В 1998 году Саид Амиров был всенародно избран главой администрации столицы Дагестана – города Махачкалы – и занимал эту должность более 15 лет. Во время вторжения в Дагестан группировки боевиков Басаева и Хаттаба, Амиров мобилизовал население республики для отпора террористам. Он создал один из самых крупных отрядов народного ополчения – «Интербригаду». Саид Амиров является одним из самых авторитетных и влиятельных политиков Дагестана. Саид Амиров признан лучшим мэром России. 1 июня 2013 года мэр Махачкалы был арестован по подозрению в организации убийства следователя СК РФ Арсена Гаджибекова. Сам Саид Амиров категорически отрицает свою вину и называет своё дело сфабрикованным. Мы приводим интервью с адвокатами.
«Позиция следствия по делу Амирова весьма странная»
Владимир Постанюк – руководитель адвокатской группы, работающей по делу главы Махачкалы Саида Амирова и вице-мэра Каспийска Юсупа Джапарова, считает позицию суда относительно изменения меры пресечения для известного градоначальника чрезмерно жёсткой.
–Насколько мне известно, адвокаты проделали большую работу, пытаясь изменить меру пресечения для Саида Амирова на не связанную с содержанием под стражей, есть ли какие-то подвижки в этом направлении?
– Как адвокаты, мы используем весь инструментарий, чтобы изменить меру пресечения для Саида Джапаровича. Но пока все, казалось бы, разумные доводы судом услышаны не были. Такая жёсткая позиция нам совершенно непонятна. Очевидно, что вопрос целесообразности содержания господина Амирова под стражей вызывает очень большие сомнения. Напомню, что на Саида Джапаровича было совершено 15 покушений, во время одного из которых он был тяжело ранен, и с тех пор у него парализованы ноги – произошла атрофия спинного мозга, поэтому расстроена нервная регуляция многих внутренних органов, он не может обходиться без посторонней помощи. Наш подзащитный также болен гепатитом С, у него сахарный диабет в инсулинозависимой форме, серьёзные проблемы с кишечником, заболевания по части урологии. Мэр Махачкалы известен своей волей, силой духа. Он постоянно говорит нам, адвокатам, чтобы мы не делали акцент на его проблемах со здоровьем, а доказывали его невиновность. Но тем не менее нам очень тяжело осознавать, что человек в таком состоянии уже пятый месяц находится в крошечной камере СИЗО и не получает должного медицинского обслуживания. Врачи назначили Саиду Джапаровичу 18 ежедневных необходимых медицинских процедур, которые невозможно качественно выполнить в условиях изолятора. Господин Амиров вполне мог бы находиться под домашним арестом или под подпиской о невыезде. По крайней мере нашего подзащитного следует поместить в нормальную больничную палату, где ему будет обеспечен полноценный уход. Пожалуйста, поставьте охрану, ограничьте круг общения Саида Амирова, если это необходимо. Но текущую ситуацию с его содержанием мы рассматриваем просто как откровенное издевательство.
Ни в одной цивилизованной европейской стране человека с таким тяжёлым состоянием здоровья не стали бы держать за решёткой. Это в высшей степени негуманно. Мы располагаем заключениями светил медицины Европы – заслуженных врачей, докторов наук, профессоров, которые в разное время лечили и оперировали Саида Джапаровича. Все они глубоко возмущены тем, что господин Амиров находится в таком положении. Непонятно, почему до сих пор наши суд и следствие не доверяют их авторитетному мнению. На днях мы написали письмо министру здравоохранения РФ Веронике Скворцовой с просьбой разобраться в сложившейся ситуации с лечением нашего подзащитного и ждём итогов рассмотрения ранее поданной нами жалобы в Европейском суде по правам человека. Надеемся, что это поможет нам сдвинуть дело с мёртвой точки.
– Как складывается ситуация вокруг другого вашего подзащитного, племянника главы Махачкалы, вице-мэра Каспийска Юсупа Джапарова?
