Имея актёрское образование, Леонид Ярмольник в качестве телеведущего чувствовал себя абсолютно свободно. Так же свободно он себя чувствует, продюсируя фильмы. Он свободен в своём выборе, он успешен, и только просит, чтобы журналисты не называли его бизнесменом. Потому что он – актёр.
–Вы учились в «Щуке» у такого мощного актёра и мастера, как Катин-Ярцев. Передал ли он вам свою творческую энергию?
– Конечно. Юрий Васильевич, ничему впрямую меня не обучая, научил меня понимать, что такое люди. То есть он был своеобразным воспитателем и учителем с большой буквы, а профессия – это было как нечто само собой разумеющееся, и он владел ею гениально. Но главное, если меня с человеческой точки зрения и можно считать нормальным человеком, то есть с точки зрения моего отношения к людям, то всему этому научил меня именно Катин-Ярцев. Он вложил в меня то, что называется умением смотреть и видеть, слушать и слышать, причём не только на сцене и в кадре, но и в жизни.
– А нужна ли сейчас творческая энергия? Ведь люди самозабвенно деньги делают…
– Это было всегда. Просто раньше не деньги делали, а, скажем так, место занимали. Ведь всегда было большое количество плохих спектаклей и фильмов. Но тогда за некачественный продукт и за что-то серое получали государственные деньги, а сегодня это делается на другой основе, хотя при этом используются и деньги инвесторов, и опять же государственные. Отcюда и все эти «тёрки» о государственном финансировании кино, о федеральной и муниципальной заботе о театрах... Да, на это тратятся и государственные деньги, однако, надо заметить, что работают все по-разному. Уверяю вас, в этом смысле ничего не изменилось. Творчеством нельзя заниматься по команде, и оно по-прежнему единично. А что касается того, что люди сейчас деньги делают, то сейчас все мы вообще стали больше получать. Мы получаем меньше, чем, скажем, японцы или американцы, но всё равно гораздо больше, чем мы же 15–20 и тем более 30 лет назад. Тогда у меня зарплата в театре была 70 рублей, а, скажем, у инженера – 100–120. Но и на эти деньги люди всё-таки жили, растили детей и давали им образование. Да, сегодня всё изменилось, но это лишь форма – не изменилась сущность.
– Но, согласитесь, упомянутые вами 70 или 120 рублей просто несоизмеримы с теми деньгами, которые сейчас крутятся на телевидении. Один из ваших приятелей руководит каналом с бешеной (в смысле огромной) аудиторией. Если верить рейтингам, то канал, конечно, успешный. Если посмотреть на самого руководителя, то и он тоже. И тем не менее есть стойкое ощущение, что всё пронизано только погоней за прибылью. Все эти фальшивые сериалы…
– Я вас понял. Зачем же обвинять в этом руководителя любого канала, будь то «Первый канал», где этим занимается Константин Эрнст, второй канал, где этим занимается Антон Златопольский, или ТВЦ, где главным продюсером Александр Олейников?.. Всех их я знаю много лет, и, сидя на этом месте, нельзя по другим законам сегодня вести бизнес.
– Вот-вот, именно бизнес.
– Я объясню, почему я сказал «бизнес». Вы всё время хотите уповать на какое-то творчество и мораль, а дело в том, что если туда поставить такого человека, который будет подчиняться той морали, за какую ратуете вы (да, наверное, и я), то канал проработает максимум полтора-два месяца. У людей изменился вкус, изменилось отношение, и уже выросло несколько поколений совсем других телезрителей. Если сегодня не привлекать внимания какими-то неадекватными или, скажем так, примитивно-простыми способами, то не будет рейтинга, а если не будет рейтинга, значит, не будут покупать рекламное время. А если не будут покупать рекламное время, то канал обанкротится.
Российский певец Леонид Агутин в минувший уикенд перенес операцию по удалению блуждающего тромба, а на этой неделе уже вернулся к концертам, чтобы не пропускать период новогодних корпоративов.
– Но вкус диктуют те, у кого его нет. Лишь бы был рейтинг…
– Всё равно вы говорите о результате, а я пытаюсь говорить с вами о причинах. А они заключаются в том, что если ты не будешь соблюдать финансовую дисциплину и зарабатывать деньги, то загубишь канал и его вообще никто не будет смотреть. Если мы будем огульно обвинять все каналы, что на них идут фальшивые сериалы, дурацкие программы, пошлая реклама и тому подобное, всё равно этим ничего не добьёмся. Ведь на этих же каналах бывают и хорошие фильмы, и хорошие программы, да? Просто их стало намного меньше. Конечно, это плохо, когда люди не знают свою историю, как, скажем, сейчас молодёжь не знает, кто такие Ленин или Сталин. Но в этом нет и особой трагедии. Это просто говорит об отсутствии интереса. Но, согласитесь, сегодня жизнь так изменилась, что человек, если ему что-то интересно, кликнет кнопочкой на компьютере и тут же получит абсолютно всё и выяснит, как если бы он был в самой серьёзной, Ленинской библиотеке.
