Первой реакцией был шок. Шприцы из инфекционных больниц города, в том числе из наркологической клиники, туберкулёзной больницы и центра «АнтиСПИД», использовались для изготовления одноразовой пластиковой посуды. Это обнаружилось в Томске в ходе рядовой проверки технологического процесса на местной фабрике по производству пластмассовых изделий. Пошли сообщения о том, что не сегодня завтра по данному факту будет возбуждено уголовное дело. Между тем, несмотря на шумиху, на территории России продолжают работать десятки предприятий, занимающихся таким же производством. И на повестке дня уже давно стоят два вопроса: каким образом можно утилизировать миллионы тонн медицинского мусора и насколько опасна его переработка?
Во время рядовой проверки якобы выяснилось: в Томске одна из компаний в процессе производства одноразовых тарелок и стаканчиков использует медицинские отходы. Впоследствии эта одноразовая посуда поступала, в частности, в больницы и детские сады. Сообщения в СМИ, ужасающие истории – всё пошло по накатанному сценарию. Правда, вскоре оказалось, что компания тарелки из спидоносных материалов не делала: брали, чтобы переделать в мётлы, теперь и от этого отказались. Но, как говорится, осадок от этой утки остался. Проблема не в том, что можно, а что нельзя изготавливать из потенциально опасных отходов. Куда девать их в принципе – вот в чём вопрос, который стоит очень давно и очень остро.
Объёмы медицинских отходов, то есть всего, с чем контактировал больной – от одноразовых шприцев, капельниц и катетеров до пелёнок, перчаток и просроченных лекарств, – в России растут ежегодно. По данным Роспотребнадзора, на сегодня медотходы составляют 2% всех твёрдых бытовых отходов, а это получается около 1 млн. тонн в год. Только в столице за год образуется не менее 100 тыс. тонн опасных медицинских отходов. Существуют даже нормативы их образования. Так, в.
В соответствии с указанием главного государственного санитарного врача РФ Геннадия Онищенко инъекционные шприцы однократного применения относятся к медотходам, потенциально опасным в отношении распространения инфекционных заболеваний. Поэтому они должны обрабатываться одним из двух возможных способов – химическим или термическим. Термический подразумевает сжигание всех продуктов в специальных СВЧ-установках или комплексах для сжигания. Именно этот способ является наиболее распространённым в медицинских учреждениях Европы и США. Необходимыми печами для термической переработки медотходов там оборудованы почти все больницы. В Москве же на сегодняшний день только два специализированных полигона.
«Опасные медотходы везутся через весь город на эти полигоны», – ещё год назад жаловался руководитель Департамента ЖКХ и благоустройства г. Москвы Артур Кескинов. По его словам, из бюджета было выделено 60 млрд. рублей на строительство и реконструкцию дополнительных мусоросжигательных заводов, которые, в частности, смогут работать и с медотходами. Тогда процент захоронения медотходов упадёт с 99% до 8–12%, но это всё ожидается лишь к 2012 году.
Пока же богатые медучреждения вынуждены пользоваться услугами частных фирм, занимающихся утилизацией. Это недёшево: средняя цена утилизации 1 килограмма медотходов без учёта транспортных издержек составляет 27 рублей. Транспортные расходы поднимают эту цену до 40 рублей. За оптовые заказы фирмы делают скидки, тем не менее один контейнер отходов может обходиться до 1000 рублей.
«Больницы предпочитают просто скрывать реальные объёмы медотходов. Заявляют в Ростехнадзор, что у них только 35 килограммов в день, а на самом деле у средней больницы в день выходит около 300–400 килограммов отходов», – по секрету рассказал «Нашей Версии» глава частной компании по утилизации медотходов. Куда девается всё остальное – вопрос.
Члены комиссии по информационной политике Парламентского собрания Союза Белоруссии и России считают, что роуминг между двумя странами может быть отменён с апреля.
«Контроля нет, это никому не выгодно. В теории это должно утилизироваться другим, более дешёвым методом – химическим», – пояснил «Нашей Версии» анонимный источник.
Метод подразумевает дезинфекцию всех отходов специальными составами, после чего они отправляются на свалку или в переработку. Химический способ обработки дешевле, а значит, выгоднее больницам. Но минусов у него гораздо больше, чем у термического.