– Нас, адвокатов, беспокоит обстановка, складывающаяся вокруг Юсупа Джапарова. Он также нуждается в медицинской помощи, поскольку при задержании он сломал себе ногу и серьёзно повредил позвоночник. Ранее мы неоднократно заявляли ходатайство о необходимости оказания ему медицинской помощи в связи с полученными во время ареста травмами. На сломанную ногу Юсупу Джапарову был наложен гипс, а компрессионный перелом позвоночника, диагностированный врачами, потребовал использования поддерживающего медицинского корсета. В связи с тем, что Юсупа мучили сильные боли и ему было тяжело передвигаться самостоятельно, внутри СИЗО «Лефортово» его перемещали на кресле-каталке. 7 октября 2013 года Юсуп был перемещён в СИЗО «Бутырка», где ему не предоставили ни медицинского корсета, ни инвалидного кресла. Тем не менее его вынуждали посещать следственные кабинеты, что давалось ему с большим трудом. На просьбы Джапарова об оказании помощи ему был выдан один костыль, который, конечно, не решил его проблем с передвижением. Естественно, Юсуп огорчён таким отношением к нему и объясняет действия сотрудников тем, что он не желает оговаривать себя и своего дядю Саида Амирова. Именно этого, по его мнению, от него добиваются следственные органы.
– Можно ли в принципе в сложившейся ситуации противостоять давлению, которое оказывается на Юсупа Джапарова?
– Мы делаем всё возможное, чтобы обстановка вокруг нашего подзащитного была сбалансированной. Мы обратились с жалобами к прокурору Чайке в связи с тем, что без нашего ведома Джапарова посещают сотрудники оперативных служб, которые, по мнению нашего подзащитного, пытаются склонить его к даче ложных показаний в отношении Саида Амирова. На Юсупа Джапарова также оказывается давление, целью которого является его «добровольный» отказ от услуг профессиональных адвокатов, нанятых по соглашению с родственниками, и его согласие на так называемого казённого адвоката. По нашим сведениям, эта схема уже успешно отработана на региональном дагестанском уровне на других фигурантах уголовного дела, в рамках которого были задержаны Саид Амиров и Юсуп Джапаров. То есть почти все обвиняемые под давлением написали отказ от профессиональных адвокатов и согласились на тех, кого настойчиво лоббировало следствие. Роль новых адвокатов заключается не в фактической защите, а скорее в формальном исполнении необходимых юридических процедур. В целом позиция следствия по делу Амирова весьма странная. Однако мы будем продолжать упорно бороться за права наших подзащитных.
«Никаких показаний, связанных с Саидом Амировым, Гучучалиев Сиражудин дать не мог»
Константин Мудунов – адвокат Сиражудина Гучучалиева, который, как утверждало следствие, дал показания на Саида Амирова, подтвердил, что его подзащитный «никаких показаний давать не мог».
–Как вы можете объяснить, что сразу после задержания Сиражудина Гучучалиева в федеральных СМИ было озвучено, что якобы он дал некие показания на мэра Махачкалы Саида Амирова?
– Какая стратегия вообще здесь с ложной информацией в отношении Амирова, я ещё не знаю, она слишком высоко стоит. Я думаю, её не знает и следователь, который ведёт дело. Не он управляет этими процессами. Он просто выполняет команды, он формирует дело, он выполняет техническую работу. Но планируется всё выше.
Гучучалиева Сиражудина задержали 31 мая, накануне задержания Саида Амирова. Гучучалиев был ранен. В ходе задержания ему прострелили обе ноги, а за неделю до этого у него и так была уже прострелена рука, и медицинскую помощь он не получал. Он был без сознания, когда его взяли. Переключимся на Саида Амирова. 1 июня задерживают Саида Амирова, и тут же в СМИ распространяется информация, что Саид Амиров задержан в связи с показаниями, которые якобы дал Гучучалиев. У меня возникает вопрос: какие показания мог дать человек буквально тут же после таких ранений? И задавались ли вообще ему такие вопросы? Я могу вам совершенно твёрдо сказать, что ничего подобного не было.
