Новейшая литература вытесняет из школы классику

Обсуждение школьной программы по литературе приобрело государственный масштаб. Свои взгляды на то, что нужно и что не нужно изучать, успели высказать представители различных министерств, партийные лидеры, депутаты, члены Общественной палаты и т.д. В ситуацию пришлось вмешаться даже президенту. О том, как распределить немногие отведённые часы между классиками и современниками, спорят уже не первый год. И даже не первое десятилетие. Эту проблему нужно было решать и в XIX веке, и в 1920–1930-х годах. Но сейчас ситуация, похоже, зашла в тупик.

Главная проблема, с которой во все времена сталкивались составители школьных программ по литературе, – это появление новых художественных произведений. Для читателей публикация ещё одного шедевра – радость, для преподавателей – скорее головная боль. История литературы продолжает развиваться, и новые книги игнорировать невозможно. Но и выкидывать из программы классиков нельзя без ущерба для понимания предмета. До поры до времени составители учебных программ шли по пути сокращения количества произведений «давно минувших дней». В середине XIX века курс заканчивался Лермонтовым и Гоголем, и поэтому серьёзное внимание уделялось допушкинской эпохе. Требовалось читать не только Ломоносова, Фонвизина и Державина, но и Тредиаковского, Капниста, Хераскова и многих других, чьи имена просто неизвестны современным школьникам. А затем на смену таким писателям, как, к примеру, Макаров или Бенитцкий, пришли Тургенев, Островский, Некрасов…

Постепенно в программе от XVIII века осталось лишь несколько человек: сейчас для ЕГЭ нужно знать только Фонвизина и Державина. Но если с XVIII веком «расправиться» удалось, то поступить так с XIX столетием уже не получается. Жуковский, правда, давно висит, что называется, на волоске, но Пушкина-то точно из истории выкинуть не удастся. В результате мы сейчас имеем примерно тот же список писателей XIX века, что предлагался для изучения школьникам и 100 лет назад. Даже многие темы сочинений повторяются практически слово в слово. Вот, к примеру, несколько тем из «Руководства к составлению сочинений» 1908 года: «Характеристика Софьи из комедии Грибоедова «Горе от ума», «Взгляд Пушкина на назначение поэта», «Пугачёв в повести Пушкина «Капитанская дочка», «Женские типы в романе Лермонтова «Герой нашего времени», «Каратаев из романа гр. Л. Толстого «Война и мир». И это не показатель застоя и нечувствительности к инновациям. Это основы, без которых нельзя обойтись при изучении предмета.

В 1920-е годы, правда, предпринимались попытки просто убрать литературу из школы как предмет. Программы 1923 и 1925 годов отрицали самостоятельное значение изучения литературы, превратив её в придаток обществоведения. Предлагалось «освободить преподавание от той громадной массы словесности и схоластики, которая перешла к нам по традиции от других, чуждых нам эпох и чуждых культур и заваливала старую школу». В преамбуле к программе говорилось, что «литература как предмет школьного преподавания ничего другого, кроме длительного отвращения не только к книге, но даже к переплёту книги, не вызывала», и поэтому хорошо было бы вообще изъять её из школ и оставить для «клубной работы». Что-то похожее мы слышали и в последние годы, не правда ли?

По теме

1168

Подмосковная фабрика матрасов выпустила новую коллекцию мебели из переработанных материалов

«Мебельная фабрика Mr. Mattress» из Подмосковья обновила коллекцию мебели, которая выпускается на специальном оборудовании, позволяющем перерабатывать вторичное сырье.

К счастью, эксперимент быстро признали неудачным, и уже в 1926 году началось возвращение литературы в школу в качестве самостоятельного предмета. С этих пор дискуссии в основном шли о методике преподавания и о характере отбора произведений. На съезде учителей в 1928 году разработчики отмечали, что «самый трудный вопрос при составлении программ» – это «подбор художественных произведений». Споры, в частности, шли, как и сейчас, о Достоевском. «Я помню, как мы ломали копья над тем, какое произведение Достоевского включить в программы, как каждый старался выставить с лучшей стороны своё любимое произведение», – объяснял В.Г. Совсун. Спорили и о том, какое произведение подходит для какого возраста, и мнения здесь высказывались противоположные. Особенно остро стоял вопрос о произведениях современной литературы. «Если принять во внимание, что, с одной стороны, мы имеем литературу, которая создавалась по крайней мере в течение 125 лет, а с другой стороны, литературу, которая создавалась в течение 5–7 лет, то в процентном отношении мы дали чрезвычайно много из этой новой литературы, – отвечала критикам Е.Т. Руднева. – Из не включённых в программу они предлагают только «Разгром» Фадеева, но мы не могли включить это произведение потому, что оно тогда ещё не вышло из печати, а поспевать за текущей продукцией, конечно, ни одна программа не может».

Защищать классиков приходится на государственном уровне

Классическую литературу окончательно восстановили в правах в школе, после того как газета «Правда» в 1936 году выступила с передовой статьёй под названием «Привить школьникам любовь к классической литературе». При изучении XX века от школьников также требовали знания не только пролетарских писателей и социалистического реализма. В инструктивно-методических материалах, выпущенных Наркомпросом РСФСР на основе итогов 1935/36 учебного года, как большой недостаток отмечалось, что «учащиеся не знают, что такое символизм, и не знают, в чём особенности поэмы «Двенадцать» Блока как произведения символического».

Сетовали в 1920–1930-е годы и на то, что литературе в учебном процессе отводится недостаточное количество часов. Именно это мешало и составить полноценную программу, и освоить её как следует. «Настоящая программа едва-едва укладывается в тот бюджет времени, который предоставлен литературе», – подчёркивалось в 1928 году на Конференции преподавателей русского языка и литературы. «Не справились с выполнением программы почти повсеместно 8-е классы. И это не впервые. Программный материал, падающий на этот класс, очень обширен, и выполнение его должным образом не проводилось ни в прошлом, ни в позапрошлом уч. году, – отмечали методисты Наркомпроса в 1936 году. – Если в прошлые годы обычно оставались непройденными Гончаров и Островский, то в истекшем году, вследствие внесения дополнительного материала из Пушкина, к названным писателям в большинстве школ присоединился Гоголь». А из .

В дальнейшем до последних лет существования СССР программа не претерпевала революционных изменений, хотя с течением времени и в соответствии с политической конъюнктурой варьировался, конечно, список произведений советских писателей. Некоторые из них переходили в разряд классиков, другие выпадали из программы. Современная литература изучалась преимущественно «по выбору»: обязательными были разве что эпохальные творения Л.И. Брежнева…

Основательно откорректировали программу после отказа от коммунистической идеологии. В неё добавили ряд прежде не значившихся авторов, заменив ими попавших под новый «идеологический» каток Чернышевского, Фурманова, Николая Островского. Без знания последних, правда, тоже трудно понять развитие русской литературы. Возможно, сейчас их и вернули бы, но программа – увы! – не резиновая. И в ней нужно найти место ещё и для современных писателей.

Ситуация, похоже, зашла в тупик. Если время отведено на кого-то одного, то невозможно вместить в него двоих. Сокращение часов требует сокращения программы, а значит, кем-то нужно жертвовать. Никому не приходит в голову убрать, к примеру, Австралию из курса географии или, скажем, интегралы из алгебры. А вот выкинуть из программы пару-тройку писателей – это в порядке вещей. Президент рекомендовал подойти к списку произведений взвешеннее: хорошо, если после его слов в школе останутся в достаточном объёме и классики и современники. Но боюсь, что чиновники «взвешенно» сократят и тех и других.