Версия // Культура // Иван Охлобыстин: Я был голодранцем и мечтаю им остаться

Иван Охлобыстин: Я был голодранцем и мечтаю им остаться

3240
Фото: ИТАР-ТАСС
В разделе

Иван Охлобыстин. Йог, мастер ножевого боя и член Международной ассоциации айкидо «Кёку Ренмей». Член Союза охотников и рыболовов России. Человек, который собрался построить в Лужниках пирамиду и битый час делиться с многотысячной аудиторией своими мыслями. Священник, ведущий Русской службы новостей, журналист «Версии», писатель и, наконец, отец шестерых детей. Как он, человек, родившийся в деревне Поленово Тульской области, умудряется покорять всех своими всё новыми талантами? Это достаточно сложный вопрос, на который, как ни странно, есть простой ответ. Ивану в детстве отец уделял очень много внимания. Иногда даже может показаться, что слишком много.

–Это правда, что ваш отец, военный врач, ставил на вас опыты, в том числе кормил ЛСД?

– Да. Но я был в то время маленьким и свои ощущения не помню. Гораздо позже я в разговоре с ним выяснил, что в то время – а это были 70-е годы – по всему миру шли эксперименты в этой научной отрасли и он был уверен, что это поможет мне развить мой творческий потенциал.

– По-моему, у него получилось.

– Я думаю, что это только совпадение.

– Недавно вам стукнуло 45. Как вы восприняли свой возраст?

– Довольно легкомысленно. Я полностью отвергаю все молодильные крема. И мне нравится то, что я себе сейчас могу позволить гораздо больше, чем мог 10 лет назад.

– Вы освоили много видов человеческой деятельности. За последние два года вы практически вездесущи. Как вы чувствуете себя в этой публичности?

– У меня нет ни чувств, ни ощущений, у меня есть стратегия. Меня будет ровно столько, сколько нужно для глобальной монетизации. Потому что мир массмедиа мне не нравится, он безнравственный. И я сделаю всё, что могу, чтобы выжать его по финансам, как грязную тряпку.

– Вам не нравится весь мир без исключений?

– Есть два исключения – сериал «Интерны» и «Евросеть». А всё остальное – как волчья стая.

– А почему «Евросеть» попала в исключения?

– Мне нравятся ребята, которые там трудятся. Я понимаю, как им удалось создать такой бизнес. Они фанатики, и они просто очень любят то, чем занимаются. А любовь к своей работе – идеальное условие для успешного бизнеса. Я это понимаю, потому что сам поступаю так же. Мне интересно осваивать новые телефоны. Когда-то, в 90-е, у меня была мечта обладать всеми новейшими гаджетами, но тогда я себе этого позволить не мог. А теперь – позволяю. Ведь у каждого должна быть маленькая бытовая мечта. Я в ней сейчас и реализуюсь. Более того, я планирую работать в компании, которая начнёт сама выпускать телефоны.

– А «Интерны»?

– Работалось нам очень тяжело. В определённый момент наступил так называемый синдром подводной лодки, это бывает, когда через месяц работы с одним и тем же человеком начинаешь от него уставать. А мы прошли все стадии человеческих взаимоотношений на этих съёмках. И день ото дня нас было всё тяжелее мотивировать. Но, к счастью, это произошло. И «Интерны» начали постепенно становиться более лиричными, хотя и довольно ироничными. Но главное, в этом я должен отдавать себе отчёт, если бы не «Интерны», все мои предыдущие заслуги никому не были бы нужны.

– Кроме «Интернов» вы постоянно появляетесь в телевизионной рекламе.

– Слово «реклама» переводится как «хвалить за деньги». А это априори уже вещь нечестная. Поэтому там можно либо баловаться, либо попытаться найти искусство. Могу привести пример идеальной рекламы. Недалеко от дачного посёлка, где живёт моя тёща, прибита на дереве дощечка – «дрова». А внизу номер телефона. Вот это – идеальная реклама, она – честная. А всё остальное – нечестная. Если бы я какой-нибудь другой компании выложил своё понимание рекламного бизнеса, меня под зад ногой сразу же выгнали бы. А вот эти евросетёвские ребята небуржуазны, они идут на эксперименты не ради деньги, а из любопытства.

По теме

– А как же бизнес-антураж, офис, в конце концов?

– Офис… Иногда мне кажется, что ребята надо мной издеваются, потому что они реализуют идеальную мечту колхозника о том, как должен работать топ-менеджер. В свои окна я вижу и университет, и Ваганьковское кладбище, куда мы с Оксанкой ходим каждый год 31 декабря на могилу Олега Даля. У нас есть такая семейная традиция. Это находится в новой стеклянной высотке с ореховыми шкафами и столом. Был я там, если посчитать, раз 25. Пытался даже сфотографировать на телефон, хотел похвалиться перед Оксанкой, но она равнодушна к таким ценностям жизни. Она – идеалист и комсомолка.