Я подтверждаю, что никаких показаний, связанных с Саидом Амировым, Гучучалиев Сиражудин не говорил и говорить не мог. Не то что физически. Он никогда никаких отношений с ним не имел ни по роду своей деятельности, за что его привлекают, ни в каком-то ином плане. Ничего не было. Я опросил Гучучалиева Сиражудина дважды. Гучучалиев категорически это отверг. Тем более он был крайне удивлён, говорит: «Что-что, но такого вранья чудовищного я просто не ожидал про себя услышать!»
Мы знаем, что на Сиражудина сейчас будут вешать очень много разных обвинений, для того чтобы надавить, склонить его. Программа-то уже высказана в СМИ, что он «дал показания». Логика говорит – они должны появиться! Раз такой высокий заказ. Им нужно породить такие показания. Вот поэтому происходит давление на него.
– Какого рода давление? Вы можете пояснить?
– Для нас в данный момент самое главное – это его перевод в больницу. Он на самом деле нуждается в операции, у него раздроблена левая рука. Вот представьте, 31 мая он задержан и на сегодняшний день, уже конец октября, его не переводят. Возникает вопрос: почему? Я дал запрос руководителю УФСИН Республики Дагестан, руководству СИЗО, и вот буквально на днях я получаю ответ на этот свой запрос: «Гучучалиев Сиражудин с 5-го числа содержится в СИЗО, нуждается в проведении операции, и операция ему будет проведена после проведения с ним необходимых следственных действий». Случайно это не давление на Гучучалиева Сиражудина? Дескать, если ты начнёшь сотрудничать, ты получишь нужную операцию, если ты не будешь сотрудничать, мы с тобой будем работать столько, сколько нужно следствию. А к чему это может привести в итоге? Я не медик. Но, насколько я знаю после встреч с Сиражудином, после того, как он показывает нам руку, вся рука как на шарнирах у него болтается, это означает, что он может её лишиться. Таким образом, его рука находится в зависимости от того, как будет идти следствие. По моему мнению, здесь есть признаки преступления.
И задержание, даже несмотря на то что он раненый лежал, тем не менее его избивали там ещё. У нас есть даже фотография, где он лежит без сознания, она и в Интернете прошла, и такой отпечаток 45-го размера на груди у него даже стоит, что само по себе говорит, как там с ним обращались. К нему применяли ток и одновременно сказали, что если не будет выполнять то, что они хотят, подписывать то, что требуется, то убьют отца. Если и тогда не будет ничего делать, то убьют младшего брата, и так далее.
И вот, когда мы встретились с Сиражудином в следственном изоляторе, в первую очередь он нам это рассказал и выразил обеспокоенность за жизнь отца и за жизнь своего младшего брата. Естественно, мы это тут же передали отцу. Мы понимали, что это всё серьёзно, и понимали, что могут быть какие-то последствия. Отец Гучучалиева Сиражудина – это адвокат нашей коллегии адвокатов «Кавказ» Магомед Гучучалиев. Коллегия была создана в 2004 году, её первым председателем был я, затем был назначен нами на общем собрании Гучучалиев Магомед, а где-то в сентябре прошлого года он на меня возложил эти полномочия председателя, а сам приостановил статус: проблемы со здоровьем были, он собирался выехать лечиться. И вот в период приостановки статуса происходит его убийство. Мы понимали, что такие последствия будут. Это понимал и Магомед. Но дело в том, что он просто смелый человек и абсолютно игнорировал такие вещи, хотя мы говорили: «Ну будь осторожен! Какие-то меры предусмотрительности соблюдай!» Тем не менее его убили. Убили почему? Чтобы склонить его сына Сиражудина Гучучалиева к тому, чтобы он, если можно так выразиться, сотрудничал незаконным образом, в принудительном порядке со следствием. Что это значит? Можно считать, чтобы он подписывал, что от него требуют. Я не говорю, чтобы он давал показания. Чтобы он подписывал то, что кому-то желательно. Вот и всё. Нужно его согласие на сотрудничество, вот и всё. А документы появятся уже потом.
