Всего в 22 года студент-химик Борис Бажанов поступил на службу в ЦК РКП(б). Ещё при жизни Ленина молодой человек стал помощником Сталина по делам Политбюро. Увидев истинное лицо правящей верхушки, юный большевик быстро разочаровался в партийной идеологии и начал искать возможность сбежать за границу. В 1928 году это ему удалось.
Свою недолгую жизнь в партии Бажанов увековечил в книге «В Кремле со Сталиным», вышедшей во Франции в 1930 году. Воспоминания оказались весьма познавательным источником сведений о закулисных интригах в период борьбы за власть между Троцким, Сталиным, Зиновьевым и Каменевым. Правда, автор иногда путается в датах, а себя описывает как морально безупречного героя, случайно угодившего в паноптикум негодяев. Ну да ведь редкий мемуарист не грешит неточностями и самовозвеличиванием…
Диссидент во власти
Хотя Бажанов и слишком часто напоминает в книге о своих высоких интеллектуальных способностях, усомниться в этом действительно трудно. Как иначе объяснить столь стремительную карьеру? Уроженец города Могилёва-на-Днестре (ныне Могилёв-Подольский в Винницкой области Украины) в 1920 году поступил на химический факультет Московского высшего технического училища. Но в стране был голод, и сидеть на скудном пайке Борису в конце концов стало невыносимо. В начале 1922 года Бажанов прослышал, что аппарат Центрального комитета партии сильно расширился, в связи с чем испытывает нужду в грамотных работниках, и решил попытать судьбу.
22-летнего парня приняли в организационно-инструкторский отдел ЦК, где его вскоре приметили будущие сталинские соратники. Сначала Бажанов помогал готовить документацию Лазарю Кагановичу, затем Вячеславу Молотову. Но настоящий переворот в мировоззрении молодого человека произошёл в те два с половиной года (1923–1925), что он исполнял обязанности помощника по делам Политбюро генерального секретаря ЦК Иосифа Сталина.
По словам Бажанова, ему сразу открылась подлинная сущность генсека: «Сталин – это мстительный азиат, обуреваемый чувствами страха и подозрительности, которые глубоко сидели в его душе. Я пришёл к этому выводу исходя из всего того, что он говорил и недоговаривал, зная его вкусы, интересы и манеры. Я убедился, что ничто не способно вызвать у него содрогания и сочувствия к человеку, что он доведёт решение любой проблемы до крайнего абсурда и, ни секунды не колеблясь, отправит людей на смерть, если сочтёт, что они стоят на его пути».
Но и другие вожди, по мнению Бажанова, были немногим лучше: «На заседаниях Политбюро я часто спрашиваю себя: где я? На заседании правительства огромной страны или в пещере Али-Бабы, на собрании шайки злоумышленников?» В конце концов сталинский секретарь отказался от всех своих революционных убеждений: «Когда мне было 19 лет и я вступал в Коммунистическую партию, для меня, как и для десятков тысяч таких же идеалистических юнцов, не было никакого сомнения: это делается для блага народа. Иначе и быть не могло. Допустить, что какая-то группа профессиональных революционеров проходит через это море жертв и крови для того, чтобы захватить все богатства страны, пользоваться ими и пользоваться властью, и что это и есть цель социальной революции, – такая идея нам представлялась кощунственной».
Теперь же Борис пришёл к выводу, что революция «была произведена не для народа. В лучшем случае (Ленин и Троцкий) – по теоретической догме, в среднем случае (Зиновьев и Каменев) – для пользования благами власти ограниченной группой, в худшем случае (Сталин) – для едва ли не преступного и голого пользования властью аморальными захватчиками».
Мэр Москвы Сергей Собянин сообщил о реализации около 2500 творческих и профессиональных идей в рамках проекта «Молодёжь Москвы» за четыре года его существования.
Великий комбинатор
В свете этого в душе молодого человека назрел вопрос: как быть дальше? Сначала Бажанов подумывал «продолжать делать большевистскую карьеру с надеждой стать наследником Сталина и тогда всё повернуть». Но по здравом размышлении эту возможность Борис отверг: «Чтобы быть при Сталине и со Сталиным, надо в высокой степени развить в себе все большевистские качества – ни морали, ни дружбы, ни человеческих чувств, – надо быть волком. И затратить на это жизнь. Не хочу. И тогда что мне остаётся в этой стране делать? Быть винтиком машины и помогать ей вертеться? Тоже не хочу. Остаётся единственный выход: уйти за границу; может быть, там я найду возможности борьбы против этого социализма с волчьей мордой».
