Антикоррупционная операция «Сенсационная двухполоска» продолжалась пять с половиной лет. На неё потратили 42 млн шекелей (10,5 млн евро). Материалы дела заняли 42 ящика, но в итоге оно закончилось ничем. Фигурант дела Беньямин Вайсблай согласился рассказать мне о нём.
- Все знают Моссад. Но мало кто за пределами Израиля слышал о ЛАХАВ – израильском аналоге ФБР. Под колпак этого ведомства впервые я попал в 2008 году, когда занимал пост замначальника организации, которую в России назвали бы МРЭО. Человек, которого знал чуть не 20 лет, попросил в связи со смертью матери без очереди оформить ему на машине колёса другого размера. Минутное дело, как не помочь в такой момент. Едва он уехал, в окна и двери ввалился спецназ. Устроили обыск, спрашивали меня, где взятка. И хотя ничего не нашли, меня и моего начальника арестовали.
Как потом оказалось, тот знакомый был секретным агентом, который присваивал деньги, якобы предназначавшиеся для меня. Он просто не знал, что в этот раз меня решили взять «на горячем». Кстати, харчился за мой счёт, как выяснилось, не он один. Другой агент якобы подарил мне кроссовки, при этом не смог даже назвать их размер. А третий списывал на меня обеды в ресторане. Следствие шло очень жёстко, но в итоге через три месяца нас отпустили и мы вернулись на службу.
Однако в ЛАХАВ учли свой прокол и организовали на меня настоящую охоту, чтобы в следующий раз точно посадить. Нашли палестинца, который стал массово скупать легковые машины в одном автосалоне. Как оптовый покупатель, он познакомился с директором дилерской сети и через него обратился ко мне с просьбой сделать маленькое одолжение. Я отказался. Другой палестинец приобрёл несколько грузовиков у соплеменника и посулил через него большие деньги за занижение грузоподъёмности машин. Якобы чтобы не нанимать водителей более высокой квалификации. Но и это не прошло. Тогда меня решили взять в тотальную разработку.
Прозрачная жизнь
Два с половиной года только мной занималась бригада из 16 человек. Из них два прокурора. Первым делом они подняли дело 2008 года и около пяти месяцев изучали его, чтобы не допустить прежних ошибок. Потом взяли под постоянное наблюдение, прослушивали все разговоры. В деле этого нет, но я подозреваю, что использовали даже антитеррористическую программу «Пегасус». Так, по их поведению на допросах я понял, что они знают даже о разговорах, которые я вёл в спальне, где никаких девайсов не держу. А агенты из наружного наблюдения подобрали даже бумажку, которую я как-то разорвал и выбросил. Все кусочки нашли и склеили обратно.
В итоге они устроили у меня дома обыск. Продолжался он два дня. Ничего не нашли, кроме копеечной заначки в спальне, про которую точно знали. Инструменты давления (это официальный термин) применили в полной мере. Арестовали всё имущество, машину отогнали на стоянку – после мне выставили счёт за парковку на 10 тыс. евро. Арестовали даже квартиру бывшей жены, с которой я 13 лет как в разводе. А в газете «Едиот ахронот» моему делу посвятили первую полосу под заголовком «Смертельная ловушка на дорогах», в которой рассказывалось про взятки в израильском аналоге вашего МРЭО. Всего уголовные дела были возбуждены против 110 человек.
Почему судебное дело депутата Нестора Шуфрича может стать прецедентным для множества его коллег
Но это всё было только «артподготовкой». В итоге меня арестовали, перевозили в наручниках и кандалах. Наручники здесь, кстати, не такие, как в России: запястья плотно прижаты друг к другу, и даже прикурить ты можешь только через боль. В деле почему-то сделали пометку «склонен к самоубийству», в связи с чем поместили в полностью резиновую камеру с дырой в полу вместо туалета. Потом я с теплотой вспоминал эту камеру, так как в ней хотя бы получилось покемарить. Потом допросы шли с раннего утра и до позднего вечера. Их вели два следователя под видеозапись с наушниками в ушах. В соседней комнате два прокурора всё слушали и подсказывали. Ты не можешь соврать даже в мелочи, как и отказаться от показаний, – это означает признание вины. Тебе дают понять, что знают о тебе всё – мол, смотри, вот в это время ты включил компьютер, мы отслеживали расход электроэнергии.
