20 лет назад Советский Союз распался. Самое время подводить итоги рыночным преобразованиям. По такому случаю даже собрали целый симпозиум «20 лет: политическая и экономическая эволюция в посткоммунистической Европе». Съехались представители практически всех постсоветских стран Центральной и Восточной Европы, Балтии, Украины, Белоруссии, Грузии. Все – непосредственные участники реформ на разных этапах их прохождения, бывшие либо во власти, либо около неё в роли советников и экспертов реформистских правительств.
Трансформация социалистических стран в страны рыночной экономики фактически закончилась в кризис 2008 года, подчёркивали многие выступавшие. Именно он расставил все точки над «и», именно с этого момента на повестке дня оказались иные, нежели прежде, задачи. Поэтому уже можно подвести итоги.
Набор инструментов для реформ у всех стран был примерно одинаков: либерализация торговли, установление свободных цен, приватизация и валютное регулирование. Однако использовали эти инструменты все по-своему. И это оказалось важно для последующих результатов.
Так, страны, в которых была создана более открытая экономика, оказались успешнее. Успешнее оказались и страны, в которых были проведены более глубокие институциональные преобразования: независимый суд и принцип верховенства закона, контроль над гражданской службой и борьба с коррупцией.
Наконец, более успешными оказались те страны, где были проведены кардинальные политические реформы. Причём, как показали не только 20 лет реформ, но и нынешний кризис, лучше всего приспосабливались к изменяющимся обстоятельствам страны с парламентской формой правления и коалиционным правительством. И хотя в эти годы во многих из них правительства менялись с огромной скоростью (в Латвии, например, редкое правительство успевало прожить год), эта слабость исполнительной власти, как ни странно, оказалась на руку гражданам. Потому что все преобразования велись после ожесточённых дискуссий, под пристрастным контролем оппонентов, что заставляло их исполнителей стараться минимизировать последствия для граждан – хотя бы в угоду популизму.
Ещё один фактор успеха – отсутствие олигархии. Как ни покажется это странным в России, но без образования слоя супербогатых людей умудрилось остаться немало стран. Однако, как выяснилось, для этого нужна не политическая воля, а опять же слабость – на этот раз экономическая. Та же Эстония до реформ была в основном аграрной страной, поэтому при приватизации там не на чем было получить высокие доходы. Все крупные предприятия создавались с нуля уже после реформ и в основном на деньги иностранного капитала – своих-то не было. И теперь То есть сегодня в стране не только нет олигархов – все стали даже более равными, чем в СССР. А Латвия имела развитую промышленность – и вот уже второе десятилетие три олигархические группы контролируют экономическое и политическое пространство страны.
Но гораздо большее значение для успеха реформ, как отметил один из авторов реформ в Польше, бывший в 1989–1990 годах первым замминистра финансов страны, профессор Марек Домбровский, имели внешние факторы. В начале реформ таковым являлась помощь западных стран: советами и, что важнее, деньгами. Именно отсутствие достаточной помощи России профессор Андерс Ослунд, бывший экономическим советником правительств России, Украины и Киргизии в годы проведения в них реформ, считает основным фактором «недореформирования» российской экономики. «Не получив денег, реформаторы не смогли смягчить болезненность реформ для населения, а это привело к тому, что общество не приняло результаты реформ, посчитав себя обманутым», – поясняет он.
В Риме суд присяжных вынес приговор в отношении офицера ВМС Италии Вальтера Биота по делу о шпионаже в пользу России. По решению суда его приговорили к 20 годам лишения свободы.
Ещё один фактор успеха оказался весьма неожиданным. Так, те страны, которые в советское время считались почти капиталистическими – Югославия и Венгрия, – сегодня оказались одними из самых отстающих. Причину объяснил профессор Борис Брегович, экономический советник правительства Союзной Республики Югославии в 2000–2002 годах: «Когда другие страны начинали реформы, мы думали, что нам ничего делать не нужно: ведь у нас уже есть частная собственность, открытая экономика, валютное регулирование и свободный выезд граждан из страны. Ведь нас в других соцстранах считали Западом – да мы и сами считали себя Западом, даже географически!» Однако в результате выяснилось, что рыночные преобразования – это как езда на велосипеде. Тот, кто останавливается, падает.
