Каждый выпуск ток-шоу «Право голоса» на канале ТВЦ выливается в горячую дискуссию, в которой участвуют самые авторитетные эксперты России – политологи, экономисты, социологи. Ведущие умело направляют диалог в нужное русло, пытаясь публично разобраться в наиболее острых и актуальных проблемах. С ведущим программы Романом Бабаяном мы встретились сразу после съёмок очередного выпуска.
– Я внимательно наблюдал за вами в студии: вы настолько «в теме», что можете сами выступать экспертом…
– Для того чтобы выйти на площадку, я работаю по ночам. К каждой программе, даже если тема мне хорошо знакома, нужно готовиться. На площадку можно выходить только тогда, когда ты знаешь о предмете дискуссии всё. Иначе будет «тухляк». Если ты не готовился к программе, это будет видно ровно на второй секунде.
– На мой взгляд, вы один из немногих ведущих, кто умеет слушать других, кому интересно, что говорят участники программы, а не только он сам. А что для вас представляет наибольшую сложность?
– Спасибо за тёплые слова. Самое сложное в моей работе – направлять разговор в нужное русло. В программе участвуют не прохожие с улицы, а эксперты, которые профессионально занимаются той или иной проблемой. Они говорят очень интересные вещи, а ты ограничен хронометражем и должен в какой-то момент их остановить. Как это сделать?..
– Некоторые ведущие просто приземляют не в меру разговорчивых собеседников: мол, Иван Иванович, у вас остаётся 20 секунд…
– Неконструктивный подход. Человек, которому говорят «у вас 20 секунд», тут же впадает в ступор, теряет мысль, и на этом всё заканчивается. Нужно попытаться сделать так, чтобы он самостоятельно вышел на какую-то точку, – это самое сложное. А ситуации в студии бывают очень накалёнными. Ещё немного – и участники врукопашную могут пойти. Надо уметь их останавливать. Мне помогает то, что я хорошо изучил наше экспертное сообщество. Знаю их симпатии – антипатии, пристрастия в политике и так далее.
– У вас, как у тележурналиста, есть любимые темы?
– У каждого журналиста, я считаю, должна быть какая-то специализация, круг тем, где он дока. У нас с Олей Кокорекиной (Роман и Ольга ведут программу «посменно». – Ред.) разделение труда: у неё «социалка» – образование, медицина, кино, культура. А у меня всё остальное: политика, экономика, международная проблематика, всё, что связано с силовыми министерствами, проблемы национальных отношений. Я ведь объездил большую часть мира, много лет работал «в поле», как я это называю. Был корреспондентом, специальным корреспондентом, комментатором, политобозревателем, 10 лет отработал в «Вестях», потом перешёл в программу «Время». А позже стал заниматься студийной работой.
– Вы работали не просто «в поле» – в горячих точках, освещали межнациональные конфликты…
– Я не люблю сочетание «горячие точки» и не люблю, когда меня называют военным корреспондентом. Я всегда занимался кризисной журналистикой – мне это интересно. Сначала была гражданская война в Таджикистане. Потом Чечня. После Чечни я работал в Афганистане. Потом в 1999-м – в Югославии. Когда НАТО объявило о начале военных действий, югославы закрыли границы, перестали выдавать въездные визы, и мы с оператором Борей Агаповым оказались единственной съёмочной группой, которая работала в Белграде. По большому счёту обо всём, что происходило тогда в югославской столице, страна узнавала только из наших репортажей. Потом были неоднократные поездки в Косово, в 2000 году – Македония, в 2003-м – Ирак. Первый ракетно-бомбовый удар по Ираку застал нас в Багдаде, и в результате из Ирака я уехал уже после того, как американцы разбили иракскую армию и вошли в Багдад. Помню, в последний день, уже покидая гостиницу «Палестина», в которой жили все журналисты, работавшие в Ираке, в лифте я встретил Тараса Процюка – оператора из киевского бюро «Рейтер». Мы с ним попрощались, договорились встретиться на какой-нибудь очередной войне. А через два часа после того, как я уехал, американский танк выстрелил по отелю и Тарас погиб. Когда мы ехали в сторону сирийской границы, в небе периодически появлялись американские или британские самолёты, которые наносили удары по всему, что двигалось по шоссе. Меня часто спрашивают: страшно работать на войне? Конечно, страшно! Надо быть отморозком, чтобы было не страшно под крылатыми ракетами или под бомбами.
Журналист Роман Бабаян поделился мнением о проводимой в Москве рекламно-информационной кампании контрактной службы, отметив её наглядность и информативность.
– Орденом «За личное мужество» вы были награждены за работу на войне?
– Не поверите – за работу в Москве. Во время октябрьского путча 1993 года я работал в Белом доме. Меня там арестовали и 45 минут держали у стенки под дулом автомата – хотели расстрелять. Я пытался им объяснить, что я журналист, показывал удостоверение, но они решили, что я передаю шпионскую информацию. В конце концов мне повезло: по распоряжению пресс-секретаря Хасбулатова меня вывели из Белого дома, приказав больше туда не пускать. Вывели через один подъезд, а через другой я снова зашёл и отработал там несколько суток. И ушёл за полчаса до того, как танки открыли огонь по Белому дому. А через несколько дней узнал, что я представлен к воинской награде.
– Среди ваших наград есть и медаль НАТО – за участие в миротворческой операции в Косово…
– Я был категорическим противником этой, так называемой миротворческой операции. Для чего мы участвовали в ней? Чтобы защитить сербское население от истребления со стороны албанских боевиков. Вся территория Косово была поделена на секторы – американский, немецкий, британский, французский, итальянский, голландский. В каждом находилось по батальону наших десантников, но в итоге мы ничего не могли делать без разрешения американского, английского или немецкого командования.
Я об этом откровенно рассказал Владимиру Владимировичу Путину. Он летел в Любляну на встречу-знакомство с Джорджем Бушем, но вначале прибыл в Белград с официальным визитом, а я приехал в Белград из очередной командировки в Косово. На следующий день должен был вылететь из Белграда в Москву, но мне позвонили из редакции и попросили задержаться: как выяснилось, со мной хотел встретиться президент. На встрече я подробно рассказал Владимиру Владимировичу о ситуации в Косово, рассказал о том, что там происходит с сербским населением, как боевики армии освобождения Косово взрывают сербские храмы и никто их при этом не останавливает. Президент делал пометки в блокноте, рядом с ним сидел министр иностранных дел Игорь Иванов. И на следующий день, изменив график поездки, Владимир Путин неожиданно вылетел в Приштину. Он встретился с командованием нашего миротворческого контингента, с солдатами и офицерами, с командованием сил KFOR, с ооновской администрацией. После этого в кратчайшие сроки было принято решение о выводе оттуда наших десантников.
– Приближается День защитника Отечества – 23 февраля. Какие чувства у вас вызывает этот праздник?
– Начну с того, что я служил в Советской армии – и на территории Украины, и в южной группе войск в Венгрии, а дослуживал в Белоруссии, под Мозырем. Сейчас у молодых ребят одна из главных задач – «откосить» от армии. Не понимаю этого. Без всякого пафоса говорю: армия делает из мальчика мужчину. У меня три сына, и меня часто спрашивали, буду ли я «отмазывать» сына, когда ему исполнится 18 лет? Я говорил: нет. И сыну я говорил: поступишь в институт – учись, не поступишь – пойдёшь в войска. Я отслужил два года и нисколько не жалею об этом.
Смотрите ток-шоу «Право голоса» на телеканале ТВЦ с понедельника по пятницу в 18.25.
