Рейдерство в бизнесе - явление изученное. О нём пишут романы, содержанием которых интересуются правоохранительные органы (автор романа «Рейдер» адвокат Павел Астахов был приглашён в прокуратуру для дачи показаний). О рейдерстве в политике известно гораздо меньше. И это неудивительно: выгода от захвата заводов и фабрик, торговых центров и банков понятна и очевидна - собственность есть собственность, она, как известно, должна приносить доход. А какую прибыль может принести политика? Оказывается, весьма немалую.
У политических организаций, как правило, нет активов в общепринятом понимании этого слова: офисы арендуются, оргтехника мало кого интересует, а если что из серьёзного добра и есть, то записано оно на лидеров политобъединений или их доверенных лиц. И в этом плане, кстати, российские партии сильно отличаются от европейских, которые, как правило, довольно состоятельные организации. У отечественных же партий, как правило, нет ничего, кроме бренда и права участвовать в федеральных и местных выборах. Именно они и интересуют политических рейдеров.
Основы промысла были заложены в середине 1990-х годов, когда политика стала превращаться в способ зарабатывания денег - иными словами, в бизнес. Если можно купить проходные места в избирательном списке на выборах и результаты голосования фракции в Думе, значит, есть смысл бороться за право управлять процессом. Не стоит забывать и об участии в избирательных кампаниях - на привлечение общественных организаций и политических партий и движений в поддержку кандидатов в президенты платятся немалые деньги. Бизнес есть - а значит, есть и охотники на его отъём.
Новое законодательство, ужесточившее требование к политическим партиям и запрет на самостоятельное участие общественных организаций в выборах, только усилило интерес рейдеров к этому сектору. Но политический рынок меньше обычного, и поэтому на федеральном рынке «пираты» оживляются только во время обострения политической борьбы: перед выборами или за поствыборный передел.
При этом в зону интереса захватчиков могут попасть как федеральные организации в целом, так и отдельные их региональные отделения. Например, когда несколько региональных организаций одной партии под барабанный бой переходят в другую, обвиняя своё прежнее руководство в политической бездарности и финансовой нечистоплотности. А если это происходит на всём пространстве от Владивостока до Калининграда, то создаётся ощущение, что партия рассыпается и будущее её незавидно. Хотя на самом деле речь идёт о решении нескольких человек, без которых этой партии, казалось бы, только лучше.
Отличие политического рейдерства от политической борьбы состоит в том, что о ни какой идеологии в первом случае не может быть и речи. Новые партийные установки представляются общественности уже после захвата организации. Главное это печать, уставные документы и право выступать от имени организации.
Если захватчик завода заинтересован в том, чтобы он хоть какое-то время работал после смены собственника или хотя бы выглядел пригодным для перепродажи, то он, возможно, позаботится о том, чтобы работники увидели в захвате предприятия и положительные стороны.
Известны случаи, когда рейдеры выплачивали многомесячные задолженности по зарплате и вообще благоустраивали полученную собственность (не из любви к людям и делу, разумеется).
Политическим рейдерам партийцы не нужны. Они, как правило, мешают и к тому же раздражают, как могут раздражать прагматиков идеалисты.
И вообще проще захватить не «живую» партию, в которой есть хоть какие-то активисты и сторонники, а «бумажную», оперирующую скорее мифическими данными о своей численности и региональном представительстве. Впрочем, иногда наличие актива только на руку рейдерам. В этом случае всегда можно найти недовольных, при помощи которых и будет совершён пиратский захват.
В Белоруссии лишь четыре из 15 политических партий смогли пройти перерегистрацию и продолжить работу, остальные политические объединения были ликвидированы.
Рейдерам нужны люди внутри атакуемой структуры как для «слива» информации, так и для собственно атаки. Продажный финансовый директор может подставить старых собственников, а член президиума партии инициировать политический процесс по смене прежнего руководства или сдать информацию о региональных отделениях.
Вот лишь несколько показательных примеров времён начала политического рейдерства. Малознакомые сегодняшнему читателю имена и названия не должны никого смущать: в своё время они ассоциировались с большими политическими играми.
