Когда-то Светлану Немоляеву прозвали водопроводом Театра Маяковского, поскольку расплакаться она может в любую минуту. И дело не только в сценическом амплуа. Коллеги по сцене признают: более сочувствующего, искреннего человека во всём театральном мире ещё поискать.
– Светлана Владимировна, легендарный режиссёр Театра Маяковского Андрей Гончаров требовал от артистов чёткой гражданской позиции, верно?
– Да, он всегда говорил, что ваш выход на сцену – это телеграмма в зал.
– А сейчас какие телеграммы вы посылаете? Времена, как вы, наверное, заметили, меняются на глазах.
– То, что происходит во власти… Я далека от этого. Боюсь, наговорю вам глупостей, поскольку в таких вопросах дилетант. Но вне зависимости от того, какие времена на дворе, содержание «телеграммы в зал» не меняется. Это человеческая боль.
У тебя должна болеть душа, иначе нет смысла выходить на сцену. Публику очень легко довести до слёз. Можно рассказать о смерти ребёнка, и в зрительном зале не останется ни одного равнодушного лица. Гораздо сложнее заставить зрителей не сочувствовать и умиляться, а задумываться. Не у всех режиссёров это получается.
– Но вам-то грех жаловаться. Театром Маяковского уже несколько лет руководит Миндаугас Карбаускис, каждый спектакль которого – настоящее событие. Интересно, на репетициях он говорит с вами о том, что происходит сегодня в обществе? Санкции, инфляция, военные конфликты – театр на это должен откликаться?
– Есть правда документальная и правда художественная. Публика приходит в театр, чтобы получить ответы на наболевшие вопросы. Но для этого совсем необязательно говорить с ней языком плаката, есть другие способы, не менее действенные.
Театр – это параллельный мир. И, что особенно ценно, это одно из немногих мест на Земле, где люди способны мириться.
Секрет счастливой жизни
– Вас, кстати, называют патологически бесконфликтным человеком. Не любите ссор?
– Я их переживаю очень тяжело. Поэтому мой муж Александр Лазарев старался избегать конфликтов в семейной жизни. По этому поводу Эльдар Рязанов надо мной часто подтрунивал.
– Как?
– Помню, снимали «Служебный роман». В то время в Театре Маяковского я играла Бланш в спектакле «Трамвай «Желание». Театр был на гастролях в Ленинграде, а съёмки проходили в Москве, поэтому после спектакля я должна была прыгнуть в ночной поезд, чтобы утром оказаться на киностудии.
Вошла в вагон с опухшим лицом, заплаканная, поскольку Бланш – роль трагическая. Стояла ужасная жара, а кондиционеры в поездах, конечно, не работали. Попросила проводницу: «Я актриса, снимаюсь в кино, мне к 8 утра на съёмку, надо хорошо выглядеть». – «А я тут при чём?» – «Ну посмотрите, я после спектакля еду. Вся заплаканная. В каком виде я буду после этой духоты?» – «А я что могу сделать?» – «Хотя бы вот эту штуку включите», – хватаюсь на потолке за ручку вентиляции. И она вдруг отрывается – прямо мне в глаз.
На съёмку приехала с подбитым глазом. Гримёр сказала категорично, что такой фингалище она замазать не сможет. А директор картины Карлен Семёнович требовал, чтобы ни дня простоя не было, иначе съёмки не уложатся в смету. В общем, под аккомпанемент моих рыданий фингал замазали тонной грима – его, кстати, если приглядеться, можно увидеть на экране. И тут появился Рязанов: «Ага, отдубасил тебя Саша всё-таки!» Я опять в слёзы…
В сети появились кадры, запечатлевшие принцессу Уэльскую Кейт Миддлтон на прогулке с ее супругом принцем Уильямом. До этого она больше двух месяцев не появлялась на публике и заставила пользователей сети строить различные гипотезы по поводу своего отсутствия.
Всё это шутки, конечно. До последнего дня своей жизни Саша так и не дал повода для ссоры.
– А ведь, будь на вашем месте другая, могла бы и не выдержать. Не случайно после премьеры фильма «Ещё раз про любовь», где он снимался с Дорониной, стали судачить о том, что у них якобы роман.
