Гибель в США российского мальчика Максима Кузьмина ещё сильнее разожгла споры о проблеме иностранного усыновления. Уже пошли разговоры о возможности полного запрета – мол, дети наши и должны оставаться в России. Правда, против такого сценария сразу высказался Кремль. Противники запрета приводят простые цифры: за последние 20 лет американцы усыновили 60 тыс. российских детей, из них 19 умерли. И это при том, что в российских детских домах этот печальный показатель гораздо выше. Мы попытались разобраться, почему, призывая запретить зарубежное усыновление вообще, мы не можем элементарно защитить сирот у нас в стране.
Алексей КОМОВ, президент аналитического центра «Семейная политика РФ», член оргкомитета Национальной родительской ассоциации, представитель Всемирного конгресса семей в России и СНГ:
– Я думаю, что такое бездействие по отношению к российским сиротам связано с тем, что люди просто хотят показать, какие они молодцы, патриоты, антиамериканисты, идущие в рамках партии и правительства, а главное – хотят заработать на этой волне некий политический капитал, эксплуатируя тему детей. Но при этом никто объективно, глубоко, экспертно не занимается этой проблемой. За последние 20 лет было усыновлено 60 тыс. российских детей гражданами США. Из них 19 умерли, или были убиты, или с ними плохо обращались. Это, конечно, трагично, но ведь остальные 59 981 живут нормально, чувствуют себя в приёмных семьях хорошо. В России ежегодно гораздо больше гибнет детей в детских домах. Но мы про это забываем, у нас антиамериканизм занимает доминирующее место. Наша власть начинает говорить, что она сильно озабочена насилием над русскими детьми в США. Это хорошо, хорошо, когда понимают – русские дети должны воспитываться в России, их нельзя продавать за 50 тыс. долларов и не контролировать их судьбу. Но самим детям такого перекоса в проблеме сиротства не надо. Давайте займёмся комплексно, будем решать проблему российских детей. Но это сложно, трудно, надо принимать новые законы, контролировать их исполнение. Ведь гораздо проще сфокусироваться на одном случае и пропиариться на нём.
Кирилл КАБАНОВ, председатель Национального антикоррупционного комитета России, член Совета при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека:
– Я не раз предлагал организовать общественный контроль за учреждениями, где находятся сироты. Предлагал контролировать эти учреждения в финансовом плане, контролировать условия содержания сирот. Деньги выделяются немалые, но тотальная коррупция, безнравственность позволяют их просто бесконтрольно красть. Давайте решим эту проблему, тогда никто не скажет, что нам нужно зарубежное усыновление. Но вопрос в том, что даже мои коллеги уже второй месяц не могут принять соответствующее положение. Говорить-то все мастаки, а вот работать – никому неохота.
Да, есть факты преступлений против детей, но у нас же то же самое есть в детских домах, когда детей втягивают в детскую проституцию, криминализируют их сознание. Я очень хорошо отношусь к Павлу Астахову, у нас с ним хорошие дружеские отношения. Но детский омбудсмен должен быть абсолютно независимым. Он должен гореть работой. Должен много ездить по детским домам, собирать информацию, разговаривать с людьми, детьми, омбудсмен должен занимать предельно жёсткую позицию, защищая детей. Главное, он должен понимать – это не конъюнктура. Но у нас почему-то конъюнктурные интересы, даже либеральной части общества, превыше всего.
Ольга КОСТИНА, член Общественной палаты России:
– Очевидно, что у всех этих трагедий, произошедших с детьми, есть две стороны. Это, мягко говоря, странные, а точнее, преступные американские усыновители. И откровенно преступные российские чиновники, которые продавали им детей. Ни Дума, ни профильные ведомства не предпринимают ничего, чтобы проконтролировать наши органы опеки (которые всего два раза в год проверяют приёмные семьи) и соответствующие сиротские учреждения, где тоже творятся вещи, не совместимые ни со здравым смыслом, ни с Уголовным кодексом. Мы не знаем, как проверяют родителей, когда отдают детей. Скорее всего никак: видят деньги и отдают. К тому же зачастую от усыновителя скрывают, что ребёнок болен. И когда усыновитель (российский или зарубежный) вдруг открывает для себя, что у ребёнка проблемы со здоровьем, так как родители в пятом поколении алкоголики, это тоже приводит к неадекватным последствиям. Я хочу ещё раз подчеркнуть, что сейчас надо заняться всей нашей системой. Именно нашей, так как меня совершено не волнуют Соединённые Штаты, меня волнует наша страна. И если мы говорим о том, что мы действительно хотим изменить ситуацию с сиротами, то надо начинать с проверки этой системы, установления над ней общественного контроля. Иначе получается загадочная история. Мы хотим, чтобы российские семьи усыновляли детей, но не хотим создавать систему их поддержки, лицемерно выступаем против патроната. В законе о патронате есть тезисы, которые возмущают общественность. Их надо заменить на адекватные, но эта работа не ведётся. Получается, что вся эта ситуация выглядит больше как политическая кампанейщина, нежели как борьба за российских сирот.
