Вахтанг Кикабидзе – один из сотен артистов, которые считаются народными не по званию, а по общему признанию. Парадокс, но у Вахтанга есть всё: зрительская любовь, звезда на Аллее Славы, – а вот официального титула народного артиста России нет. Правда, это упущение отчасти компенсируется тем, что его герою, Мимино, уже поставили «прижизненный» памятник в Армении, а через пару недель ещё один монумент с Кикабидзе в главной роли появится в Тбилиси. Композиция будет состоять из четырёх фигур: Валико Мизандари (Мимино), Рубика Хачикяна и Ивана Волохова (в картине эти роли исполняли Кикабидзе, Фрунзик Мкртчян и Евгений Леонов). Четвёртая скульптура будет посвящена режиссёру картины Георгию Данелия. Впрочем, Кикабидзе не слишком серьёзно относится к такому «забронзовению»…
–Я в детстве хотел быть художником. Жаль, таланта не хватило. Но рисовал много. Это в основном были карикатуры, которые я рисовал на каких-то листочках, обложках тетрадей. Мама собирала эти работы. Но при этом мне всё время говорила: «Буба, тебе нельзя становиться художником, у тебя же нет квартиры. Где ты будешь рисовать?»
Актёром я становиться не собирался. Я ведь учился в институте иностранных языков. Но это длинная история. Вообще, я учился в семи школах. И могу, наверное, за это в Книгу рекордов Гиннесса попасть. Первый раз на второй год меня оставили в третьем классе. Потом я два раза учился в шестом классе, а затем в восьмом.
В Тбилисский институт иностранных языков меня взяли, можно сказать, случайно. Там ведь учились 95% девочек. Как-то один студент попросил меня спеть на выпускном вечере несколько песен, так как своих мужчин-певцов у них не было. А я уже тогда пел в каких-то самодеятельных коллективах. И так получилось, что ректор присутствовал на этом вечере. Он обратил на меня внимание и спросил: «Этот мальчик у нас учится?» Я, к счастью, к тому времени всё-таки умудрился получить аттестат о среднем образовании и работал где-то на стройке.
Когда ректор узнал, что я не студент его института, то неожиданно предложил мне поступить. Мне даже дали педагога, который в течение трёх месяцев готовил меня к экзаменам. Первый экзамен был, как сейчас помню, история. За окном стояла жуткая жара. Экзаменатором был такой Шелия, человек с красным носом. На экзамен он пришёл, видимо, с большого похмелья. А я как вошёл в аудиторию, так у меня от волнения ноги подкосились. Потому что там сидели 15 девчонок и готовились отвечать. А я вообще в истории ни бум-бум.
А этот Шелия, видно, хорошим мужиком был, понял, что я стесняюсь. «Иди, – говорит, – и через два часа принеси мне пару бутылок пива». Я ушёл и вернулся, когда последняя девчонка уходила. Принёс ему пиво. Он одну бутылку прямо из горла выпил. И говорит: «Тяни билет». Я достал – надо было рассказать про Петра I. «Что он сделал для России?» – спрашивает меня экзаменатор. «Царь-пушку», – отвечаю. «Молодец, пятёрка». Так меня взяли в институт.
А я уже бредил эстрадой. Брат моей матери Джану Багратиони, известный хореограф и певец, отправил меня на прослушивание к Котику Певзнеру, который руководил Гоударственным эстрадным оркестром Грузии. Меня посмотрели и, что называется, забраковали. Вердикт худсовета был таким: «Хриплый голос отдаёт загнивающим Западом!» А я-то думал, что они меня с радостью возьмут и вообще это будет для них счастьем, что пришёл сам Кикабидзе.
Но так получилось, что в это время на экраны вышел фильм «Поёт Ив Монтан». И директор филармонии приказал: «Найдите мне того мальчика, которого Джану Багратиони приводил». Он же не знал, что я уже вовсю работаю. «Найдите его, оденьте в водолазку, как Монтана, и пусть он поёт».
Жители подмосковного Подольска требуют отмены открытия миграционного центра на Силикатной
И вот получается, что с 1959 года я на профессиональной сцене…
– И единственный случай, когда я нервничал перед концертом, это если она приходила на мои выступления. А потом мама сказала: «Если люди покупают на тебя билеты, значит, ты интересен».
Но главным её признанием были не слова, а предложение что-нибудь записать вместе. Она ведь очень хорошо пела. И я до сих пор себя корю, что не отнёсся тогда к этому серьёзно.
Когда пришли новые времена, мама никак не могла понять цифры на купюрах – миллионы, сотни тысяч. У неё в голове не укладывалось, как сыр может стоить 900 тысяч? Я как-то принёс ей сыр, картошку, овощи. Мама спросила, сколько это всё стоит. «Три миллиона», – ответил я.
«Я не буду это есть», – отрезала она. Тогда я сочинил, что в Тбилиси есть один район, в котором всё продают по старым ценам. И мой друг там секретарь райкома и помогает мне купить всё по советским ценам. Только тогда мама согласилась принимать продукты. И почти все раздавала. После этого мне уже приходилось покупать на весь дом, чтобы мама микроинфаркт не получила. «Берите, Буба всё по старым ценам покупает», – говорила она соседям. Вот так мы тогда жили…
– Много чего было, когда я радовался. Например, я очень хотел сына, и он у меня родился. Причём до того хотел, что когда жена рожала, то начала вдруг смеяться. Мне врач рассказывала потом: «Мы все удивились – чего она смеётся, это же не такой приятный процесс». Подумали даже, что она с ума сошла. А жена просто предвкушала, как я обрадуюсь. Потому что я всё время об этом говорил.
