Достаточно произнести его имя. Кто и что прочувствует в этот момент, зависит от погружённости в судьбу Фрэнсиса Форда Копполы. Кто-то сразу же вспомнит его знаменитого «Крёстного отца», «Апокалипсис» и «Бойцовую рыбку». Но то, что возможность пообщаться с этим великим человеком – подарок судьбы, будет воспринято всеми единогласно.
–Когда-то вы рассказывали, что фильмы Эйзенштейна так потрясли вас, что ваша профессиональная участь была предрешена...
– У меня есть брат. Он старше меня на пять лет. И он обладал таким обаянием и красотой, что я невольно хотел подражать ему. Кроме того, он был кладезем знаний. А я до 14 лет читал одни сказки. Правда, я их очень любил и поэтому знал каждую очень хорошо: и то, что писал Ханс Кристиан Андерсен, и сказки братьев Гримм. И вот благодаря своему брату я прочёл первую серьёзную книгу «Трамвай «Желание» Теннесси Уильямса и был покорён. Несмотря на то что эта пьеса очень серьёзна, читать её мне было легко, потому что в пьесе очень много диалогов. И я попал под такое впечатление, что пошёл в театральный институт. Там у меня очень хорошо получались разные технические приёмы. Я научился ставить свет, озвучивать спектакли. Однажды решил пойти на фильм советского кинорежиссёра. В зале я оказался пятым. Показывали «Десять дней, которые потрясли мир» (в отечественном прокате фильм вышел под названием «Октябрь». — Ред.). Фильм был немой, и я тогда подумал, что у него отрезана звуковая дорожка. А когда я досмотрел всё до конца, захотел об этом режиссёре узнать как можно больше. Я перевернул горы литературы и многое узнал. Даже то, как Эйзенштейн ставил спектакль на газовом заводе. Мне оставалось доучиться немного. А по окончании я должен был приступить к работе в Йельском театре. Но внутри меня словно что-то перевернулось. Я тут же купил себе камеру и перешёл на учебу в киностудию. Таким был мой путь в кинорежиссуру.
– А как получилось, что помимо вас практически несколько поколений вашей семьи посвятили себя кинематографу?
– Я всегда очень любил детей. Когда мне было 17 лет, ездил в летние лагеря и вёл театральные студии, а в самом конце смены мы с моими подростками играли спектакль или мюзикл. А потом я женился, это произошло очень рано, мне исполнилось 22 года. Я тогда и сказал своей супруге, потому что понимал, что всю жизнь буду проводить в разъездах: «Дети всегда будут со мной». Так и получилось. Мои дети жили, как в цирке, постоянно сопровождая меня во всех моих поездках. А когда я оставался дома – дом у нас в Напе, за городом, – наша жизнь очень напоминала быт героев русских писателей, да и их самих. И это сходство было ещё и в том, что я постоянно вместе с детьми делал различные постановки. Они, конечно, сопротивлялись и бунтовали, кричали, что не хотят играть в спектаклях, а хотят плавать или ловить рыбу. И они делали то, что хотели, а затем работали в домашних спектак-лях. Они выросли в такой атмосфере и очень хорошо научились всё делать в кинематографе. Продолжает семейное дело и моя внучка Ронни — она уже пишет сценарии. У неё, к примеру, есть привычка – приходить в кинотеатр на новый фильм на первый же сеанс. Никто не знает, хорош или плох фильм, поэтому он их так интригует. Они хотят свежих впечатлений и хотят получить их первыми – смысл похода в кино для них состоит именно в этом.
Младшие братья президента США Джо Байдена бизнесмены Фрэнсис и Джеймс Байдены использовали политическое влияние семьи в целях продвижения бизнеса. В частности, они пытались произвести впечатление на деловых партнёров.
– Почему вы решили покинуть Россию накануне своего дня рождения?
– Для меня мой день рождения давно стал семейным праздником. Моё 73-летие мы отпразднуем в Напе, куда я полечу из России (интервью с режиссёром состоялось незадолго до 7 апреля, дня рождения мэтра. — Ред.). Я приготовлю что-нибудь из японской кухни, и мы все наденем кимоно и национальную обувь Страны восходящего солнца – гэта. И я буду счастлив.
– Вы любите подарки? И какие именно вам особенно запомнились?
