До сих пор точно неизвестно, почему в 1929 году советник полномочного представительства СССР во Франции Григорий Беседовский решил бежать на Запад. Сам эмигрант утверждал, что его поступок имел политическую подоплёку. Но советская пропаганда выставляла невозвращенца банальным растратчиком. И та и другая версии одинаково возможны, учитывая присущий Беседовскому авантюризм.
В 1927 году бывшего советника советских полпредств в Варшаве и Токио Григория Беседовского перевели в Париж. Незадолго до этого были разорваны дипломатические отношения между СССР и Великобританией, и, как сообщили советнику при новом назначении, «посольство в Париже будет являться директивным центром в работе тех советских хозяйственных организаций, которые остались в Англии после разрыва». Именно переговоры Беседовского с англичанами послужили началом конца его дипломатической карьеры.
Спаситель НЭПа
Накануне разрыва дипотношений британский Мидленд Банк собирался подписать с советским торгпредством соглашение о предоставлении СССР кредита на 10 млн фунтов стерлингов для финансирования закупок английских товаров. Москва поручила Беседовскому попытаться возобновить сделку. В сентябре 1928 года он заявил представителю англичан, что значительный размер кредита «даст возможность благоприятно разрешить ряд вопросов внешней политики, в частности пропаганды и революционной работы в колониях и т.д., которые всё время мешали установлению искренних дружественных отношений между Англией и Советским Союзом». Примечательно, что полномочий давать подобные обещания у Беседовского не было. Проявляя такое своеволие, дипломат считал, что расшатывает трон под самим Сталиным, давая козырь оппонентам вождя в Политбюро. «Я знал, что правая группа Политбюро была в это время достаточно сильной, для того чтобы оказать сопротивление Сталину, – объяснял Беседовский. – Мне представлялось поэтому необходимым провести предварительную стадию переговоров на свой собственный страх и риск, с тем чтобы поставить впоследствии Политбюро перед совершившимся фактом. Я прекрасно понимал, что задуманная мною программа действий являлась не чем иным, как заговором против моего же правительства, и что в случае провала меня могут ожидать большие неприятности».
Похоже, Беседовский видел себя спасителем НЭПа. Но его план провалился из-за «полной никчёмности и трусливости правой группы», не посмевшей отразить «наступление Сталина против экономической и политической системы НЭПа». В итоге в Париж пришла телеграмма с «резким осуждением» действий дипломата. Хотя в Москву его не вызвали и оставили на прежней должности, Беседовский уже тогда начал чувствовать шаткость своего положения: «Частным образом мне сообщили, что в Политбюро при обсуждении вопроса о моих переговорах раздавались прямые упрёки в том, что я «устраиваю заговоры за спиной Политбюро», что я «потенциальный предатель, которого необходимо возможно скорее убрать, иначе нам неожиданно всадят нож в спину». Однако заместитель наркома по иностранным делам СССР Максим Литвинов заступился за подопечного, и тот отделался выговором.
Несработавшая ловушка
В 1929 году к неприятностям Беседовского добавились его конфликты с коллегами – полпредом СССР во Франции Валерианом Довгалевским и советником полпредства по делам печати Иваном Аренсом. Ещё один будущий невозвращенец – юрисконсульт берлинского торгпредства Александр Рапопорт – рассказывал: «Пошли взаимные доносы. Довгалевский и Аренс сообщали о широком образе жизни Беседовского, о его лености и доказывали, что его необходимо снять. Беседовский не оставался в долгу, сообщая в Москву о том, что Довгалевский и Аренс ничего не понимают в дипломатии, не умеют налаживать отношения и т.д. Весной, когда освободилась вакансия полпреда в Финляндии, Беседовский стал проситься на эту должность. Политбюро отказало. После многих месяцев доносительства Довгалевский победил».
Стало известно, что гражданке России может грозить до пяти лет лишения свободы в американской тюрьме за то, что она без билета улетела из Нью-Йорка в Париж рейсом Delta Airlines.