Большая радость была, когда первый фильм снял. Сценарий написал в больнице в 1979 году. Даже не написал, а придумал и продиктовал. Я не мог даже руками двигать, мне очень серьёзную операцию сделали. Сценарий встретили, что называется, в штыки. А потом вдруг из Москвы приехали и выбрали именно мой сценарий. И я за 32 дня снял художественный фильм. За 250 тыс. рублей, даже по тем временам – сущие копейки для кино. Снимал в домах у друзей, как мог экономил.
Затем снова произошло это «вдруг»: мой фильм послали на кинофестиваль комедийного кино в Габрово, в Болгарию, где он должен был представлять СССР. А у меня тогда даже костюма нормального не было. Друзья одолжили. Перед отъездом я в шутку сказал им, что если у жюри есть вкус, то первый приз получим мы.
Приехали мы на кинофестиваль в Болгарию, а Габрово, надо заметить, славилось своим юмором. Ну, вроде как Одесса. Про габровцев и их высказывания и поступки каждый год выпускали книги юмористические. Хотя на самом деле это было не смешно, так как весь юмор строился на их жадности. И вот на банкете по случаю закрытия фестиваля мэр города вручил гостям эти книги в подарок. Я открыл книгу и сразу попал на такую шутку: один крестьянин пошёл у соседа одолжить яйца, а тот ему тухлые подсунул. Мне после этого плакать захотелось, а не смеяться. И тогда я мэру рассказал не анекдот, а быль.
Был в Тбилиси такой врач – Вахтанг Чхеидзе, знаменитый тамада, потрясающе остроумный. За ним надо было ходить и записывать его высказывания, такой фейерверк юмора был. Он врачом не работал, некогда было – с утра к нему приходили и просили быть тамадой то на свадьбах, то на юбилеях, то на крестинах. И он никому не отказывал, ходил в костюме, при галстуке и с красным носом от ежедневных возлияний.
Весь город знал, что у него была любовница Лили, которая работала секретаршей директора завода. И вот как-то Вахтанг вернулся домой под утро, понятное дело, выпивший. Жена его раздевает и вдруг видит на ягодице отпечаток с копирки. Дело в том, что его любовница брала работу на дом и печатала всякие бумаги. И Вахтанг, видно, сел на одну из копирок. Там был текст, вроде того что Южная Африка согласна на поставки чего-то там.
Утром Вахтанг проснулся и говорит: «Нуну, хочу боржом!» Жена поставила перед ним воду и спрашивает: «То, что у тебя на правой ягодице написано, это Лили мне написала?» И Вахтанг мгновенно ответил: «Да, и попросила ответ на левой написать».
Когда я рассказал эту историю, мэр Габрово чуть от смеха не упал. Тогда я ему вернул книгу и сказал, что, когда в ней такая же смешная история появится, я приеду и заберу книгу.
С главным призом мне полагались какие-то деньги. Но я попросил вместо них дать мне дублёнку. Тогда было такое время, когда дублёнки лишь по большому блату доставали. Их только члены правительства и носили. И мне дали дублёнку. Я вернулся в ней в Тбилиси, и весь город за мной ходил…
– Счастливый ли я человек? Абсолютно! Во-первых, всю жизнь занимаюсь тем, что доставляет мне удовольствие. А 90% моего окружения занимаются тем, что может их прокормить. Во-вторых, я объездил весь мир. В-третьих, старшее поколение со мной говорит на «ты». Я раньше думал, почему это они так со мной обращаются, мы же не знакомы. А потом понял, что просто они считают меня членом своей семьи. Из-за моих песен.
Ну и, конечно, из-за «Мимино». Хотя вначале меня обижало, что меня ассоциируют только с этим фильмом. А потом перестал обращать на это внимание. Между прочим, недавно в который раз посмотрел этот фильм. Лежал на кровати в гостинице, переключал каналы и случайно попал на «Мимино». И так и досмотрел до конца. Хороший фильм, смешной.
Сценарий этого фильма писался специально на меня. Хотя наша дружба с Георгием Данелия началась не сразу.
Он собирался снимать фильм «Не горюй!» и всё никак не мог найти актёра на главную роль. И тогда Верико Анджапаридзе, с дочерью которой – Софико Чиаурели – мы были дружны, посоветовала Данелия обратить внимание на меня. Он, конечно же, не мог отказать Верико. Мало того, что она была великой актрисой, так ещё и приходилась ему родной тёткой. Ну а про судьбу фильма говорить не стану. «Не горюй!» и сегодня один из самых моих любимых фильмов. Мама моя очень любила именно эту ленту...
Сегодня то и дело можно услышать о том или ином актёре – «звезда». Когда так говорят и обо мне, я улыбаюсь.
Расскажу вам одну историю, случившуюся в конце 90-х. В Москве заложили мою именную звезду. Через несколько дней я вернулся домой в Тбилиси. У нас тогда уже проблемы со светом были. И вот сидим мы с женой за столом и я ей говорю: «Теперь ты можешь официально сказать, что твой муж – звезда». И так получилось, что в этот момент в доме погас свет. И жена ответила мне: «Ну, если ты звезда, – свети!»
