Было бы наивным полагать, что запретные темы в отечественной исторической науке исчезли с распадом Советского Союза. Более того, есть такие, в отношении которых идеологическое табу, наложенное сталинским режимом 80 лет назад, продолжает действовать до сих пор, хотя и в ослабленном виде. К их числу относится существовавшая в годы Гражданской войны советская Донецко-Криворожская Республика (ДКР): опыт построения государства на экономическом принципе ставит под сомнение эффективность нынешней этнократической системы мироустройства.
Идея выделения Донбасса и Промышленного Поднепровья в единое административное образование возникла в конце XIX века, и её инициатором был Совет съездов горнопромышленников Юга России. «Королей угля и стали» совершенно не устраивало то, что их бизнес оказывается разорванным между Екатеринославской и Харьковской губерниями, а также Областью Войска Донского: каждый регион отличался своими правилами игры. Быстрыми темпами шла урбанизация – так, в заводском посёлке Юзовка (ныне город Донецк) в 1913 году насчитывалось более 70 тыс. жителей, хотя на территории Российской империи было немало уездных городов с населением менее тысячи человек, которые давно уже ничем не отличались от окружающих их сёл. В то же время городской статус предусматривал не только льготы, но и обязанности, поэтому дореволюционное законодательство сильно ограничивало его присвоение населённым пунктам, не претендовавшим на роль административного центра.
Александр Блок не зря окрестил Донбасс Новой Америкой: формирование общности и менталитета жителей индустриального региона происходило по принципу «плавильного котла», в котором смешивались разные народы и культуры. Соответственно националистические движения здесь не могли найти почву под ногами, зато активизация деятельности украинских сепаратистов после Февральской революции была воспринята как нешуточная угроза. Вот что об этом писал глава Совета съездов горнопромышленников Юга России Николай фон Дитмар в докладной записке на имя Временного правительства 1 августа 1917 года: «Вся эта горная и горнозаводская промышленность составляет вовсе не местное краевое, а общее государственное достояние, и, ввиду колоссального значения этой промышленности для самого бытия России, конечно, не может быть речи о том, чтобы вся эта промышленность и эта область могли находиться в обладании кого-либо другого, кроме всего народа, и быть в подчинении какой-либо власти, кроме власти всего народа – власти государства». Масла в огонь подлил III Универсал Центральной рады, заявивший о территориальных притязаниях Украинской Народной Республики на Донбасс и Криворожье. В ответ на это исполком местных советов Донецко-Криворожской области 16 ноября 1917 года принял следующую резолюцию: «Развернуть широкую агитацию за то, чтобы оставить весь Донецко-Криворожский бассейн с Харьковом в составе Российской Республики и отнести эту территорию к особой, единой административно-самоуправляемой области». Она была поддержана на местах, и 12 февраля 1918 года Четвёртый областной съезд советов провозгласил создание ДКР.
Здесь надо отметить один немаловажный момент: съезд советов, провозгласивший создание республики, был легитимным органом власти, так как и его участники, и делегировавшие их советы были избраны волеизъявлением народа по существовавшим тогда правилам. В отличие от той же украинской Центральной рады, в полномочиях которой сомневалось даже Временное правительство: она была сформирована частным решением двух малочисленных националистических партий, её депутаты не избирались, а зачислялись на основании рекомендательных писем, зачастую весьма сомнительных. Более того, решение о создании ДКР было санкционировано Лениным, хотя и крайне неохотно: 9 февраля 1918 года политически обанкротившаяся Центральная рада спешно заключила сепаратный мир с Германией, за который расплатилась оккупацией Донбасса, Криворожья, Крыма и Кубани – территорий, где её власть не признавалась никем. У Советской России в условиях послереволюционного разложения армии не было возможности защищать стратегически важные промышленные районы военным путём, поэтому пришлось пойти на уступки сторонникам их самоопределения.
Власти Казахстана советуют своим гражданам, проживающим на Украине, покинуть Харьковскую и Одесскую области для их же безопасности. Президент Украины Владимир Зеленский сообщил о том, что не готов к планируемому наступлению российской армии.
Донецко-Криворожская Республика все пять недель своего существования оставалась островом стабильности и порядка в бушующем море русской революции. Здесь не было воинствующего террора по отношению к классово чуждым элементам, как в других регионах: так, у председателя СНК ДКР Фёдора Сергеева (партийный псевдоним Артём) имела место стычка с известным своей жестокостью партийным деятелем Антоновым-Овсеенко из-за того, что Артём приказал немедленно освободить всех незаконно арестованных капиталистов. Были введены единые нормы судопроизводства, отменена смертная казнь, и этот запрет строжайше соблюдался.