– Как и все, я очень люблю подарки. Больше всего я запомнил два. Когда я был подростком, мне очень нравилась актриса и певица Джейн Паулл. Она была чуть старше меня. Однажды, когда я уже снял «Бойцовую рыбку» и «Крёстного отца», моя жена разыскала Джейн и, сказав, что я всегда восхищался ею, пригласила её к нам в гости на мой день рождения. Я был очень тронут. А второй подарок мне приготовила вся семья. Они подарили мне выступление Диты фон Тиз.
– Почему вы уже третий фильм создаёте вне Голливуда?
– Знаете, я перестал верить в светлое будущее голливудского кино, когда около 20 лет назад в газетах начали постоянно публиковать таблички с кассовыми сборами фильмов. Словно кино окончательно стало спортом, и теперь каждую неделю все следят за тем, какая команда выиграла, а какая проиграла. И чтобы победить в этом соревновании, нужно научиться зарабатывать как можно больше денег, а самый лучший способ добиться этого – старательно потакать желаниям массовой аудитории.
Всё это прикрывается простой философией: чего публика хочет, то она и получает. Но это не совсем правда. Скажем, американскому зрителю на протяжении нескольких десятилетий промывали мозги кабельным телевидением, и теперь он получает наслаждение от совсем простых вещей. В большинстве своём американский зритель – идиот. В результате все заняты тем, что тщательно подгоняют свой продукт под его вкусы. Я не хочу в этом участвовать.
– Как вам удалось заработать так много денег?
– Можно просто вести аскетичный образ жизни – быть, скажем, писателем без семьи и не думать о деньгах вообще. Но я решил пойти другим путём. Я начал винный бизнес, к которому сейчас добавился гостиничный. Доходы от них позволяют мне делать то, что я хочу. Разумеется, .
– Вы лично приехали в Москву представить ваш новый фильм. Вы вернулись к тому жанру, с которого начинали, к фильмам ужасов?
– В 22 года я был ассистентом Роджера Кормана, короля фильмов ужасов. И с этого жанра я и начал свою карьеру режиссёра, что позволило мне, начинающему кинематографисту, совершать странные эксперименты с камерой – ставить её под стол или махать ею в воздухе. Но теперь мне за 70, и я уже в том возрасте, когда стараюсь отстраниться от любых жанров. Для меня кино – жизнь, а в ней есть место и триллеру, и комедии, и ужасам. Прежде всего я пытаюсь затрагивать вопросы, которые интересуют лично меня. И ещё важное наблюдение, которое я понял с возрастом. Я хотел бы подходить к кино, как к литературе. Например, любовь Тургенева к Полине Виардо нашла отражение почти во всех его книгах, также и мои фильмы получаются последнее время довольно личными.
– Правда ли, что сценарий вашего фильма «Между» вам приснился?
– Правда. Однажды в Стамбуле я выпил немного больше ракии, чем следовало, и заснул у себя в номере. И мне приснился довольно подробный сон, в котором были конкретные персонажи, их диалоги, действия, а потом появился Аллан По. И тут раздался крик муэдзина, и я проснулся. Я очень хотел досмотреть продолжение, но, конечно, По больше не появился. Я записал эту сцену, и она вошла практически полностью в этот фильм. В этой же картине мне хотелось вспомнить, как я снимал кино 50 лет назад, когда только начинал, сейчас мне уже 72 года. Понимаю, что зритель ждёт от меня фильмов, подобных «Крёстному отцу» и «Апокалипсису сегодня». Но я вряд ли смогу конкурировать с собой молодым, когда я снимал очень успешные фильмы. Сейчас я занимаюсь подготовкой к созданию новой картины, прорабатываю важные для неё вещи. Я хочу снять фильм о разнице эпох, скоротечности времени, о самых важных вещах моего времени.
– Поэтому вы по приезде сразу же отправились в Политехнический музей?
– Мне интересно зарождение телевидения, все экспонаты и собраны в Политехническом музее. Кроме этого у меня была возможность увидеть и даже услышать звучание изобретения Льва Термена – терменвокса.
– Это очень интересно. Но почему это заинтересовало вас?
– Для моего нового проекта, который обещает быть масштабным и дорогостоящим, мне нужно изучить кое-какие важные моменты моей эры. Ведь если вы посмотрите на себя, изучите 20 лет до вашего рождения и 20 лет после, получится, что это почти век, это целая эра, у которой есть свой мотив, свой смысл. Мне хотелось бы оценить эпоху с 1920-х годов и до начала ХХI века. Картину я планирую снимать в Нью-Йорке.
