35 лет назад в Москве торжественно закрылись ХХII Олимпийские игры. Все, кто видел улетающего Мишку – символ Московской Олимпиады,- честное слово, плакали. Это были первые Олимпийские игры в нашей стране и первые в Восточной Европе. Я работала на них переводчиком. Нас, студентов гуманитарных вузов, мобилизовали на «олимпийские объекты» массово.
Несмотря на бойкот Олимпиады из-за советского вторжения в Афганистан со стороны 50-и стран, наплыв гостей был огромным. Некоторые спортсмены из стран, бойкотировавших Игры, всё же приехали в Москву и выступали под олимпийским флагом.
Благодаря Олимпиаде наша жизнь сразу преобразилась. Например, от того, что я увидела в буфете Телецентра в Останкино, повеяло разрушением советской действительности: фанта, кока-кола, знакомые нам тогда только по иностранным фильмам, нарезки салями и сервелата, баночное пиво, соки в пакетиках с трубочками (до этого соки продавались исключительно в стеклянных банках – поллитровых и литровых)… Все это на фоне продуктового советского дефицита было каким-то космосом. А еще в Москву перед Олимпиадой завезли кучу импортных товаров – японские аудиокассеты "SONY", кроссовки "Адидас", сигареты "Marlboro". От всего этого веяло духом Запада и свободы….
Олимпийские игры в Москве в 80-м были своего рода политическим экспериментом, поэтому нас готовили капитально. Весь год мы штудировали спортивную лексику на каких-то спецкурсах и даже сдавали экзамены. Однако, иностранцы, о которых «инструкторы» рассказывали всякие ужасы, готовя к провокациям, оказались вполне нормальными людьми, только немного более раскованными и иначе одетыми. В отличие от наших «ответственных сотрудников», упакованных в темные строгие костюмы и затянутых тугими галстуками, самые известные западные журналисты были одеты в удобную одежду светлых тонов, а еще в них был какой-то небрежный шик. Ни о вторжении СССР в Афганистан, ни о Брежневе, ни о Хельсинкских соглашениях, которые нас зачем-то заставляли штудировать наизусть, никто никого не спрашивал.
Мы болтали с коллегами о Джо Дассене, о Высоцком, об одежде телеведущих, о фильмах Копполы – о чем угодно, только не о политике. Именно в те дни у меня на всю жизнь сложилось стойкое впечатление: политика – понятие абстрактное. К обычным людям все эти запреты, санкции и политические заявления отношения не имеют.
Помню, на Московской Олимпиаде мы договорились с французскими коллегами непременно встретиться через 4 года на Играх в Лос-Анджелесе. Мы еще не знали, что СССР будет ответно их бойкотировать…
Спорт, начиная с 80-го года, надолго стал заложником большой политики. Кто от этого выигрывает кроме самих политиков – вопрос риторический.