По ночам они не спали – анализировали мои показания и наутро приходили с новыми «вопросниками». На заседании о продлении срока ареста судья распорядился давать мне спать и есть. Мне принесли тюфяк в комнату для допросов и бросили на пол. Часа три я проспал как убитый. Потом меня перевели в другую тюрьму и определили в камеру к шизикам. Один засунул рулон бумаги в парашу, и её содержимое растеклось по камере. Другой ночью начал обшаривать меня в поисках сигарет. Их мне милостиво разрешили иметь, только без зажигалки, отчего я каждый раз был вынужден просить у охранников прикурить. Пришлось отбиваться от сокамерников.
Инструментарий давления всё расширялся. В перерыве допроса вывели покурить во двор и провели мимо жену в наручниках. Отлично знали, что я никогда не говорил с ней о работе, но всё равно возбудили дело. Затем показали документ о том, что моих детей 4 и 6 лет отдают под опеку. Днём позже в наручниках мимо меня провели мою 80-летнюю маму. Не знаю, чем бы всё закончилось, я реально был на пределе, но случилось вот что. В камере у тебя вещей никаких нет – когда привозят на допрос, выдают зубную щётку и пасту. Заодно идёшь в туалет. Я разделся, извините, подмываюсь в рукомойнике. Тут заходят четыре следователя. Я голый выскочил в коридор. Меня догнали, повалили, начали пинать. Тут появились сотрудники службы собственной безопасности. В итоге всю эту четвёрку уволили, возбудили уголовное дело, а всю бригаду отстранили от расследования. Через несколько дней меня выпустили.
Следствие, правда, продолжилось. По статьям, а вменяли мне их с десяток, начиная от взяток и отмывания денег до обмана общественного доверия и торговли женщинами, мне грозило 15 лет. Но всё развалилось. Я пошёл на сделку с прокуратурой и заплатил только административный штраф. Знакомая из России, которую хотели выдать за проститутку, которой я якобы торговал, просрочила срок пребывания в стране. Приглашение было от меня, факт имел место, я признал вину. Прокурорским это было надо для того, чтобы не нести ответственности. Раз хоть в какой-то мелочи ты виноват, то подать иск о компенсации права не имеешь. А чтобы не опростоволоситься, они отыгрались на предприятиях, разрешение на выпуск каждой единицы продукции с которых я санкционировал. Пример: градообразующий завод, ставит на автоплатформы краны и прочую спецтехнику, выпускает машины для армии. Владельцу под 90 лет. Подписывать тысячи стандартных документов у него просто нет сил. Приехали арестовывать – он лежит после инсульта. На девчонок-секретарш, которые шлёпали факсимиле, завели дело о подделке документов. И дед оказался в преступной группе. Также у него образовалась ещё одна статья: как инвалид, он не имел права работать даже на собственном предприятии. В итоге прокуратура предложила уплатить 20 млн шекелей в обмен на снятие обвинений. Также «нагнули» ещё несколько бизнесменов, всего миллионов на 100. Чистый рэкет. Только правоохранительный, а не бандитский.
Всевластные правоохранители
Из-за всего этого я потерял много здоровья. У меня не осталось друзей. Ради чего мучили меня и моих близких? Зачем выкинули 42 млн шекелей из бюджета? Вы хотите победить коррупцию? Отлично, давайте менять систему! Спросите, я многое могу подсказать. Вместо этого вы устраиваете провокации, соблазняя много работающих и мало получающих госслужащих огромными деньгами. У премьера зарплата 10 тыс. евро «грязными», после налогов остаётся 5. При том, что мы выходим на первое место в мире по стоимости жизни. И вот вы следите за ним, отдавая его под суд за коробку подаренных другом сигар. Кстати, занималась им та же контора, что и мной. Это нормально? А разве нормально для демократической страны, что любому человеку без малейших оснований могут предъявить обвинения в тяжёлых уголовных преступлениях и не понести за это никакой ответственности?
17 израильских семей владеют 70% богатств страны. В той или иной пропорции так везде. Но ни в одной стране правоохранительные органы не существуют как государство в государстве. Судьи, назначающие сами себя, могут отменить закон, принятый парламентом, который избирал народ. Правоохранители в тандеме со СМИ могут обвинить или как минимум дискредитировать любого. Юридическая реформа, против которой они так яростно ополчились, необходима.