– Вы сказали, что вашего подзащитного пытали током. На Северном Кавказе я нередко слышу от адвокатов именно об этом виде пыток. Почему используется именно ток?
– Ток не оставляет следов. Там всего лишь провод втыкают, и всё, там может царапина быть, и всё. А при этом боли мучительные, потому что присоединить можно к различным частям тела. И человек испытывает ужасные боли. Раньше, например, избивали, и это можно было выявлять. По почкам бьют – там всё отёкшее, красное. Сейчас этого нет. Всего лишь присоединяют несколько проводов и поехало. Если это делать, например, систематически, то в итоге можно зажарить человека на этом токе и в итоге получаешь всё, что надо. Не каждый способен это выдерживать.
Он сказал, что, когда оказывалось на него давление, его склоняли к самооговору и оговору других лиц, первые два или три дня его вывозили и применяли ток к нему. Пару раз его вывозили из санчасти непосредственно после задержания. А потом, когда его перевели непосредственно уже в изолятор, его вывозили в ФСБ Республики Дагестан и, по его словам, там тоже применяли. Само собой, на свои обращения я получаю ответ, что эти факты не подтвердились. Но дело в том, что я верю своему подзащитному, но не верю правоохранительным органам. Пытки – это уже устоявшаяся практика, о которой знают все. Это считается уже нормальным. Настолько искажено сознание людей. Люди уже с этим смирились.
«Всё напоминало театр абсурда»
Адвокат Сергей Квасов, осуществлявший защиту арестованного прокурора Хасавюрта Магомеда Абдулгалимова по прозвищу Колхозник, рассказал о драматичных обстоятельствах работы со своим подзащитным.
–Когда вы приступили к защите Магомеда Абдулгалимова?
– Абдулгалимов Магомед приехал ко мне домой в середине октября 2012 года. Он попросил меня предварительно с ним заключить соглашение на защиту его интересов. Причём на мой вопрос о том, что предстоит делать, он мне ответил, что следствием и прокурором Республики Дагестан в СК направлены материалы в отношении его о том, что у него будто бы есть фальшивый военный билет и он, устроившись на работу в прокуратуру, представил вот эту фальшивку, в результате чего переполучил за 10 лет заработанную плату на 56 или 57 тыс. рублей. Я пообещал ему, что займусь его делом, если вдруг таковое будет возбуждено. Дней через пять вечером мне позвонили из ГСУ по Северному Кавказу и попросили срочно подъехать в помещение СК по Республике Дагестан. Абдулгалимов Магомед сидел в наручниках в домашнем халате в кабинете заместителя начальника СК, вокруг него были бойцы спецподразделения.
В ту же ночь его доставили в ИВС (изолятор временного содержания. – Ред.) Махачкалы. Я позвонил утром следователю, говорю: «Давайте утром сходим в ИВС», он говорит: «Никаких препон не существует, предъявите, пожалуйста, копию ордера, предъявите удостоверение, идите в ИВС, работайте со своим подзащитным». Я пришёл в ИВС, и оказалась анекдотичная ситуация. Внутри изолятора находились сотрудники спецподразделений, которые не подчинялись руководству ИВС, то есть меня впустили в ИВС, а потом повели на второй этаж и сказали: «Извините, дальше наша епархия заканчивается, у нас тут новые сотрудники появились, с ними и договаривайтесь». Новые сотрудники, естественно, никого из камер выводить не стали, мои требования представить моего подзащитного остались без реагирования. Федеральный закон там совершенно не применялся.
Я проторчал под воротами ИВС три часа, потом телефон следователя отключился, а в 7 вечера он мне позвонил и сказал: «Извините, у нас тут разные службы задействованы в этом процессе, у нас нет взаимодействия, поэтому сегодня вы не попали. Завтра с 9 идите и работайте». Утром я приехал в 9 часов. Ни спецподразделений не было, ни Колхозника уже не было. На третий день он обнаружился в ИВС внутри здания МВД в городе Владикавказе. Я приехал туда и после этого до весны текущего года ездил туда каждую неделю. Все свидания наши проходили в присутствии сотрудников спецподразделений, никто особо не скрывал того, что нас пишут, нас слушают, за нами наблюдают.
