За спиной у Виктора Сухорукова десятки знаковых ролей – киллер в «Брате», игумен в «Острове», продажный милиционер в «Жмурках». А ещё Ленин, Хрущёв, Павел I, Домициан – по количеству сыгранных им царей, императоров, наркомов и генсеков Сухоруков настоящий рекордсмен.
Возможно, поэтому он охотно рассказал «Нашей Версии» всё, что думает о власти, правителях и русском характере.
– Виктор Иванович, скажите, а у российских правителей есть общие черты?
– Есть. Кровь и обман, стремления и досада, заоблачные планы и суровая действительность. Там наверху очень легко мечтается. Каждый правитель хочет оставить глубокий след в истории своей страны. Но беды начинаются уже на стадии реформ.
– Почему?
– Территория у нас огромная. Громадное государство имеет сильнейшую инерцию. Даже авианосец трудно поддаётся манёврам, а уж государство с его масштабом – тем более.
Такой страной должна руководить огромная разветвлённая власть, одному императору здесь никак не справиться. А у нас во все времена над всеми властвовал один-единственный человек, какие бы маски ни принимала его форма правления.
Русские – мятущиеся люди
– Между тем есть правители, которые запоминаются больше. Не задумывались, почему это вдруг в наши дни, когда, казалось бы, открыты архивы и рассекречены документы, вдруг проснулась такая любовь к Сталину?
– Я вам так отвечу. Меня до глубины души поразила история, связанная с блокадницей, которая не смогла расплатиться в магазине и умерла в отделении полиции. Такое ощущение, что у нас никто ни за что не отвечает. Поэтому народ и кричит, что ему нужен диктатор – стальная рука, которая наведёт порядок. Видимо, по-другому надо властям с обществом разговаривать. А по телевизору мне показывают бардак и растление общества… И ещё говорят: «Не хочешь – не смотри!».
Мне кажется, «пуля просвистела», когда стреляли по Белому дому. А может, и пораньше. Вот тогда и произошёл распад совести, страха. Мы сегодня болеем все. Иду я по улице или еду в метро, и на меня иногда такой страх накатывает, что мы не видим и не слышим друг друга. Нам же наплевать друг на друга! Сдох кто-то, ну и ладно. Убили – хорошо. Обидели – ой, ты про что. И получается, что по реке жизни плывут трупы – а мы и запаха не слышим, и глаза наши дальше своего носа не видят.
– И что с этим делать?
– Кучей надо держаться, только вместе мы можем что-то сделать. А если этого сами не поймём, то нас объединит всемирный потоп или ещё что-то похлеще. Своим безразличием друг к другу мы и кличем на себя этот потоп. Беда нас объединит, но будет уже поздно. Ни гимн, ни национальная идея нам уже не помогут.
– Считается, что у всех русских есть общая черта: наш менталитет базируется на сердобольности, милосердии – том самом сострадании, которое произрастает из христианства…
– Ответ на этот вопрос у меня есть. Он появился после того, как я сыграл Порфирия Петровича в спектакле по Достоевскому.
По словам депутата Госдумы Олега Морозова, высказывания о готовности НАТО к прямому противостоянию с Россией не заставят Москву отказаться от целей спецоперации на Украине.
Русский характер в романах Достоевского – это осколки от зеркала. Руки, ноги, глаза – вроде бы всё отчётливо, но вот душу никак не разглядеть. Иностранцы перечитывают Достоевского, собирают осколки, но всё равно не могут понять, почему русским людям на месте не сидится. Что заставляет нас подвергать себя и мир сомнению? Почему мы не только великие строители, но и великие разрушители? Откуда в нас эта непредсказуемость, неоднозначность, двойственность? Мятущиеся мы люди. Неугомонный народ. Нам скучно жить одним днём, нам подавай суету, тревогу, трагедию. Долго запрягаем, но быстро скачем, круша и ломая всё на своём пути. В этом и кроется загадка. Много шумим, а реальных проблем не решаем.
И ещё одна черта – русского человека предсказать невозможно. Наверное, поэтому мы побеждали в Отечественных войнах, не сломались во времена революций, не превратились в порабощённое стадо. Внутренний стержень у нас есть.
