не официальные расценки, кому и сколько давать на лапу. Вот характерный пример. Однажды тогдашний руководитель ОРТ Ксения Пономарёва решила уволить Александра Любимова. Ей позвонил Аман Тулеев и пожаловался, что с него слишком много требуют за интервью. Запросили, кажется, $70 тысяч. Пономарёва, к слову, большая умница и порядочный человек, пообещала предоставить бесплатный эфир и вызвала к себе Любимова, отвечавшего за информационные программы. Тот стал объяснять, что никакого криминала его подчинённые не совершали, оплата сюжетов клиентами — совершенно нормальная практика. После этого Любимову было предложено написать заявление по собственному желанию. Он это сделал, но предварительно позвонил Бадри Патаркацишвили, курировавшему финансовые вопросы на ОРТ. В итоге с 1-го канала ушёл не только Любимов, но и Пономарёва. Кстати, Ксения единственная среди телеруководителей такого ранга обходилась без личной охраны. Иногда ведь до смешного доходило: когда все начальники собирались на 10-м этаже телецентра, в коридоре было не протолкнуться из-за телохранителей...
— Как полагаете, есть передачи, где героев показывают бесплатно, что называется, за так?
— Скорее, это исключения из правила. Коммерция пронизывает телевидение. Ведь и знатоки в клубе «Что? Где? Когда?» поначалу сражались не за деньги, а за книги, которые вручались в качестве главных призов. Кто вспомнит об этом сейчас, когда программа фактически выродилась в разновидность телеказино? А почему, по-вашему, на телевидении так мало прямых трансляций спортивных соревнований? Дело не в том, что Эрнст или Добродеев не любят футбол с хоккеем. Всему виной реклама. Наиболее интересные матчи играются в прайм-тайм, если давать репортаж в прямом эфире, потеряешь кучу денег. Рекламный блок ведь можно воткнуть лишь в перерыве. Поэтому куда выгоднее показывать спорт в записи глубокой ночью. Не беда, что болельщики возмущаются, зато денежки не пропадут. Та же судьба у социальных программ: на них много не заработаешь, поскольку рекламу туда дают неохотно. В итоге передачи тихо и мирно выводятся из эфира. Совершенно очевидно, что сегодня «телепрограммированием» управляет реклама, она правит бал.
— Но ведь первые рекламные ролики при вас появились?
— Об этом даже вспоминать смешно, так по-детски наивно всё выглядело. Это же было время тотального дефицита, тогда без дополнительной раскрутки раскупались любые товары... А как мы искали место для рекламного блока: сегодня фильм или спортивная трансляция прерываются на полуфразе, а раньше определялись так называемые рекламные точки, позволявшие останавливать показ без особых потерь для зрителей.
Отдельный разговор о качестве работы нынешних телевизионщиков. Многих из них в моё время и близко не подпустили бы к «Останкино» за профнепригодность. Люди часто оказываются «не копенгаген» в темах, о которых берутся рассуждать с экрана. Идут на интервью и надеются, что повезёт с собеседником: он и вопрос сам себе задаст, и ответит на него. Критерии оценки размыты, нет анализа — ни коллективного, ни индивидуального. Всё решают вкусы руководства. Хорошо, если с этим порядок, но бывает ведь по-всякому. Да, остались настоящие профи, как Познер, Сорокина или Соловьёв, но «средняя температура по больнице» значительно понизилась, даже спорить глупо. Вспомним Невзорова. Столь ярких фигур сегодня явно не хватает, хотя в своё время я много критиковал Сашу за показ расчленёнки в «600 секундах» — голова жертвы отдельно, ноги отдельно... Зачем смаковать, демонстрировать крупным планом? Кстати, Невзоров не раз ночевал здесь, в моей квартире. Помню, однажды пришёл в дырявых носках. Я хотел подарить новые, но Саша стал отказываться, мол, зарабатываю хорошо, но раздаю все деньги своим ребятам... Так и уехал в драных.
«Крёстного отца» крымской «управленческой мафии» как бы нет, но его знают все
Если говорить о конце 80-х и начале 90-х годов, именно конкуренция способствовала открытию новых звёзд. Сегодня этого нет. Тому же Владимиру Соловьёву всё чаще изменяет чувство меры, он увлекается самолюбованием, бахвальством, а поправить, одёрнуть некому. Телеведущий не должен превращаться в солиста, главную фигуру, он лишь посредник между гостями, приглашёнными в студию...
— В голосовании премии «ТЭФИ» участвуете?
— Это же игра! Раздача статуэток управляема, имена лауреатов можно назвать заранее, без всякого конкурса. В России зарегистрированы три телеакадемии, но качество ТВ от этого лучше не становится.
— Давно игнорируете церемонию награждения?
— Уж несколько лет. И я не одинок!
— А какой канал сейчас чаще смотрите?
— Раньше старался не пропускать информационные выпуски, это было обязательным блюдом, а теперь не имеет значения, кого включать — «Время», «Вести» или «Сегодня», везде рассказывают примерно одно и то же. Даже слова похожие! Поэтому, откровенно говоря, обычно включаю спортивные каналы и отвожу душу. Иногда смотрю фильмы на «НТВ+». Самое главное — реклама их не прерывает... Сериалы терпеть не могу. Халтура! И нынешние «прямые линии» совсем не похожи на те, что были раньше. Такие фильтры стоят, что ни один случайный, не отрепетированный заранее вопрос не проскочит. Зрители это чувствуют. Естественно, подобное не работает на авторитет власти, но её данное обстоятельство, похоже, не слишком беспокоит. Конечно, на экране человеческая глупость виднее, рельефнее. Сейчас научились при помощи монтажа вырезать ляпы, оговорки, нелепости, а раньше ведь многие передачи выходили в режиме прямого эфира. Известен случай, когда министра уволили после его выступления в программе «Время». Горбачёв спросил у меня: «Кто этого дурака выпустил в эфир?», но я парировал: «А кто его назначил?»
— Сегодня этот вопрос повторить не хотите, Леонид Петрович?
— Зачем? Ответ очевиден. Иногда кажется, я вернулся в 1985 год, когда пришёл на ТВ. Все в одну дуду дудят, одного вождя славят.
— Так, глядишь, и до «Лебединого озера» доиграемся.
— Говорю же: его с 1991 года не показывали. Пора бы уже...
- *
- Киселёв Евгений Алексеевич внесен Минюстом в реестр физических лиц, признанных иностранными агентами