– А это законно?
– Это незаконно. Но, извините, в чужом монастыре свои правила не устанавливают. На въезде во Владикавказ и на выезде машину мою переворачивали с ног до головы, досмотры тщательные и пристальное внимание к моей персоне было. Я в результате прекратил вообще ездить туда на своей машине, и меня стали возить родственники Абдулгалимова. Человек, который меня возил, всё время находился в машине, чтобы туда ничего не подбросили. Но снаружи нервотрёпка, а внутрь заходишь – я вижу, что Абдулгалимов всегда чистый, выбритый, накормленный, никаких не было моментов, чтобы он заявлял мне о нарушениях, которые происходят в отношении его.
Где-то к концу января мне позвонила адвокатесса, моя коллега из Владикавказа, которая тоже защищала его, потому что каждый день ездить невозможно. Она мне позвонила и сказала: «Сергей, Магомеда невозможно нигде найти». В течение недели мы его искали, следователи не брали телефонные трубки. Когда приходили в ИВС, внутри МВД через окошко, через дверь нам отвечали, что такой человек не содержится. То есть его на недельку где-то мы потеряли. Через неделю раздался звонок, мне сказали, что он на месте. Я приехал в ИВС, в ИВС его опять не было. Нас пригласили в здание МВД, его вывели в коридор, он выглядел ужасно. Ни одного синяка нет, но, во-первых, человек похудел на одну треть, во-вторых, весь запуганный, зашуганный, глаза как у кролика, и, в-третьих, невнятная речь. У меня было впечатление, что он явно не в адеквате. То ли какое-то наркотическое или медикаментозное опьянение. Либо просто психологически надломлен, но явно человек не в себе. Вокруг стоят люди, общаться с ним невозможно. Я ему задал только один вопрос: «Было что-то?» Он мне прошептал: «Было. И было столько всего! Ты себе даже не представляешь». Я говорю: «Будем обращаться с жалобами?» Он категорически запретил мне жаловаться, поскольку он дословно мне сказал: «Ты сейчас сядешь и уедешь, а я здесь остаюсь». Ну, я предполагал, что он подвергся пыткам.
– Каким образом в деле Магомеда Абдулгалимова появилось имя мэра Махачкалы Саида Амирова?
– Могу сказать только одно. С момента задержания и до весны этого года никаких разговоров о связях Абдулгалимова с мэром Махачкалы Амировым даже не произносилось вслух и когда нас допрашивали в качестве свидетелей, и когда нас допрашивали в качестве подозреваемых. Больше могу сказать, ведь с первого момента ареста Абдулгалимова Интернет, медиаресурсы – не только дагестанские, но и российские – смаковали этот вопрос, и то, что я участвую в этом деле в качестве защитника, все знали. Так вот, ни Амиров, ни его родственники, ни его коллеги за полгода никогда не вызывали меня, не приглашали меня, не подходили ко мне и не звонили мне, хотя бы просто узнать, что там Колхозник говорит. По моему разумению, если бы Колхозник был как-то связан с главой администрации Махачкалы, наверняка после его ареста при такой медийной активности кто-то из людей Амирова у меня бы поинтересовался: «А что там? А что он там говорит?» Может быть, поинтересовались бы, может быть, попросили бы подкорректировать его показания, вы понимаете, о чём я говорю. Нет. Абсолютный ноль. Никому не интересно было это абсолютно. Вот это меня смущает. Потому что в уголовном судопроизводстве я уже 20 лет варюсь, я уже знаю, как люди строят защиту и как себя ведут соучастники, оставшиеся на воле, после ареста каких-то основных фигурантов по делу. Мало кто спокойно сидит и ждёт, когда за ним придут. Какие-то меры предпринимаются, как-то договариваются, кто в бега подаётся, кто лепит свою легенду через подставных свидетелей. А тут полный ноль. Абдулгалимова задержали в середине осени 2012 года, а Амирова – 1 июня 2013-го, более полугода. Для меня было удивительно, что эти лица соединились в одном уголовном деле.
