Показатели фондовых рынков, особенно в Соединенных Штатах, во время пандемии коронавируса не поддаются логике. Растущий спрос приводит к снижению инвестиций и занятости, что может удерживать цены на акции?
Чем больше расходится экономическая теория с текущими реалиями, тем загадочней ситуация. Пролить свет на происходящее могут теории, основанные на психологии толпы, вирусности идей и динамике нарративных эпидемий. В конце концов происходящее на фондовом рынке в значительной степени обусловлено прогнозами реакции инвесторов на новости, а не самими новостями.
Это связано с тем, что большинство людей не имеют возможности оценить значимость экономических или научных новостей. Особенно когда недоверие к СМИ велико, они склонны полагаться на реакцию знакомых, которым склонны доверять. Такой подход к оценке требует больше времени, поэтому реакция фондовых рынков не мгновенна, как предполагает традиционная теория.
Конечно, трудно понять, что движет фондовым рынком, но можно строить догадки, основываясь на имеющейся информации.
В США существует три отдельных этапа, когда проявлялась эта проблема: рост индекса S&P 500 на 3% с начала кризиса коронавируса, 30 января и 19 февраля; последующее падение на 34% до 23 марта; и рост на 42% с 23 марта до настоящего момента. Каждый из этих этапов демонстрирует удивительную связь с новостями, поскольку отстающие реакции рынка фильтруются через реакции инвесторов и фоновые события.
Первый этап начался, когда Всемирная организация здравоохранения 30 января объявила распространение коронавируса «чрезвычайной ситуацией в области общественного здравоохранения, имеющей международное значение». В течение следующих 20 дней S&P 500 вырос на 3%, достигнув рекордного уровня 19 февраля. Зачем инвесторам повышать стоимость акций до исторических максимумов сразу после объявления о возможной глобальной катастрофе? Процентные ставки не упали с того момента. Почему фондовый рынок не «предсказал» грядущую рецессию, снизившись до начала спада?
Одна из возможных версий заключается в том, что пандемия не была привычным событием, и большинство инвесторов в начале февраля просто не понимали как реагировать на эти новости. Отсутствие опыта после пандемии гриппа 1918-1920 годов означало, что статистический анализ влияния таких событий на рынок не проводился. На начальном этапе карантинные мероприятия не привлекали особого внимания мировой прессы. Болезнь, вызванная новым коронавирусом, даже не имела названия до 11 февраля, когда ВОЗ окрестила ее Covid-19.
В первые недели февраля общественное внимание к давним проблемам, таким как глобальное потепление, стагнация или долговое бремя, существенно снизилось. Судебный процесс по делу об импичменте президента Дональда Трампа, который закончился 5 февраля, по-прежнему был основной темой для разговоров в США, и многие политики, по-видимому, все еще считали контрпродуктивным поднимать тревогу по поводу надвигающейся угрозы.
Второй этап начался, когда S&P 500 упал на 34% (19 февраля-23 марта), падение, сопоставимое по масштабом с тем, что наблюдалась при крахе фондового рынка 1929 года. Тем не менее, по состоянию на 19 февраля было зарегистрировано лишь несколько случаев смерти от Covid-19 за пределами Китая. В течение этого периода на инвесторов повлияло не одно конкретное событие, а ряд, связанных между собой.
В Росстате обратили внимание на ускорение роста цен на яйца: в одном из регионов он достиг 13,5% за неделю. С начала года и по 11 декабря рост в среднем по стране составил 46,2%.
Некоторые из поступавших их Китая и близлежащих стран новостей были откровенной ерундой. 17 февраля был впервые упомянут дефицит туалетной бумаги в Гонконге, что стало «вирусной» новостью. Конечно, новости о распространении болезни становились все более интернациональными. ВОЗ назвала происходящее пандемией 11 марта. Запросы в интернете по слову «пандемия» достигли максимума в период с 8 по 14 марта, а поисковые запросы «коронавирус» достигли пиковых значений с 15 по 21 марта.
Похоже, что на этом втором этапе люди стремились понять, что же происходит. Большинство не могли сразу разобраться в ситуации, в том числе и те, кто мог повлиять на рыночные цены.
По мере того как спад на фондовом рынке продолжался, появлялись истории о трудностях компаний в связи с вынужденной приостановкой деятельности. В этот период активно проводились параллели с Великой депрессией 1930-х годов.
Начало третьей фазы, когда рынок S&P 500 начал свой 40-процентный рост, было ознаменовано некоторыми достоверными новостями о новых программах фискальной и монетарной политики. 23 марта, после того как процентные ставки уже опустились практически до нуля, ФРС США объявила о запуске программе по созданию инновационных кредитных линий. Четыре дня спустя Трамп подписал закон, предполагающий выделение $2 триллионов на ликвидацию последствий кризиса.
Обе эти меры, а также аналогичные действия в других странах, были расценены как те, что предпринимались для противодействия Великой рецессии 2008-2009 годов, за которой последовало постепенное, но в конечном итоге огромное повышение цен на акции.
Большинство людей не знают, что именно планирует ФРС или предусматривает закон о поддержке, подписанный Трампом, но инвесторы помнят, что подобные меры сработали десять лет назад.
На всех трех этапах эффект подлинных новостей очевиден. Но динамика цен не обязательно является быстрым и логичным ответом на них. На самом деле он редко бывает таковым.