Классический пример рейдерского захвата датируется весной 1995 года, когда один из руководителей Российской социал-демократической народной партии Василий Липицкий провёл экстренный съезд партии, на котором был смещен лидер партии Александр Руцкой. Последний узнал о съезде из газет, равно как и многие другие члены этой партии. На мероприятие пригласили только тех, кто гарантировано поддерживал Липицкого.
Это красивая, однако, чересчур рискованная схема, использование которой может выйти боком. Ведь на самом деле партия тогда раскололась, и легитимность съезда была поставлена под сомнение. Некоторые противники Липицкого утверждали даже, что никакого съезда не было, а просто соперник Руцкого смог продавить через несколько СМИ известие об этом событии.
Гораздо более аккуратная схема была предпринята годом ранее, когда у Николая Травкина отнимали основанную им Демократическую партию России. Изначально это казалось невозможным, поскольку в первой половине 1990-х Травкин был одним из самых популярных российских политиков. К тому же он несколько раз «чистил» свою партию от потенциальных противников и просто фрондёров. Однако противники Травкина, имея значительные финансовые ресурсы, смогли обрабатывать региональные отделения, убеждая местных активистов в том, что им надо поддержать Сергея Глазьева и Станислава Говорухина. Травкин прекрасно знал о происходящем, однако ничего не мог противопоставить интриге. В итоге партия перешла под контроль нового руководства, а сам Травкин был отправлен на вольные политические хлеба.
Примечательно то, что противники отца-основателя ДПР с какого-то момента действовали открыто, а переговоры шли чуть ли не в офисе думской фракции ДПР. Рейдерам удалось сыграть на том, что в партии Травкина на тот момент сохранялось некое подобие внутрипартийной демократии, предполагавшей, что по Уставу, партийное руководство можно и переизбрать. Кстати, именно тогда и родилась шутка, что при наличии денег на аренду зала в Москве, оплату проездных и командировочных, а также картотеки региональных отделений, можно провести съезд любой политической партии. Возможно, это действительно так.
Самое забавное в том, что ни в первом, ни во втором случае сами партии не представляли для захватчиков особого интереса. В первом случае решалась задача лишения Руцкого политической опоры, а во втором ДПР нужна была для создания политической базы для Сергея Глазьева. В итоге ни одна из переживших рейдерский наезд партий самостоятельного участия в следующих выборах не приняла. И вообще практика показывает, что попытка захвата выбивает политическую организацию из активной жизни, в лучшем случае на год.
Показателен в этом плане пример с КПРФ. Партия Зюганова столкнулась с рейдерами летом 2004 года. Примечательно, что рычагом для попытки захвата стала все та же внутрипартийная демократия, сохраняющаяся в КПРФ и по сей день.
В мае 2004 года группа членов ЦК КПРФ выступила с открытым письмом, в котором содержались тяжёлые обвинения в адрес Зюганова, его обвинили во всех неудачах компартии. Коммунисты потребовали отставки своего лидера. В июле противники Зюганова провели пленум, на котором были приняты необходимые кадровые решения. За ними стоял Геннадий Семигин, который до того несколько лет финансировал компартию, однако в какой-то момент захотел играть более важную роль. Впрочем, сторонники Зюганова утверждали, что Семигиным управляют из Кремля и его главная задача развал партии и всего левого движения.
Зюганов в итоге партию отстоял (по некоторым данным, гарантии он получил только после аудиенции в Кремле), однако из неё ушли многие влиятельные функционеры и несколько десятков первичных организаций. Но репутации КПРФ и её имиджу в глазах избирателей был нанесён значительный ущерб. По некоторым оценкам восстановиться после попытки захвата КПРФ смогла только к концу 2005 года.
Вообще же, по большому счёту, политическое рейдерство является для стабильности в стране такой же угрозой, как и рейдерство экономическое. А возможно, даже и значительнее, поскольку развал политической системы может иметь далеко идущие последствия.
Страх перед «пиратами» заставляет лидеров существующих партий превращать свои организации в тесно сбитые клиентелы, в которых отношения строятся исключительно на доверии. Иными словами, при выборе между преданным сторонником и более полезным профессионалом, партийный лидер непременно отдаст предпочтение первому, иначе он своими руками создаст угрозу для себя и своей партии. Впрочем, и личная преданность не является гарантией, как это было в случае со многими проверенными, казалось бы, в политических боях сторонниками Зюганова.
