В августе 1946 года на свет появилось печально известное постановление оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград». Из названия документа – ну, подумаешь, о каких-то журналах – сложно понять, почему даже спустя столько лет оно заставляет говорить о себе. А между тем постановление стало точкой отсчёта нового, «мёртвого» времени советского искусства. Хотя по большому счёту касалось оно не только литераторов. Всему народу давали понять, что послевоенная эйфория подошла к концу и вчерашние победители должны снова вспомнить о своём месте. Знали же они его в 37-м...
Внешне всё было обставлено как забота партии и правительства о молодёжи, которую пытаются воспитывать на «непотребной литературе». Конечно, в лучших традициях были названы виновные.
Для гениального Михаила Зощенко, чьи произведения в этих самых журналах были опубликованы, постановление фактически стало смертельным приговором. Зощенко называли «пошляком и подонком литературы» и обличали в том, что он «давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодёжь и отравить её сознание».
Нашлись «добрые» слова и для великой Ахматовой. В постановлении её «литературная и общественно-политическая физиономия» была представлена в «истинном свете». Так, Ахматову называли «типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Её стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии… наносят вред делу воспитания нашей молодёжи и не могут быть терпимы в советской литературе».
Сталинские годы принято называть «мясорубкой». Но я бы предложил ещё одно определение – «лотерея». Иначе объяснить гибель одних и сохранность других вряд ли возможно.
Зощенко после гнусного постановления и начавшейся травли так и не оправился. Когда он видел на улицах Ленинграда своих знакомых, то нарочно переходил на другую сторону, чтобы избавить их от необходимости прятать лицо, дабы не здороваться с ним. Одной из немногих, кто не боялся общаться с Зощенко, была молодая актриса Мария Миронова, рассказывавшая мне о тех страшных днях 1946-го.
Писатель пытался обратиться за помощью к Сталину, которому даже отправил письмо, где пытался показать полную абсурдность выдвинутых в его адрес обвинений. Но никакого ответа со стороны вождя, конечно же, не последовало. Несмотря на то что авторство постановления официально приписывалось тогдашнему главному идеологу страны Жданову, подлинным его сочинителем был, без сомнения, сам Сталин.
Зощенко прожил ещё 12 лет. Но все эти годы он уже скорее просто существовал...
Анне Ахматовой, если, конечно, так можно говорить, повезло больше – она выстояла. Физически. Но спрашивала у Фаины Раневской: «Зачем понадобилось проходить со всей мощью советских танков по грудной клетке старой женщины»?
Конечно же, истинными мишенями постановления были не литераторы, чьей единственной виной был «краснокожий» цвет их паспорта и наличие таланта. А народ, который цитировал «гнусные» рассказы Зощенко и знал наизусть стихи «мерзкой» Ахматовой.
Итальянские оппозиционные силы провели в Риме первую массовую манифестацию против антироссийской политики Запада. Организаторы акции заявили, что не готовы отказываться от мирных переговоров по Украине.
Среди прочего в постановлении обличались произведения, «культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада».
Вскоре появилось и другое постановление, на сей раз посвящённое работе драматических театров. Оно увидело свет 26 августа 1946 года и требовало запретить пьесы буржуазных авторов. «Абортарий» советской культуры заработал на полную мощность.
Русский язык «обогатился» новым ругательством: безродный космополит. Правильные (читай – идеологически верные) художники теперь были патриотами, а все остальные – этими самыми безродными космополитами.
Одним из популярных в народе стишков в то время стало двустишие: «Чтоб не прослыть антисемитом, зови жида космополитом».
Первым послевоенным летом началась целая кампания, растянувшаяся на несколько лет. Её жертвами становились люди, чьи имена ещё совсем недавно вызывали лишь восторг и трепет.
В 1946 году театральный режиссёр Соломон Михоэлс получил Сталинскую премию. Во время войны он, знаменитый на весь мир, руководил Еврейским антифашистским комитетом и даже ездил в 1943 году в Америку, где встречался среди прочих с Альбертом Эйнштейном. Главной целью поездки было добиться финансовой помощи СССР со стороны Америки. И Михоэлс её достиг.
А уже через два года всё было кончено.
За успешное выполнение операции сотрудники органов получили ордена. Ни звание народного артиста, ни высокие премии и, казалось бы, общественное положение были не в силах спасти Михоэлса.
Да что там «положение», когда не срабатывал, казалось бы, элементарный инстинкт самосохранения. Как иначе объяснить печально знаменитое «дело врачей», по которому в 1953 году был арестован двоюродный брат Михоэлса Мирон Вовси? (Именно Вовси была настоящая фамилия актёра и режиссёра, а Михоэлс – его псевдоним.)
Фактически Сталин по своей воле остался без тех, кто лечил его на протяжении долгих лет. Мирона Вовси, объявленного «главарём антисоветской террористической организации», освободили лишь после смерти Сталина. Закономерно наступившей совсем скоро.
Последняя сталинская «семилетка», начавшаяся в августе 1946 года с хамского разгрома Зощенко и Ахматовой, завершилась в марте 1953 года. Наполненная чередой бредовых постановлений партии и правительства, она, по сути, стала началом агонии советского строя.
P. S. Официально постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград» было отменено только в 1988 году...
