Политики — они тоже люди. Особенно под Новый год. Даже Владимир Вольфович Жириновский накануне праздников забыл про политические интриги и просто рассказал «Версии» о своих детских новогодних впечатлениях. С другой стороны, Жириновский не был бы Жириновским, если бы даже в новогоднем интервью упустил случай уколоть политических противников.
— Владимир Вольфович, какие у вас первые новогодние воспоминания?
— У меня есть старая фотография: я в детском саду пляшу вокруг ёлочки с сестрой Любой (она сейчас в Сокольниках живёт). Правда, на фотографии мне 3 года, поэтому сам я этого не помню.
Из раннего детства осталось только 2 ярких момента: новогодняя ёлка у соседки по коммунальной квартире и Новый год у моей тётки. Она жила в нашем городе, но около вокзала, а это было километрах в 20 от нас. Поэтому мы поехали к ней с ночёвкой. Мне тогда было лет 6—7, жили мы очень бедно, и я ночью подобрался к ёлке и дёрнул конфетку. Шоколадную. А потом в большом мешке всем детям привезли подарки, и я запускал руку в мешок, щупал подарки и с нетерпением ждал, что из этого достанется мне. Есть тогда хотелось постоянно, а уж когда доставалось что-нибудь вкусненькое, это был настоящий праздник.
А потом ещё такой случай был: как-то под Новый год я сидел на кухне, соседи что-то стряпали, и один сосед говорит другому: «Надо бы вина сухого купить». И я, ребёнок, подумал, что на рынке действительно продаётся сухое вино. Ну, как молоко сухое, так и вино.
— А первые политические впечатления у вас с каким годом связаны?
— В 11 лет я впервые попал в театр — это был школьный утренник в Алма-Ате, — и со сцены объявили: «С новым, 1957 годом!» И в тот же год в Москве разоблачили антипартийную группировку: Маленков, Каганович, Молотов и примкнувший к ним Шепилов. Помню, по радио об этом целыми днями передавали. Это и было моё первое впечатление о политике. Мне было интересно, как там, в Москве, что это за антипартийная группировка?
А потом в другой передаче я услышал: «В Лондоне партия парламентского большинства сделала заявление...»
То есть, значит, разные партии бывают — парламентского большинства и меньшинства... Интерес к политической жизни сам по себе проснулся: мальчишки футбольные матчи слушали, из рогаток стреляли, а у меня другой интерес был — разбираться в партиях, группировках, с диктатором Южной Кореи Ли Сынманом...
А лет в 13 меня пригласили на Новый год в детский сад, чтобы я показывал детям фокусы. Дали мне две склеенные донышками коробки из-под шоколадных конфет. Я с одной стороны клал платочек, несколько раз переворачивал и открывал с другой стороны — платочка нет! А дети-то 3—5 лет не понимают, что это 2 коробки, думают, что чудо произошло, платочек исчез. Мне даже подарок дали за это.
— А самый грустный какой Новый год был?
— Самый грустный — в 1966 году. Я справлял его в гостях, а хозяева были бедные, украли где-то спирт, разводили и пили. Мне тогда 20-й год шёл, я наивный был — всем наливают, все выпивают, я тоже чокаюсь со всеми, пью, а это спирт... А я ж не знал! Мне было плохо, ушёл от них в 2 часа ночи, и на всю жизнь врезалось в память: 1 января у меня было состояние отвратительное.
— С тех пор вы невзлюбили спиртные напитки?
— Да как-то меня не тянет. Я чуть-чуть могу выпить, а так, чтобы помногу — я этого избегаю.
Есть ли у народов судьба?
— На Новый год что обычно пьёте?
— Шампанское. Лидер французского Национального фронта Ле Пен подарил мне бутылку настоящего французского шампанского. Ещё нравятся ликеры: «Малибу», «Бейлис»... Особенно «Бейлис» — вроде и алкоголь, но в то же время пьётся приятно. Один раз виски выпил — понравилось. Ром как-то не идёт, джин тоже не идёт. Иногда водка бывает ничего — выпить граммов 50 под грибочки, огурчики. Пиво, наверное, всего 2 раза в жизни пил с удовольствием: такая жара была, такая жажда, что я выпил пива, и оно пошло, как говорится, впрок.
