С 1922 года 23 февраля отмечается у нас в стране как праздник: сначала это был День Красной армии и флота, потом – День Советской армии и Военно-морского флота, ныне – День защитника Отечества. Новое название в какой-то степени восстановило историческую справедливость – ведь создавалась Рабоче-крестьянская Красная армия (РККА) вовсе не революционными гражданами. Прозвучавший в 1918 году призыв большевиков встать на защиту Отечества оказался адресован в первую очередь бывшим царским офицерам и генералам. И вскоре о Красной армии стали говорить, что она подобна редиске: снаружи – красная, а внутри – белая.
То, что в Красной армии служили военные с дореволюционным «стажем», при советской власти не скрывали. Но в памяти народной стремились сохранить лишь имена представителей низшего командного звена царской армии. Жуков, Конев, Блюхер были до революции младшими унтер-офицерами, Будённый – старшим унтер-офицером, Чапаев – фельдфебелем, Щорс – младшим офицером… Однако в становлении РККА решающую роль играли вовсе не они, а те, кто в Первую мировую командовал армиями и фронтами.
Декрет о создании Рабоче-крестьянской Красной армии был опубликован 2 февраля (20 января по старому стилю) 1918 года, хотя формально Совнарком его принял ещё 15 (28) января. А 18 февраля закончилось перемирие и началось наступление немецких войск. Сопротивления они практически не встречали и быстро продвигались к Петрограду, захватив Минск, Псков, Ревель… Уже через неделю стало ясно, что сражаться с хорошо обученной и организованной регулярной армией некому. Очевидной оказалась и профнепригодность Верховного главнокомандующего Николая Крыленко – имевшийся у него «боевой» опыт заключался в основном в агитации за скорейшее прекращение войны.
12 (25) февраля в газете «Правда» появилась статья Ленина под названием «Тяжёлый, но необходимый урок». 23 февраля 1918 года было опубликовано принятое двумя днями раньше воззвание Совнаркома «Социалистическое отечество в опасности», и в тот же день Германия предъявила ультиматум, который новые властители России вынуждены были принять. Подписанный 3 марта унизительный Брестский мир стал переломной точкой в отношении большевиков к армии. 4 марта 1918 года Совнаркомом был создан Высший совет народной обороны (Высший военный совет) под председательством Льва Троцкого. 5 марта вышел приказ о ликвидации должности главковерха и расформировании его штаба, а 13 марта 1918 года Троцкий был назначен комиссаром по военным и морским делам. Сама структура Высшего военного совета показывала, что политическое и военное руководство – это теперь две разные вещи. И если идея, что кухарка может управлять государством, в 1918 году ещё не была изжита, то доверять прапорщикам оборону страны больше не решались. В марте выборное начало в армии было отменено: началось возвращение старых порядков.
Военным руководителем Высшего военного совета стал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич, который дослужился до генерал-майора ещё в 1915 году. Лояльность Бонч-Бруевича определялась тем, что его родной брат Владимир был давним соратником Ленина. Но Бонч-Бруевич был далеко не единственным царским генералом, перешедшим на службу к большевикам, – к концу 1918 года практически всё высшее командование РККА состояло из так называемых военспецов.
На Высший военный совет возлагалась задача руководства военными операциями с безусловным подчинением ему всех без исключения военных учреждений и лиц. Постановлением СНК от 19 марта 1918 года он ставился «во главе дела обороны страны». Среди его функций была одна, особо примечательная: учёт и подбор военных специалистов на должности высшего военного командования.
В преддверии Дня защитника отечества на портале объявлений «Авито» появились необычные предложения совместно отпраздновать 23 февраля. Девушки предлагают «насолить бывшей», рассказать истории из жизни, потанцевать, накрыть праздничный стол или напоказ подарить автомобиль.
Первоначально подбором кадров занимались Бонч-Бруевич и ещё один генерал «из бывших» – Дмитрий Павлович Парский. Рассказывали, что Парский, который в 1917 году командовал армией, утром 25 февраля явился в Смольный и предложил свои услуги. Передавали даже его слова: «Меж немцами и большевиками выбор нетруден. Красную звезду мы всегда предпочтём чёрному орлу...» Генералу поручили оборону Нарвского укреплённого района, но мир был заключён почти сразу после того, как Парский принял командование, и Дыбенко телеграфировал Троцкому, что «сдал власть его превосходительству товарищу и генералу...». Воочию убедившийся в полной дезорганизованности армии, Парский предложил Троцкому вернуть на службу всех штаб- и обер-офицеров. Двумя днями позже ту же мысль изложил в докладной записке Бонч-Бруевич.