Профессор Колумбийского университета Тимоти Фрай провёл масштабнейшее исследование, которое касается едва ли не самого болезненного момента перехода к рынку – приватизации. В его ходе было опрошено по 1 тыс. респондентов в каждой из посткоммунистических стран.
Вопрос был таков: «Предположим, предприятие было приватизировано. А теперь выясняется, что приватизация была проведена с нарушениями. Следует ли пересмотреть итоги приватизации? Если человек отвечал да, то появлялся уточняющий вопрос: что именно следует сделать с предприятием. Варианты: национализировать, национализировать и потом снова приватизировать, оставить у прежних владельцев, заставив их доплатить? Кроме того, к вопросу давались различные дополнительные сведения. Например: после приватизации владельцы вложили в предприятие свои средства. Или: вложили значительные средства. Или: вложили средства в социальные программы региона. «Мы хотели дать вариант ответа «Приватизация прошла без нарушений», но нам сказали, что никто в это просто не поверит», – признался Фрай.
В результате оказалось, что большинство населения во всех странах за пересмотр итогов приватизации: в среднем 29% высказались за национализацию, 16% считают, что после неё имущество надо опять продать. Примерно треть респондентов согласно было оставить предприятие у тех же владельцев, но с выплатами ими дополнительных средств, и только 19% считали, что надо оставить всё, как есть.
При этом распределение ответов по странам не зависело от их успехов в реформах: в Эстонии и Белоруссии похожие результаты. Нет зависимости и от типа приватизации: были ли ваучеры, или активы продавались за «живые» деньги. Нет связи и с экономическим ростом. Очень слабую корреляцию исследователи уловили относительно сроков приватизации: чем раньше она была проведена, тем меньшее неприятие вызывает.
Однако, как отмечает Фрай, это вовсе не значит, что люди выступают против рыночной экономики: исследование показало, что они не против частной собственности как таковой. Играет роль скорее эмоциональный аспект, считает Фрай. Так, на вопрос: поддерживаете ли вы приватизацию ЖКХ? – большинство ответило нет». А на вопрос: на кого им будет легче жаловаться – на частную УК или государственную? – большинство ответило: на частную. То есть, даже сознавая собственную выгоду, люди всё равно склонны давать скорее эмоциональную оценку.
С особой наглядностью влияние эмоциональных факторов продемонстрировал другой опрос, проведённый группой Фрая в России. В его ходе бизнесменов спрашивали, поддерживают ли они присоединение России к ВТО. Всё-таки бизнес привык считать – а вхождение в ВТО достаточно очевидно несёт выгоды одному виду бизнеса – сырьевому и проблемы другому – обрабатывающему. В выборке было поровну потенциальных победителей и проигравших. Вроде бы ответы должны были чётко разделиться 50 на 50. Ничего подобного. Когда к вопросу добавляли информацию о том, что присоединение к ВТО поддерживает Дмитрий Медведев, за ВТО высказывалось 57% респондентов. Информация о том, что за ВТО выступают российские и западные эксперты, давала поддержку 62%. А когда сообщали, что присоединение поддерживает Владимир Путин, «за» высказывались 72%.
«Приватизация и рыночные реформы всё равно будут вызывать негативные отклики, потому что они всегда будут считаться нечестными, – считает научный руководитель НИУ ВШЭ Евгений Ясин. – Между прочим, до начала приватизации в России, да и в других странах, её поддерживало около 80% населения. Но тогда каждый думал, что получит что-то при делёжке. А большинство не получило ничего, поэтому и хочет пересмотра итогов».
Однако это, в свою очередь, опять же зависит от приспособленности людей к рынку.
«В России почти 95% людей не воспользовались ваучерами, – говорит Фрай. – Если бы американцам раздали ваучеры – практически деньги, – то вряд ли 95% из них отказались бы от их использования». Спасает лишь одно – время. Если бизнес будет вести активную социальную деятельность, а правительство – мудрую экономическую политику, то люди со временем смирятся с итогами приватизации, считает Фрай. Возможно, это несправедливо. Но, как показал опыт большинства стран постсоветского пространства, попытки добиться справедливости отодвигают наступление эпохи благоденствия.
