Еще один год - еще одна угроза для выживания Европейского союза. Хорошая новость заключается в том, что наиболее разрушительное событие 2016 года - голосование о выходе Великобритании из состава ЕС – кажется управляемым. Плохая - Франция и Италия сталкиваются в этому году с перспективой популистского политического поглощения. Их успех вполне может стать концом ЕС.
ЕС в последнее время стал главной мишенью популистов. Впервые это явление наблюдалось в Греции, когда левая партия СИРИЗа пришла к власти в январе 2015 года. Но эта политическая сила не стремилась к выходу Греции из ЕС; скорее, она добивалась более выгодной сделки с кредиторами, которые настаивали на разрушительных для государства и его граждан мерах жесткой экономии.
Подход СИРИЗа во многом отражал волю народа. На референдуме, который состоялся в июне 2015 года, избиратели подавляющим большинством голосов отклонили сделку, предложенную кредиторами Греции, которая предполагала еще более жесткую экономию. Тем не менее, согласие правительства на незначительно измененную сделку всего несколько дней спустя получило широкую поддержку. Греческие избиратели поняли, что лучшие условия не стоят потери членства в еврозоне.
Конечно, были и те, кто считал целесообразным принести в жертву членство в ЕС. Большая часть из них сосредоточилась на промахах ЕС, особенно в экономической сфере. Именно поэтому такая риторика громче всего звучала в странах, которые пострадали сильнее всего от кризиса евро, столкнувшись с мерами жесткой экономии, или совсем недавно оказавшихся за пределами торговых соглашений. Однако сейчас дела обстоят по-другому. Правый популизм набирает обороты в сильных экономиках (Австрия), а также в тех странах, где преимущества членства в ЕС весьма ощутимы (Венгрия и Польша). Франция никогда не сталкивалась с «произволом» ЕС; даже глава Европейской комиссии Жан-Клод Юнкер признал, что бюджетные правила ЕС не могут распространяться на страну, «потому что это Франция».
Теперь народники концентрируются на действиях руководства ЕС, а не на том, что собой олицетворяет блок. Вместо того чтобы задавать электорату вопрос о положительном или отрицательном влиянии ЕС на их жизнь, они сосредоточились на более фундаментальном и мощном вопросе: «Кто мы?».
Во время крупномасштабной миграции этот сдвиг не вызывал удивления. Общества, которые уже давно определили себя в соответствии с общим фоном и культурой, должны теперь бороться с последствиями мультикультурализма. Именно поэтому большинство наблюдателей от популистских партий, особенно правых, выбрали своей новой целью иностранцев и представителей меньшинств.
С переходом к политике идентичности - вопросу, который не особенно поддается компромиссу - наступил сдвиг в отношении к демократическим институтам. Популистские лидеры действуют на предположении, что воля народа не должна ограничиваться институционально. Это идет в разрез с основополагающим принципом либеральной демократии, что власть большинства должна быть ограничена, не в последнюю очередь для защиты меньшинств, избирательно и иным образом.
Ограничение власти в большинстве моментов, как правило, достигается за счет того, что американцы называют системой «сдержек и противовесов». Это включает в себя, например, независимую судебную систему и необходимость абсолютного большинства голосов для изменения основных элементов политической системы. И такие ограничения, как правило, работают, по крайней мере по большей части. В Великобритании, например, Высокий суд постановил, что лишь парламент - не правительство – вправе запустить процесс выхода из ЕС.
Драка с участием сына одного из кандидатов сбила фокус с вопросов к другому кандидату на пост главы ВС РТ Максиму Беляеву
Но политиков-популистов такие ограничения раздражают. Премьер-министр Венгрии Виктор Орбан не только открыто заявил, что отдает предпочтение нелиберальной демократии; он активно работал над тем, чтобы наделить свое правительство максимальными полномочиями. То же самое касается и популистского правительства Польши, чей фактический лидер Ярослав Качиньский даже не занимает официальной должности в администрации.
Принимая во внимание их отношение к институтам независимости, не трудно понять, почему народники выступают против ЕС, являющегося своего рода квинтэссенцией либеральной демократии.
В другом смысле, однако, ЕС страдает от недостатка демократии: поскольку популистские лидеры обычно указывают, что лидеры блока в Брюсселе невыборные. Народники используют подобные аргументы, чтобы отрицать законность, скажем, в национальных судах.
Реальность, конечно, заключается в том, что демократически избранные правительства и парламенты назначают руководителей и чиновников (и независимых судей), чтобы устанавливать ограничения. Но народники переосмыслили понимание этой системы, заявив, что такие должностные лица являются частью элиты, и выбирают на ключевые должности представителей элит, дабы помешать реализации воли народа.
Существует мало ведущих политиков, которые опровергают эту риторику. Некоторые национальные политики поддаются растущему давлению, принимая тезисы, и даже вторя своим противникам-популистам, но ЕС не может допустить подобного, поскольку тем самым ускорит свою кончину.
Ранее возможным решением для ЕС могло стать изменение тактики по экономическим вопросам. И действительно, комиссия де-факто отказалась от экономии. Кроме того, новые торговые сделки ЕС с Канадой, подписанные в октябре, были заключены лишь после достижения сложных компромиссов.
Но ЕС не может изменить то, что он представляет. Он не может принять, что система сдержек и противовесов является препятствием на пути прогресса, или что иностранцы угрожают европейскому образу жизни. Он не может предложить радикальные, невозможные или нетерпимые решения, которые используют популисты, чтобы получить поддержку. ЕС должен оставаться оплотом либеральной демократии, со всеми ее необходимыми правилами и процедурами.
В нынешних условиях это воплощение многоуровневой демократии и открытой экономики не может конкурировать с «возвышенными обещаниями» народников. Впрочем, когда популисты потерпят неудачу, они обратятся к ЕС, к которому будет стремится общественность. Остается только надеется, что ЕС все еще будет существовать и их там будут ждать.