Экономическая модель ДКР тоже отличалась либерализмом: её руководство понимало, что революционной риторикой хозяйство не поднимешь и что волей-неволей придётся налаживать классовое сотрудничество. Национализации подверглись только стратегически важные отрасли промышленности, такие как горнодобывающая и металлургическая, буржуазия облагалась налогами по прогрессивной шкале. Зато разрешалась деятельность частных банков, которым даже возвратили ранее конфискованное имущество, не ограничивалось мелкое предпринимательство. Неудивительно, что в ДКР очень скоро начался рост производства, а Артём и его коллеги пользовались большой популярностью и широкой поддержкой среди самых различных слоёв общества.
Впрочем, спустя две недели, накануне подписания позорного Брестского мира, руководство партии большевиков быстро изменило свою позицию: состоявшееся в начале марта 1918 года заседание ЦК РКП(б) при участии Ленина приняло постановление, где говорилось, что «Донецкий бассейн рассматривается как часть Украины», и обязало его партийные организации принять участие во II Всеукраинском съезде Советов в Екатеринославе. Ленин даже отправил директиву следующего содержания на имя Орджоникидзе, бывшего тогда чрезвычайным уполномоченным СНК на Украине: «Что касается Донецкой Республики, передайте товарищам Васильченко, Жакову и другим, что как бы они ни ухитрялись выделить из Украины свою область, она, судя по географии Винниченко, всё равно будет включена в Украину, и немцы будут её завоёвывать». В середине марта все советские республики Юга России, в том числе и ДКР, под давлением ЦК партии формально объединились в единую Украинскую Советскую Республику. Фактически же это решение осталось на бумаге: шло наступление австро-германских войск на восток, и их надо было задержать во что бы то ни стало. 6 апреля Совнарком ДКР направляет ультиматум в адрес германского командования о непризнании итогов Брестского договора и готовности защищать республику от внешних посягательств. Это дало возможность выиграть время и создать на базе отступивших с Румынского фронта частей боеспособную Донецкую армию численностью в 13 тыс. человек и под её прикрытием вывезти в центральные районы России ценное оборудование, а также запасы угля и металла. Сама же Донецкая армия организованно отошла к Волге и отличилась в битве за Царицын. После изгнания германских войск из Донбасса вновь был поднят вопрос о воссоздании ДКР, однако 17 февраля 1919 года Совет обороны РСФСР принимает постановление о её ликвидации и принудительном включении в состав Украины.
Долгое время о существовании ДКР наши сограждане могли знать только из вышедшей в 1937 году повести Алексея Толстого «Хлеб»: «красному графу» было высочайше позволено вскользь упомянуть об этой странице биографии маршала Ворошилова. И более того – глазами самого полководца: к тому времени руководство ДКР, за исключением ранее погибшего в железнодорожной катастрофе её главы Артёма, было репрессировано в полном составе. При Хрущёве однозначный запрет сменился более хитрой тактикой: о ДКР можно было говорить, но в свете официозной доктрины, считавшей её создание противоречащим ленинской национальной политике. Такой подход был унаследован и руководством нынешней Украины.
Этого оказалось достаточно, чтобы объявить тему не имеющей научной ценности: всего Донецко-Криворожской Республике было посвящено две кандидатские диссертации, лейтмотивом обеих был тезис об ошибочности провозглашения данного государства. Нынешний министр образования Украины Дмитрий Табачник, учившийся на истфаке Киевского университета в начале 80-х годов ХХ века, вспоминает, что можно было получить разрешение на исследование глубоко антисоветских петлюровского и бандеровского движений, а вот изучение истории вышеупомянутого советского государственного образования считалось «недиссертабельным».
Понятно, что (из которых только 4 не были дотационными, а субсидии на остальные 11 «съедали» треть союзного бюджета!), с уже сложившимися и подвергшимися коренизации партийными элитами. И, наконец, республиканским вождям не нравилось, когда такие экономически сильные регионы, как Донецкая и Карагандинская области, решали свои проблемы напрямую в Москве, обходя киевские или алма-атинские инстанции. Современное украинское правительство боится всего, что может поставить под сомнение его курс на заигрывание с националистами, а в нынешней России вряд ли кому-нибудь хочется повторения попытки создания в 1993 году Уральской республики с собственной валютой.