– Да, и не только с Дорониной. Когда партнёршей Саши в спектакле стала Наташа Гундарева, по Москве пошёл слух, будто Наташа его любовница. И подобных примеров было множество. Такова уж человеческая природа: людям хочется верить в свои фантазии. А уж в Сашином случае сам бог велел так делать. Он ведь на редкость импозантным был. Как говорила моя подруга: «Саша, ты тополь, кипарис». Этакий русский Ив Монтан. Поклонницы поджидали его на служебном входе, присылали страстные письма, обрывали нам по ночам телефон. Но Саша вёл себя с ними весьма благородно, соблюдая дистанцию. И за всю жизнь ни разу не дал повода для ревности. Да и я, между прочим, знала его истинное отношение к таким вещам.
Несмотря на свою блестящую внешность, он был очень скромен, стеснителен и прост в быту. Однажды, помнится, даже попал из-за этого в курьёзную ситуацию. Мы отдыхали в санатории в Подмосковье, и нам позвонили из киностудии – предложили пройти кинопробы. Для фильма требовалась, как сказали на студии, красивая пара.
В чём были на отдыхе, в том и рванули в Москву. Но на вокзале никто нас не встретил.
10 минут стоим, 20, 40. Прождали администраторов целый час, но никто не подошёл. А вечером раздался звонок. Оказывается, администраторы тоже ждали целый час, но… нас не узнали. И тут мы схватились за головы: батюшки, да ещё бы! Я в какой-то старенькой кофте, Саша в ношеной рубашке, небритый. Потом долго смеялись: вот вам и красивая пара.
– Этот случай что-то изменил?
– Да нет. Свою любимую рубашку Саша так и не сменил. Да и я тоже, если честно, не очень люблю наряжаться. Недавно я снималась в ближнем зарубежье – сделала причёску, надела шляпку, режиссёр всё время повторял: «Вы как английская королева». Знал бы он, каких трудов мне это стоило!
Романтика далёких 60-х
– Брак, как известно, делает людей похожими. Но однажды вы сказали, что в молодости очень отличались от Александра Сергеевича. В чём это проявлялось?
– Я по молодости носилась кандибобером по гостям. Любила, чтобы гости и к нам приходили, и его таскала. А он не любил, он домоседом был смолоду.
Люди из нашей компании сейчас очень знамениты, а тогда они были просто интересные, одарённые ребята – Гена Шпаликов, Вася Ливанов, Гена Гладков. Почти ни у кого не было своих квартир, жили в коммуналках. Романтика была, всё время хотелось пойти к кому-то, хотелось человеческого общения. Ну и Сашка сопровождал меня повсюду. И лишь много лет спустя (стеснялся признаться!) я узнала, что ему это не нравится.
– У вас и сегодня большая семья: брат, сын, внуки…
– Да, но все мы живём порознь. Хотя, когда Саши не стало, они настолько окружили меня вниманием и заботой, что однажды я взмолилась: «Ну, пожалуйста, оставьте меня дома одну!» Очень хотелось поплакать, но почти год они не давали мне этого сделать.
– А сейчас?
– Я живу одна. В смысле – отдельно. Но всё равно мы постоянно общаемся. Помогаю Полюшке (внучка Полина Лазарева. – Ред.) в новых ролях, если она просит совета.
С удовольствием помогала бы и внуку делать уроки, но для меня это катастрофа, поскольку в нынешней школьной программе не понимаю ни-че-го. Да к тому же он мальчишка, за ним нужен глаз да глаз.
– Почему, на ваш взгляд, актёрские семьи так часто распадаются?
– Мне кажется, это миф. Просто какие-то актёры бывают на виду, и у них такой калейдоскоп, жизнь так меняется, что об этом все знают и судачат. А о ком нечего говорить – и не говорят.
Возьмите Юрского и Тенякову, они совершенно не могут друг без друга! Или Максим Штраух и великая Юдифь Глизер – лёд и пламень! Или Тенин и Сухаревская. Или Аллочка Будницкая, моя подруга, которая ещё во ВГИКе встретилась со своим будущим мужем, режиссёром Сашей Орловым. Я наблюдала Володю Васильева и Катю Максимову, царство ей небесное. В жизни бывает всякое, но я помню, какие слова мне сказал Володя: «Знаешь, Свет, всё бы сейчас отдал – только бы открылась дверь и вошла Катя… Мало ли что у нас было, может, и я обижал, и она меня обижала, но я бы отдал всё».