Но всё началось через неделю, минуя ту неделю, когда он выпал из поля зрения защиты. Вот неделю где-то он был в другом месте, нежели в ИВС, после этого дело приобрело кардинально другой поворот. Потому что когда нас допрашивали по семи или восьми уголовным делам в качестве свидетелей, там же нас допрашивали по всем убийствам. Но как-то всё так спокойно. Более того, несерьёзность подхода к этому делу была видна. Куча молодых следаков, которые, я понимаю, даже не читали материалы вот этих уголовных дел. Им давали листочки с вопросами и нас допрашивали без материалов дела, а с листочком, на котором есть вопросы, которые нужно задать Абдулгалимову. И вот когда следователь с трудом разбирает фамилии на этом листочке, это о чём-то говорит. Значит, ты дело не расследуешь, потому что, если ты дело расследуешь, оно тебе ночью снится. Либо это были просто исполнители, а кто-то другой сидел и руководил этой группой. Причём все меняются, по одному делу один парень приходит, два часа поговорили – ушёл, второй пришёл, два часа поговорили – ушёл, третий пришёл. Вот такая вот чехарда. И следственная группа состояла из 15 полковников на момент задержания Колхозника. Ну где 15 полковников расследуют дело по мошенничеству, где результат мошенничества на 50 тыс. рублей? Поэтому всё напоминало театр абсурда. Но никогда бы я не подумал, что мы придём вот к такому вот результату.
«Основные доказательства добывались путём применения насилия и пыток»
Акиф Бейбутов, адвокат одного из главных фигурантов дела Магомеда Ахмедова, рассказал о жестоком отношении к подзащитному.
–Расскажите немного о своём подзащитном. В чём он подозревается?
– Магомед Ахмедов – это следователь Кировского отдела полиции. Он считался одним из лучших следователей. По версии следствия, он являлся участником группы Абдулгалимова Магомеда по кличке Колхозник и участвовал в совершении убийств, непосредственно в совершении убийства Арсена Гаджибекова. В убийстве Арсена Гаджибекова он участия не принимал. Ну, как не принимал? Он просто привёз на своей машине тех людей, которые совершили это преступление.
– Правда ли, что большинству фигурантов по так называемому делу Амирова фактически навязывали казённых, так называемых красных адвокатов?
– Да. Следственные органы брали только адвокатов по назначению. Как только появлялся адвокат по соглашению родственников, то всяческими путями пытались этого адвоката отодвинуть от дела, не допускали к подзащитному. Когда ко мне обратились с просьбой о защите интересов Ахмедова, я не мог найти его где-то неделю. Когда я приступил к делу, то долго и упорно добирался до следователя, следователи прятались, не отвечали, следователи не хотели ничего делать. Потом, после того как группа следственная поменялась, приехал другой следователь, из Москвы, вот он только взял ордера, допустил к защите интересов именно в тот момент, когда они оказались в СИЗО Махачкалы. А до тех пор где они содержались, никто не знал. Говорили, что они находятся в Кизилюрте под чужими именами. Поэтому, когда официально обращались в ИВС города Кизилюрта, говорилось, что таких людей там нет. А конкретно, по неофициальной информации, было известно, что они находились там. Потом их перевели в СИЗО Махачкалы, в отдельные боксы, туда доступ был очень ограничен. Зайти к подзащитному без ведома следователя, без ведома начальника СИЗО было практически невозможно. Прежде чем попасть к своему подзащитному, в нарушение всех мыслимых и немыслимых норм законодательства, нужно было взять разрешение за подписью начальника СИЗО или замначальника СИЗО. Двери этого бокса, где они находились, открывал только замначальника СИЗО, надо было ждать, пока он придёт. Ни дежурный, никто не имел доступа в эту часть камер. Обычно, пока приходил замначальника, чтобы открыть ворота, появлялся следователь, и только при нём можно было зайти.