А в принципе к алкоголю не приучен: ни отец, ни мать не злоупотребляли, поэтому генетически у меня к алкоголю нет никакой склонности. Лучше пить сок, лимонад, минеральную воду.
— А этот Новый год вы где будете встречать — в кругу семьи или, может быть, на телевидении?
— Обычно телевидение всё записывает заранее. Один раз НТВ устроило в Гостином дворе Новый год в прямом эфире — тогда я там его справлял. Потом партийным коллективом мы 2 раза справляли в столовой Управления делами президента: снимали зал человек на 50—60 и оттуда прогуливались на Красную площадь.
— Кому-нибудь поздравления с Новым годом шлёте?
— Поздравлял, конечно, министров, губернаторов. Родственникам сейчас уже не успеваю, а раньше писал. А сейчас вот мне приходят поздравления, адреса новогодние, подарки.
— Какие подарки больше всего запомнились: какой был самым нужным и какой — самым дорогим?
— Обычно напитки дорогие дарят: виски, коньяки... Из редких: как-то огромный бумеранг подарили, надо с ним в поле выезжать, а у меня всё времени нет. Дарили охотничьи ружья, сабли, кинжалы. Чаще всего часы дарили, ручки...
— А самые дорогие часы какие дарили?
— Самые дорогие — золотой «Патек Филипп» — Саддам Хусейн дважды дарил. Они стоят $100 тысяч. А третьи часы этой же марки Брынцалов проиграл мне в дискуссии.
— И куда вы дели брынцаловские часы?
— Сдал в комиссионку.
— А в какую именно комиссионку?
— Где принимают ювелирные изделия. Я не сам сдавал, а поручил кому-то. Но б/у сразу уже стоят меньше — $40—60 тысяч, больше не дадут. Буквально только в магазине купишь, через секунду они становятся б/у, и снижается цена.
А в 1996 году на 50-летие мне Малышкин мотороллер подарил, я по Госдуме на нём прокатился. В кабинете у меня сидела делегация из ОБСЕ, и я прямо на мотороллере въехал в этот кабинет. Машины дарили: «Мерседесы», «Линкольны», «Чайку»...
— На Новый год астрологи обязательно выдают прогнозы. Как вы к ним относитесь, верите астрологам?
— Ничему не верю. Но в год Собаки у меня действительно значительные вещи происходили. В 1946-м я родился, в 1958-м тётка подарила мне 3 рубля на день рождения, и я купил авторучку за 2.50 (дети фонарики покупали, перочинные ножики, а я купил ручку). В 1970-м я окончил университет, в 1982-м купил «Жигули», в 1994-м пришёл в парламент. В 2006-м, я тоже надеюсь, что-нибудь будет.
В принципе у меня всё есть: машины есть, квартиры даже дарили... Осталось только власть взять: председатель Госдумы, председатель правительства, президент, больше ничего не надо. Министром быть — это ничего не даёт, министром быть нет желания, да и моя должность — вице-спикер — выше, чем министр.
— Кстати, о власти: на последних выборах ЛДПР везде получает меньший процент голосов, чем на выборах-2003. Где-то в 1,5 раза, а в Иркутской и Брянской областях — даже в 4,5 раза. Не опасаетесь ли вы в связи с этим не преодолеть 7% на выборах 2007 года?
— Нет. Мы просто не сразу раскачались, разобрались, что это важно. Мы пустили на самотёк выборы в Туле, Иркутске и Брянске — там ЛДПР не прошла. Но в Кургане я уже взялся крепко, а в Архангельской области мы получили 13,5% — даже больше, чем на думских выборах.
Для этого деньги огромные нужны. Некоторые вкладывали в региональные выборы по $5 млн. А я давал на многие регионы по $50 тысяч — на Сахалин, например. Вот СПС что творит: всё заклеивают своими плакатами, раздают подарки, деньги, подкупают всех.
Так они в Брянске делали, в Туле, Иркутске, сейчас в Хакасии то же самое: всё раздарили, всех подкупили... И то они максимум получают 6—8% и в большинстве регионов не проходят. А если мы вкладываемся, у нас получается намного лучший результат — это просто вопрос денег.