– Часто мы вспоминаем о тех же хороших фильмах только тогда, когда у нас беда – теракты или нечто подобное. Тогда по Первому каналу пошли хорошие советские фильмы, в том числе, скажем, «Иваново детство» и так далее. В противном случае – мутный поток бизнес-проектов и не лучшие фильмы производства США.
– В советские времена тоже было невероятное количество плохих фильмов, и все мы это прекрасно понимали. Правда, тогда, если помните, мы это не обсуждали.
– Почему? На кухне – запросто.
– Да, если это кого волновало. Но в той стране народ либо пил и его вообще ничего не интересовало, либо люди очень много работали и у них не хватало ни времени, ни сил на такие обсуждения. Но сейчас меняются люди, время и скорость. На той скорости, на которой мы живём, человеческие мозги не могут осваивать то, на что раньше было время.
– Вы продюсер. Совместимы ли понятия «продюсер» и «творчество»?
– Я не хочу снять ни одного фильма только ради того, чтобы заработать денег и «сорвать кассу». Нет, вру: я хочу заработать денег, но в том смысле, чтобы обязательно был успешным и сам фильм. Неужели мне снимать кино только для себя любимого? Нет, это было бы нечестно. И, самое главное, что все фильмы, которые я снимал, я снял именно потому, что не мог не снимать. А кто-то, снимая сегодня бесконечное «мыло», откровенно делает деньги. Правда, как правило, этим занимаются такие люди, которые не чувствуют в себе сил сделать что-то в творческом смысле. Для них это как работа. Мол, пойду, отсижу свои восемь часов.
– Да, как и раньше кто-то делал конъюнктурные фильмы «на производственную тему». А ведь вы снимались у Германа, и это дорогого стоит! Как вы это вспоминаете?
– Что значит – «вспоминаю»? Я и сейчас с ним работаю, мы фильм ещё не озвучивали и скоро будем это делать. Но, честно говоря, именно об этом мне не хочется как-то вскользь говорить, потому что это – отдельная история. Герман – это гений. У итальянцев – Феллини, у американцев – Тарантино, Скорсезе, Коппола, тот же Кэмерон… А у нас, слава богу, есть Герман!
– По-моему, особенно по сравнению с тремя-четырьмя последними, наш будет покруче. Но это, конечно, тема не для такого интервью.
– Согласен. Я просто вспоминаю яркие времена.
– А вы сами сейчас, похоже, снимаетесь не много?
– Да, не много. Просто я стараюсь не сниматься в том кино, за участие в котором мне потом будет стыдно.
– А что для вас ваш 5-литровый «Мерседес»? Он для вас как некая игрушка? Вы часто говорите о нём в своих интервью…
– Что значит – «игрушка»? Это просто часть моей жизни. Я в машине провожу полжизни, потому что у нас сегодня так устроена городская жизнь. Мой «Мерседес» – это замечательная машина, которую я очень люблю и уважаю. Это автомобиль, который помогает мне жить и чувствовать себя вполне комфортно и, если хотите, скоростно и мобильно. Когда я на нём еду, то понимаю, что если мне надо, то я могу быть быстрее всех.
– Вы говорите, что снимаетесь мало. Но ведь на гонорары мало снимающегося актёра такую машину не приобретёшь...
– А я и не говорил, что я её приобрел на гонорары. Эта машина у меня уже давно. Мне, извините, не 20 и не 30 лет. Знаете, бывают артисты начинающие, а я уже артист заканчивающий. Мне уже 56 лет, и волей-неволей за всю свою жизнь я мог что-то заработать. Во всяком случае, на с…ный «Мерседес» заработать можно. И потом, согласитесь, что это у нас «Мерседес» является знаком чего-то невероятного, а вообще это просто машина.
– Но налоги за него…
– А у нас вообще налоги берут так: чем ты лучше работаешь, тем с тебя их больше и берут. Причём каждое повышение налогов обращено как бы ко мне, за что отдельное спасибо моей родине. На самом же деле это просто оброк и наезд государства, и налоги у нас очень несправедливы.