– А лично вы какую из русских черт в себе взращиваете, а от какой хотели бы избавиться?
– Взращиваю – трудолюбие. А избавиться… от мнительности. Всё остальное меня устраивает. Мне хватает денег, еды, жилплощади, общения. Но у меня никогда не было желания копить, нет стяжательства. Я живу в достаточности, как у Рощина в «Старом Новом годе»: «А что у тебя есть?» – «А что надо, то и есть». – «А что тебе надо?» – «А что есть, то и надо». Может быть, поэтому я целиком отдаю себя профессии. Мне ничего другого не надо.
«Брат 2» – это сказка
– Одна из вершин вашего творчества – сотрудничество с Алексеем Балабановым. Фильм «Брат» до сих пор многие считают за образец русского характера…
– Для меня истинный русский – сам Лёша Балабанов. У нас была сложная канва взаимоотношений, но его путь в профессии не смогли бы повторить ни американец, ни немец, ни француз.
В 1989 году Юрий Мамин долго уговаривал меня сняться в главной роли в фильме «Бакенбарды». Мне идея не нравилась, но я всё-таки согласился, сыграл. Потом была озвучка в студии на «Ленфильме». И вот что значит роль случая в жизни! Пять часов вечера, иду по коридору домой. Вдруг ассистент режиссёра Бельская подзывает меня: «Витя, иди сюда, тут парень с тобой хочет познакомиться». Я подошёл. Сидит тихий молодой человек со стрижкой ёжиком. Глаза как пуговки. «Лёша», – представился он и неуверенно протянул руку. Разговорились. Оказалось, что он не первый месяц уже ищет актёра на главную роль в свой дебютный фильм по Беккету «Счастливые дни». «Почитай сценарий, вдруг тебя заинтересует…»
Дома я прочитал, ничего не понял. Абсурд. И сниматься не захотел. Ну что я там буду играть! Короче говоря, через несколько дней вернул сценарий – и вдруг, сам не понял, как это произошло, согласился приехать на пробы. А дальше всё развивалось стремительно – он меня утвердил, я снялся. С этого наше сотрудничество и началось.
Так вот, были «Счастливые дни», потом он снял «Замок» по Кафке и получил какой-то невероятный грант, позволяющий снять любую картину по собственному сценарию. Вы представляете, что это значит для художника! Тогда Лёша написал «Про уродов и людей». Но комиссия заявила: «Это порнография! Денег на такое кино мы не даём. Приноси другой сценарий». И Лёша обиделся, сказал: «Чёрт с вами! Сам заработаю». И написал сценарий «Брат». Вот вам русский человек – риск и вера.
– Как он угадал, что «Брат» действительно будет кассовым?
– Действительно загадка. В этом его талант. Но главное, что по «Брату» можно рассказывать о лихих 90-х, о Петербурге, о надеждах – всё там сошлось. Но зная мощь Балабанова, для меня «Брат» посильнее, а «Брат 2» – это как некий шлягер.
Я не знаю тайны вот этой популярности и, как ни странно, любви к этой картине. Не знаю. Сказка, потому что это – сказка!
– Но если говорить о «Брате 2», почему герой чувствует себя в Америке как рыба в воде? Как вы думаете, русские действительно так легко осваивают новые территории и новые образы жизни?
– Русский человек, мне кажется, везде себя чувствует как дома. Причина опять-таки в нашей бесшабашности, в вечном «авось», которое берёт города.
– А всё-таки почему Балабанов был таким беспощадным в своих взглядах на современную Россию? «Жмурки», «Груз 200»…
– Не ищите прямых взаимосвязей. Мне кажется, тут всё дело в Лёшином характере. Он не был романтиком – видел жизнь во всей её трагической сущности. Мне кажется, общий недостаток молодых режиссёров в том, что они поверхностны. А Балабанову не было важно: похвалят, не похвалят, примут, не примут, – он лез в идею, в историю, в сюжет, он хотел рассказать то, что видел сам и не понимали другие.