«Для химической обработки, скажем, шприца медсестра должна отделить от него иглу и несколько раз прокачать через него специальный химический раствор», – рассказал «Нашей Версии» кандидат меднаук, заместитель директора Открытого института здоровья (ОИЗ) Алексей Бобрик.
Как правило, этот специальный состав заменяют просто тазик с хлоркой и бутылка для использованных игл. Всё это часто становится причиной распространения внутрибольничных инфекций.
По официальным данным, ежегодно в России фиксируется до 40 тыс. таких случаев. Впрочем, исследования учёных ЦНИИ эпидемиологии Роспотребнадзора показали, что на самом деле число внутрибольничных инфекций каждый год доходит до 2,5 миллиона. Тем не менее ручной труд в стране всё ещё гораздо дешевле, чем оплата специальных установок для термической обработки, поэтому медсёстры просто вынуждены собственными руками снимать иглы со шприцев, и часто при этом происходит заражение. В этих случаях официальная статистика предпочитает молчать.
Так, если в США с 1986 года при сортировке и утилизации использованных шприцев заразились 139 медработников, в России за все годы зарегистрировано только три случая. По гепатиту цифры явно честнее: по данным специалистов Открытого института здоровья, заболеваемость медиков вирусными гепатитами B и C значительно выше, чем в среднем у населения.
«Антитела к возбудителям этих заболеваний у медсестёр и врачей встречаются в три раза чаще, чем среди общего населения. У значительной части инфицированных медработников это приводит к развитию хронического гепатита, который через 15–20 лет нередко заканчивается циррозом и раком печени», – рассказал Алексей Бобрик.
Ещё одна проблема с химическим способом утилизации – «очищенные» в хлорном растворе медотходы не всегда вывозятся в специальных пакетах на пригодные для этого свалки, а очень часто просто выбрасываются на свалки для бытовых отходов. В итоге хлор попадает в сточные воды, а опасные шприцы могут стать игрушками для гуляющих рядом детей.
Но какой же другой выход, если мусоросжигающих заводов даже в Москве элементарно не хватает? Только отправлять химически очищенные отходы на переработку.
Предприятия, скупающие отходы для переработки в пластмассовые изделия, существуют по всей стране. В Красноярском крае директор завода «Метапласт» Сергей Гуревич открыто комментировал подобную деятельность.
«Больницам выгодно сотрудничать с «Метапластом», поскольку таким образом для них решается серьёзная проблема утилизации отходов. А это одно из условий для получения лицензии, разрешающей медицинскую деятельность. Помимо этого медики получают ещё и финансовую выгоду, ведь мы взамен отдаём им пластмассовые вёдра, тазики, совки, гардины,вешалки, цветочные горшки...», – заявил Гуревич газете «Красноярский рабочий».
В Нижнем Новгороде ЗАО «Гостхимпром» специализируется на переработке медицинских пластмассовых отходов для получения изделий и посуды хозяйственного назначения ещё с 1992 года. Отходы для предприятия собираются по медицинским учреждениям всего города и Нижегородской области. На предприятии официально заявляют, что создание ЗАО «Гостхимпром» позволило свести к минимуму возможность повторного использования одноразовых шприцев, уменьшить возможность случайных заражений и улучшить экологическую обстановку в регионе.
«С эпидемиологической точки зрения, то есть с точки зрения возможности заражения потребителя возбудителями инфекционных заболеваний, подобная деятельность по переработке медотходов в пластмассовую продукцию совершенно безопасна», – заявил «Нашей Версии» замдиректора ОИЗ Алексей Бобрик.
Дело в том, что вирус СПИДа гибнет при температуре 60 градусов, вирусы гепатита более живучие – они погибают при нагревании до 150 градусов. Тогда как температура, при которой плавится пластмасса, превышает 200 градусов. «Поэтому риск заражения потребителя после переработки шприцев или капельниц полностью отсутствует. Я допускаю, что может быть какой-то список предметов, которые нельзя производить из медотходов, но об официальном существовании подобного официального списка я не знаю», – сказал Алексей Бобрик.
В общем, получается, что скандал в Томске в лучшем случае перестраховка. Но, с другой стороны, в том, что история разрослась в скандал, есть позитивные моменты: появился повод вновь заговорить о реальной проблеме и попробовать найти её решение.