– А что у вас намечается 10 сентября в Лужниках? Что за доктрина?

– Скажу сразу, что этот стадион никто никогда не осваивал, кроме олимпийского мишки. В центре будет стоять белая пирамида. Чтобы хорошо смотрелась на заставках к телефонам. Кстати, после появления мобильных стало намного проще общаться с людьми, в том числе и с композиторами. Общение складывается так. Я говорю, что понимаю, что это хорошо (здесь следует забористое болтание с участием всего охлобыстинского лица, которое непременно показывает, что именно хорошо. – Ред.). Но хотелось бы не этого, а чего-нибудь простенького, трёхзвукового, очень узнаваемого, как рингтон у телефона. Именно рингтон стал идеальной мерой мелодичности и практичности одновременно. Точно так же и пирамида, потому что это идеальная геометрическая форма и великолепная заставка для мобильных. И, не стесняясь кривотолков, могу объяснить дальше. Пирамида выбрана мной потому, что на ней очень удобно работать. 4 микрофона, белая дорожка, 77 светильников… Это будет длинная лекция о том, что я за 45 лет надумал. После всего этого я спускаюсь с пирамиды под песню дивнообразную и по возможности величественную, записанную моей дочерью Варечкой, ухожу со стадиона. Сейчас продано около 10 тыс. билетов, при вместимости стадиона 800 тыс. человек. Но мне хочется сделать эту лекцию для людей, которым действительно мои выступления интересны. Да, я сознательно ухожу в минус, и для меня это не монетизация, а гражданская причуда. Причём и моим детям, и внукам будет интересно вспоминать, что там их дед говорил с пирамиды в самом большом зале страны в год получения последнего паспорта. Мне кажется, что имеет смысл сейчас возродить салонную культуру салонных вечеров. Я и сделаю это первым. Как человек реалистический, я понимаю, что в России есть только две опоры для души – это церковь и армия…

– Армия?

– Да. Без этого никак. У нас генетически нет интереса ни к чему, если только это не связано с военной индустрией. Для мужиков, во всяком случае.

– А что же делать барышням?

– На них возложена великая миссия вдохновлять мужчин. И если баба будет видеть в глазах мужика выражение собачьей преданности, она не будет думать о планировании семьи. Эти двое вместе будут решать одни задачи, как демографические, так и покорения мира. Но люди у нас разболтались, очень измельчали, и нет уже в новом поколении наших граждан способностей и того размаха суждений, который был когда-то в нашей стране. Но это можно исправить. И я всё, что от меня зависит, делаю. То, что за два года я заработал на медиаиндустрии, я метнул в свой неокупаемый продукт.

– Неужели золотому тельцу не поклоняетесь?

– Совершенно. Деньги в моей жизни ничего не значат. Как и в жизни моей семьи, слава Богу. Я как был голодранцем, так и мечтаю им остаться. И для меня не важно, какие штаны я куплю. Всё равно через неделю они будут выглядеть, как и ношеные дорогие. У меня всегда есть свои интересы.

– И благодаря им вы несколько раз ездили в Чечню?

– Слава Богу, что некоторые вещи не могут повторяться. Даже просто физически.

– И вы начали носить с собой нож?

– Нет. Я начал носить нож с первого класса, когда мне папа подарил раритетный нож, найденный во время взятия Рейхстага.

– Он был военным…

– ...хирургом.

– Вы постоянно заняты. А как же дети, ведь у вас их шестеро? Находите ли время на общение и воспитание их?

– Я рад, что мои дети нечванливы и не хотят паразитировать на достоинствах своего папы, то есть меня. Но главное, что меня радует в моих детях, у них нет никакой нотки конкуренции со мной. Я им однажды объяснил, что я – мальчик, а мои дети в основном девочки, поэтому мы – на разных полях. А сыну сказал, что он – маленький, а я уже старенький. Всем так и дал понять, что конкуренции между нами не может быть.

– Все члены вашей семьи крещёные. И у ваших дочерей крёстными отцами были Михаил Ефремов и Гарик Сукачёв. А кто был вашим крёстным?

– У меня крёстного не было. Я в девятом классе покрестился сам в церкви Всех святых, взяв у папы 14 рублей 37 копеек на крестины. Почему-то мне эта сумма запомнилась. Папа мой был коммунистом, который поощрял идеализм.

Логотип versia.ru
Опубликовано:
Отредактировано: 05.09.2011 12:20
Комментарии 0
Наверх