Парский и Бонч-Бруевич не только прекрасно разбирались в военной квалификации генералов и их политических взглядах, но и знали, где найти нужных им офицеров – со многими они лично вели переговоры. Было выпущено и воззвание, в котором руководители Высшего военного совета призывали «бывших» товарищей включиться в дело восстановления русской армии. Обратите внимание: знаменитый РВС – Реввоенсовет – придёт на смену высшему только осенью 1918 года. А пока слово «революционный» старались не употреблять, чтобы не отпугнуть офицеров. Расчёт сперва делался именно на добровольцев – принудительная мобилизация прошла позже. Особенно успешно дело пошло после переезда в Москву: военспецам выдавали одежду, паёк, жалованье, обеспечивали жильём – для этого специально реквизировали меблированные комнаты «Княжий двор» на улице Волхонке.
В РККА вступили генерал-майор Сергей Георгиевич Лукирский (в 1917 году генерал-квартирмейстер, а затем и начальник штаба Северного фронта), генерал-майор Павел Павлович Лебедев (бывший начальник штаба 3-й армии), Владислав Наполеонович Клембовский (бывший главнокомандующий армий Северного фронта), Алексей Евгеньевич Гутор (бывший главнокомандующий армий Юго-Западного фронта), Андрей Медардович Зайончковский (бывший командующий Добруджинской армией). Созданный 8 мая 1918 года Всероссийский главный штаб возглавил генерал-лейтенант Николай Николаевич Стогов, который осенью 1917 года был начальником штаба армий Юго-Западного фронта. В начале августа его сменил генерал-майор Александр Андреевич Свечин. Введённую в июне 1918 года должность начальника штаба Высшего военного совета занял генерал-майор Николай Иосифович Раттэль, в 1917-м – генерал-квартирмейстер штаба Западного фронта, а затем начальник военных сообщений театра военных действий. И этот список можно продолжать и продолжать… В годы Гражданской войны из царских ещё офицеров и генералов были в РККА 17 из 20 командующих фронтами, все (!) начальники штабов фронтов, 82 из 100 командующих армиями, 77 из 93 начальников штабов армий. Большевикам удалось привлечь на свою сторону даже самого, пожалуй, авторитетного военачальника тех лет – генерала Алексея Алексеевича Брусилова.
Что двигало офицерами и генералами, решившими пойти на службу в РККА? Значительная их часть стремилась побыстрее восстановить армию, чтобы защитить Отечество от внешних врагов. Были и те, кто опасался за свою жизнь и жизнь близких людей, и те, кто надеялся на быстрый карьерный рост, и те, кем руководили личные обиды. Наконец, некоторые рассчитывали таким образом вскоре отстранить от власти большевиков. Власть, кстати, прекрасно понимала потенциальную опасность. Объявляя генералам о приёме на советскую службу, Троцкий прямо предупреждал, что им придётся встретиться с «вполне заслуженной» ненавистью рабочих масс, и пугал немедленной расправой в случае предательства. Следить за военспецами призваны были комиссары, с именами которых официальная советская история впоследствии станет связывать все успехи на фронтах. – Но если комиссар сообщит, что вы хотите перейти на сторону врага, расстреляют вас!»
Процесс «реставрации» армии не ограничивался приглашением генералов. За своими бывшими командирами в РККА приходили офицеры рангом ниже. «Офицер, служивший в армиях Юго-Западного фронта, говорил: Дроздовский зовёт на борьбу с большевиками; кто такой Дроздовский – я не знаю. А Гутор, мой бывший начальник, известный боевой генерал, поступил на службу к большевикам. Конечно, я пойду за Гутором, а не за Дроздовским... – писал один из журналистов тех лет. – Из бушующего моря матросов, уездных чекистов, самодуров-комиссаров офицер получал возможность вернуться в круг своих старых начальников и товарищей». Впрочем, с 29 июня 1918 года служба в РККА перестала быть делом добровольным: благодаря декрету о мобилизации бывших офицеров их число к сентябрю 1919 года довели до 35 тысяч. Результат оказался поразительным: штаб какой-нибудь дивизии или армии РККА выглядел так, словно не было никаких революций: то же командование, тот же офицер для поручений, тот же начальник службы связи, то же управление квартирмейстера… А о большевиках напоминал лишь скромно наблюдающий за всем комиссар…
Рассказ о судьбе царских генералов, пришедших служить в РККА, «Наша Версия» продолжит в ближайших номерах.
