В российских соцсетях вовсю обсуждают право лишать людей работы из-за активности в этих самых сетях. Проблема назрела давно и требует правового регулирования. Но наши законодатели, определив, за какие лайки теперь будут сажать, сочли на этом свою миссию завершённой.
В Израиле, где свобода в интернете практически безбрежна, недавно случились два увольнения. Сотрудницу лаборатории, сравнившую израильских солдат с нацистами, на работе суд в итоге восстановил. А вот психолога, сопроводившего информацию об убийстве евреев комментарием «побольше бы», – нет. В общем, справедливо. Не может хороший психолог иметь людоедские настроения, да ещё и работать в бюджетной структуре. Хотя вряд ли место там и чиновникам, которые высказывают симпатии к несанкционированным акциям или экстремистским организациям. Закон может быть суров, лукав, пристрастен, однако ты по определению обязан его соблюдать, если трудишься на государство.
Хотя если бы речь шла только о нарушении законов. Вот бортпроводница американской компании снялась в кабине пилотов с закинутыми на приборную доску ногами. Грянул скандал. Нарушения закона вроде бы нет, но понятно, что пассажиры шокированы: им хочется видеть, что самолётом управляют профессионалы, а не шутники. А от этого страдает репутация компании.
Только репутация тоже дело тонкое. Родителям учеников одной российской школы не понравились фото учительницы в купальнике – они добились её увольнения. Что это – битва за мораль или ханжество? А может ли запретить фривольные снимки в соцсетях или комментарии руководитель компании, если посчитает их вредящими бизнесу? И одинаковы ли права государственного и частнопрактикующего врача высказываться, например, против вакцинации?
Вопросов куда больше, чем однозначных ответов. Определённо можно утверждать лишь то, что ограничения не должны лишать человека конституционных прав и свобод. Да, трудовой договор может содержать раздел об активности в сетях, а для госслужащих, возможно, границы такой активности стоит определить законом. Вот только получится ли втиснуть всю жизнь в строгие рамки, не превращая их в инструмент для преследования?