23 сентября 1929 года в посольство пришла телеграмма, в которой Беседовскому настоятельно рекомендовалось выехать в Москву «для проведения своего отпуска в пределах СССР». «Я чересчур хорошо знал кремлёвские нравы, чтобы не понять, что меня просто заманивают в СССР для расправы», – догадался он, решив не ехать в Москву. В итоге через неделю Политбюро поручило Народному комиссариату иностранных дел (НКИД) отозвать Беседовского из Франции. Но Довгалевский тогда был в отъезде, а сдать дела Аренсу гонимый дипломат наотрез отказался. Уязвлённый советник по делам печати известил НКИД, что Беседовский «не выедет в Москву, пока не вернётся т. Довгалевский, с которым хотел бы переговорить, так как он решил до отъезда устроить в Париже такой грандиозный скандал, после которого никто из головки полпредства и торгпредства не сможет оставаться в Париже».
2 октября в посольство прибыл член коллегии Наркомата рабоче-крестьянской инспекции Борис Ройзенман. Беседовский в воспоминаниях утверждал, что он был ещё и членом коллегии ГПУ. Вызвав Беседовского на разговор, Ройзенман объявил: «У нас имеются сведения, что вы позволяете себе высказывать перед беспартийными сотрудниками и даже перед иностранцами критические мнения относительно политики советского правительства. Характер ваших мнений таков, что вы подрываете престиж советского правительства за границей и тем самым подрываете обороноспособность нашего Союза, то есть совершаете акт государственной измены». После таких слов Беседовский запаниковал. Он попытался сразу покинуть посольство, но консьержи уже получили от Ройзенмана распоряжение не выпускать опального сотрудника и его жену с девятилетним сыном. «Картина ловушки принимала всё более ясный характер, – оправдывался позже дипломат. – Внезапно я вспомнил, как через час после приезда Ройзенмана два дипкурьера ввозили во двор только что купленный необъятных размеров чемодан для тяжёлого багажа. Я подумал, что этот чемодан достаточно вместителен для трупов всей семьи. Надо решаться». Пробравшись в боковой флигель здания, Беседовский попал оттуда в сад посольства, а там перемахнул через каменный забор. «Через полтора часа я возвратился в сопровождении г-на Бенуа, директора судебной полиции, взял жену и ребёнка и навсегда оставил посольство», – ликовал беглец.
Безнаказанный разоблачитель
Наутро Беседовский явился в МИД Франции и сделал громкое заявление: «Я давно указывал в своих донесениях советскому правительству на опасность его внутренней и внешней политики. Эта политика уже довела Россию до такого состояния слабости, что даже Китай может безнаказанно издеваться над ней и обращаться с ней так, как ни одно государство не смело обращаться с другим. Я критиковал аграрную политику правительства, указывая, что хлебные реквизиции уже вооружили против нас большинство населения. Особенно я критиковал советскую выборную систему. Кандидаты навязываются силой. Без демократии страна бессильна выйти из критического состояния, которое она переживает».
В тот же день полпредство СССР во Франции распространило своё коммюнике: «Бывший советник посольства Беседовский, который с некоторого времени вёл образ жизни далеко не по своим средствам, растратил из фондов, которые ему были поручены, значительную сумму. Для того чтобы ввести общественное мнение в заблуждение, Беседовский попытался обманным образом придать делу, которое является чисто уголовным, политический характер, которого оно ни в каком случае не имеет, и под предлогом мнимых политических расхождений его с правительством изобразить себя как жертву своих убеждений».
В начале 1930 года уголовно-судебная коллегия Верховного суда СССР заочно приговорила Беседовского к 10 годам лишения свободы за мошенничество и растрату. Был анонсирован и другой процесс, на котором тот же фигурант должен был рассматриваться как «изменник, торговавший интересами СССР». Но этот суд так и не состоялся. Главное, чем Беседовский мог насолить Москве, он сделал в первые же дни после своего побега – выдал французским властям информацию о сети ОГПУ, работавшей в Париже под дипломатическим прикрытием. Впрочем, известные беглецу агенты улетели из страны, не дожидаясь его разоблачений.
В эмиграции бывший дипломат занялся журналистикой и книгоизданием. При этом, похоже, ради заработка не гнушался выдумывать сенсации о тайнах советской политики. По крайней мере секретарь Сталина Бажанов, также бежавший за границу, свидетельствовал, что различные «мемуары» советских деятелей были выдуманы Беседовским. Аналогичным образом появилась и книга о казни членов царской семьи, написанная якобы со слов посла СССР в Польше Войкова. Позже следы Беседовского затерялись.