Даже если адвокат добирался до своего подзащитного, до Ахмедова я один раз добрался без никого, в последующем всё, эта дорога закрылась. Когда появлялся дежурный, чтобы открыть двери и зайти в бокс, это сообщалось скорее всего следователю, появлялся следователь. Я говорю: «А вам кто сообщил?» – «Сообщили». Поднимался вместе со следователем, и следователь сразу пишет заявление: «Подзащитный пишет, что я от услуг Бейбутова отказываюсь».
– Значит ли это, что на вашего подзащитного и на других задержанных оказывается давление со стороны следственных органов?
– Естественно. А как может человек просто так отказаться от услуг адвоката по соглашению с ним, с его родителями? Никогда в жизни ни один человек не откажется от таких адвокатов. Естественно, было давление. Мне Ахмедов Магомед сказал: «Я не могу по-другому». Вот и всё. Вот его слова. Я долго пытался ему объяснить. Я вывел следователя, вывел сотрудников иных правоохранительных органов, которые там находились. Я беседовал, пытался ему объяснить, что он совершает большую ошибку. Он просто молча сидел и всё слушал, ничего не мог говорить. Просто сказал: «Я не могу». Это не просто так. Его «не могу» означает, что на него оказывалось давление, а давление было серьёзное.
– Что конкретно вы имеете в виду?
– Пытки в отношении Магомеда Ахмедова применяли... Реальные. Теперь он даёт такие показания. Пытали его и током, пытали его и другими средствами. В основном, конечно, током. Среди самих заключённых это называют «чубайсом». Это удивительно и смешно. Но это очень опасная вещь – человек просто изнутри выжигается, ток вырывает всю внутреннюю слизистую оболочку изо рта, из внутренних органов, и недели две человек просто элементарно не может ни пить, ни кушать, ни нормально ходить. Вот такая система. После этих пыток не каждый человек выдержит и сможет устоять на своём. Это просто физически невозможно.
Дикость происходит элементарно. Раздевают, укладывают на бетонный пол, засовывают в задний проход железные никелированные предметы, соединяют ток и пускают ток. После этой процедуры любой человек не выдержит и в чём хочешь признается. Просто человек всю слизистую выплёвывает, обжигаются все внутренние органы, а сверху ничего нет, никаких синяков нет. Доказать наличие применения каких-то недозволенных методов, что был ток, очень тяжело. Через две недели следы тока ушли из организма и даже слизистая восстановилась, доказать это практически невозможно.
Мои подзащитные открыто говорили: «При применении пыток «чубайсом» я готов был признаться в совершении любого преступления. Даже скажут мне, что я убил президента Кеннеди, президента Америки, я бы и в этом признался». Потому что невозможно не признаться, это очень сложное действие, которое не каждый человек просто выдержит. Это очень тяжело на самом деле. Пропускать ток через себя – это не просто 12 вольт, это очень высокое напряжение. Такими способами оперативные сотрудники с попустительства следственных органов добиваются того, чтобы люди дали те показания, которые им нужно получить с этого человека. В том числе Ахмедов Магомед дал бы любые показания. Он был полностью сломлен, он ничего не понимал, он дал бы любые показания, потому что он был абсолютно не в своей воле. Он был полностью управляем. Я с ним увиделся всего два раза, и, когда он написал заявление, что он отказывается от моих услуг, он говорил: «Я не могу ничего сделать».
– То есть давление, которое на Ахмедова оказывается, в том числе силовое, физическое, ставит своей целью любыми способами доказать некие эпизоды, из чего потом сложится целое дело, которое прямо или косвенно будет воздействовать на Саида Амирова?
– Да, туда и направлено было. А непосредственно в показаниях Ахмедова ни одного слова про Амирова не было. Могу сказать одно, что основные доказательства по делу добывались путём применения насилия и пыток в отношении тех фигурантов, которые там были, вот, в частности, Ахмедова. Могу 100% сказать, что всякие показания, которые он давал, были добыты только путём пыток, которые к нему применялись. Это было открыто и всем известно.
Источник информации: газета «Черновик»