Придя к такому заключению, Бажанов решил сначала уволиться из ЦК. Некоторое время он совмещал обязанности помощника Сталина со службой в Народном комиссариате финансов СССР. Окончательно Борис обосновался там к концу 1925-го: «Теперь нужно некоторое время поработать в Наркомфине, чтобы все привыкли, что я там тихо и мирно работаю, этак с годик. А тем временем организовать свой побег».
Далее следовало выбрать оптимальное место для побега. Это было непросто: «Польская граница совершенно закрыта. Ряды колючих проволок, всюду пограничники с собаками, здесь ГПУ постаралось, чтобы сделать границу непроницаемой. Так же невозможно бежать в Румынию: границей является Днестр, под пристальным наблюдением круглые сутки. Гораздо труднее охранять финскую границу, она тянется по лесам и тундрам. Но к ней невозможно приблизиться – какой у меня может быть предлог, чтоб приехать к этой границе?»
В итоге будущий перебежчик решил бежать через Туркмению, граничащую с Персией (ныне Иран). Однако, чтобы поехать туда, тоже нужен был предлог. Воспользовавшись связями, осенью 1927 года Бажанов получил путёвку в Ташкент «в распоряжение Среднеазиатского бюро ЦК на ответственную работу». Главу бюро Исаака Зеленского гость из Москвы убедил направить его в Ашхабад, где Бажанова назначил своим секретарём партийный лидер Туркмении Шаймардан Ибрагимов.
На новой должности Бажанов проработал всего несколько месяцев, в канун 1928 года приступил к осуществлению последней стадии плана. Ещё сразу по приезде Борис выдал себя за страстного охотника, связался с начальником охранявшего границу отряда войск ГПУ и попросил прислать ему карабин и пропуск на право охоты в пограничной полосе. Это было исполнено. Как следует изучив обстановку, Бажанов осуществил побег ранним утром 1 января 1927 года. Вскоре после рассвета «охотник» благополучно добрался до персидского пограничного города Лотфабад. Причём не один – приставленный к Борису сотрудник ГПУ Аркадий Максимов понял, что произошло, лишь по ту сторону границы. Возвращаться на родину один он побоялся.
Приказ убить отменён
Беглецы обратились к местным властям, которые не соглашались ни на какие действия без согласования с административным центром. Отправка туда перебежчиков затянулась на сутки. «Тем временем информаторы Советов переходят границу и пытаются известить пограничную заставу о нашем бегстве, – пишет Бажанов. – Но застава вся абсолютно пьяна, и до утра 2 января никого известить не удаётся. А утром 2 января мы уже выехали в центр дистрикта и скоро туда прибыли. Не подлежит никакому сомнению, что, если бы это не было 1 января и встреча Нового года, в первую же ночь советский вооружённый отряд перешёл бы границу, схватил бы нас и доставил обратно».
Из административного центра беглецов направили в город Мешхед. Туда же прибыл из Тегерана резидент ГПУ в Персии Георгий Агабеков – для организации убийства Бажанова. «По линии Наркоминдела уже поступила телеграмма добиться во что бы то ни стало уничтожения Бажанова, – вспоминал Агабеков. – Это был чуть ли не первый случай, когда Наркоминдел выступал согласованно с ГПУ. Тогда это меня сильно удивило. Потом же я узнал, что приказ убить Бажанова был дан по всем линиям самим Сталиным».
Но вскоре необходимость в этой операции отпала, поскольку Тегеран договорился с Москвой о выдаче перебежчиков. Заподозрив неладное, Бажанов убедил сопровождавших его в столицу Персии неграмотных солдат, что выданное им сопроводительное письмо адресовано властям в Дуздабе (ныне Захедан), городе на границе с Индией. В итоге двое авантюристов благополучно перебрались и через эту границу, а летом 1928 года английские колониальные власти отправили их на пароходе в Европу.
Бажанов поселился в Париже, где стал публиковать статьи о своём коммунистическом прошлом. «Самым усердным читателем моих статей был Сталин, – утверждал автор. – Позднейшие перебежчики из советского полпредства во Франции показали, что Сталин требовал, чтобы всякая моя новая статья ему немедленно посылалась аэропланом».
На Бажанова было совершено несколько покушений, но он остался невредимым, спокойно дожив до 82 лет. Однако вновь повидать родину Борис Георгиевич всё же не успел, лишь немного не дотянув до конца советского строя.
