Кем был учитель при проклятом царизме? Во-первых, входил в элиту общества, считался завидной партией для создания семьи. Важнейшим столпом государства. Вспомним чеховский рассказ «Экзамен на чин». Учителя определяли пригодность чиновников к службе. Они имели достойное жалованье. Около 200 рублей. По нынешнему курсу – 280 тысяч!
А ещё им полагалась пенсия, которая в случае смерти выплачивалась семье. Учителя были на равных с купцами и чиновниками, состояли с ними в одних клубах. У учителя Беликова из опять же чеховского рассказа есть даже личный повар. А его коллега с находящейся на его иждивении сестрой катаются на дорогущих в те времена велосипедах.
На службе учитель вообще был царь и бог. Да что там на службе – даже вне класса, появившись в общественном месте, он указывал ученикам, как себя вести, а те его беспрекословно слушались. Поговаривали, что даже в уголовной среде человек, посягнувший на физическую или материальную безопасность учителя, не мог стать авторитетом для остальных преступников.
А как вам такой поворот: обезумевший педагог из романа «Мелкий бес» заявляется домой к гимназисту и требует от родителей того выпороть. При этом директор гимназии ничем, кроме мягких бесед, повлиять на педагога не может – он автономен. Для того чтобы отстранить явно сумасшедшего преподавателя от работы, нужно сперва провести освидетельствование. Можете представить, чтобы такое случилось сейчас?
От звонка до звонка
Вот и при советской власти учитель тоже входил в элиту общества. Более того, в ней он занимал особое сакральное место. Учителей чтили как родителей, пожизненно. Можно вспомнить, как Путин опекает свою учительницу и как, отложив все дела, приехал в Питер на похороны своего тренера. А ещё учитель в СССР имел зарплату, позволяющую выработать максимальную пенсию. Двадцатилетняя Татьяна Максимова, окончившая Ярославский пединститут в 1986 году, получив свою первую зарплату в 250 рублей, не сразу, по её словам, поняла, как ею распорядиться.
Учитель был вне критики. И всегда заодно с родителями своих учеников. Которые, не имея специальных знаний, безоговорочно доверяли педагогу судьбу своих детей. Но пришли 90-е и опустили учителя на социальное дно. Наступило смутное время. Аттестаты и дипломы стало возможно купить и продать. Конечно, энтузиасты всё равно работали. И школьные линейки для учеников проводились от первого звонка до звонка выпускного. Но никому уже не было дела до тех, кто стоял с указкой у доски. Образование стало не привилегией, а услугой. А учителя – доставщиками знаний.
Да, сейчас многое делается для того, чтобы с этого дна учителя извлечь. Растёт учительская зарплата, но она всё ещё незавидна. Даже прапорщик на вещевом складе получает пенсию вдвое больше учительской. Да, его работа тоже важна, но ведь очевидно, что квалификации и душевных затрат она требует куда меньше. Впрочем, дело не только и не столько в деньгах. Проблема в том, что учитель остаётся существом бесправным и униженным. Обслугой.
Недавно по всем СМИ прокатилась история об учительнице из Челябинска, которая в результате разговора с неуравновешенным родителем попала в больницу с инсультом. Как всегда бывает в преддверии Дня учителя, нашлись ещё аналогичные примеры по всей стране. В Липецке, Калининграде, Москве. Реакция последовала незамедлительно. В Госдуму внесли законопроект о штрафах за оскорбление учителей. Озвучены даже суммы будущего штрафа – до 700 тыс. рублей. Инициатива громкая, привлекающая внимание. Только полезная ли?
Лафа для разгильдяя
Власти Венгрии не ответили Еврокомиссии (ЕК) в срок на выраженную рядом стран-членов ЕС озабоченность относительно упрощения Будапештом выдачи рабочих виз россиянам и белорусам.
– Я не чувствую себя защищённой, – говорит Людмила Николаевна, учитель высшей категории из Санкт-Петербурга, – мы не всегда можем предотвратить агрессивное поведение ученика или родителя. Нет инструментов, кроме опыта. Бывает так, что молодые девчонки, выпускницы педвуза, перед родительским собранием просто плачут. Отчаянно боятся «крутых» родителей, которые по телефону угрожают «разобраться» с учителем за двойки их детей. А успеваемость ребёнка фиксируется не только в электронном дневнике, который доступен в интернете каждому родителю, у меня в кабинете хранятся контрольные работы всех учеников во всех классах с 5-го по 11-й. С разбором ошибок и заработанных баллов. Если ребёнок не успевает по предмету, я могу это документально доказать. Но исключить двоечника и хулигана из школы мы не можем. Не имеем права даже с урока удалить! Хотя непонятно, почему человек, который сам не учится и другим не даёт, будет за бюджетные деньги протирать штаны в 10 и 11 классе. Ведь всем понятно, что ЕГЭ он всё равно не сдаст. Слышали, наверное, как в какой-то московской школе отец такого двоечника «нагнул» весь школьный педсовет. Прокуратура сказала: не имеете права не допускать ученика в 10 класс. Школа в итоге извинилась, а папаша забрал документы сына, улыбнулся и сказал: мол, я обещал вам проблемы – вот и получите. Для него это было делом принципа. Он не понимает ещё, с какими проблемами столкнётся его собственный ребёнок. А мог бы просто спросить совета у классного руководителя. Мы же видим, кто на что способен. Кроме того, шлагбаума перед высшим образованием нет. Всегда можно сдать ЕГЭ и поступить в вуз. Самому подготовиться или поучиться в колледже, вечерней школе. Встанут мозги на место – и вперёд.
Сергей Кравцов, глава Минпросвещения
– Важны конкретные проекты, идеи и решения, которые позволят нам достичь поставленных целей. Со своей стороны, мы делаем всё, для того чтобы оказать педагогам всю необходимую поддержку, чтобы в эту профессию приходили яркие, талантливые и хорошо образованные люди, которые будут укреплять нашу систему образования
Такие конфликты были бы невозможны, если бы родители участвовали в процессе обучения. У меня в классе 25 детей. А на родительские собрания приходят 7–10 человек. Это ненормально. При этом на нас опять возложили воспитательную функцию. Как будто её кто-то снимал. Подумали бы хоть, откуда у нас берутся Герои России, волонтёры, которым по 25–30 лет. Их же школа вместе с семьёй воспитала, без всяких реформ…
Волнует другое. Постепенно образование переводят в «цифру». В 90-е, когда всё вокруг рушилось, я сама себя успокаивала: моя профессия – неприкосновенна. Сейчас я в этом не уверена. Мы, учителя, превращаемся в «говорящие головы». По сути, ретранслируем информацию, рекомендованную образовательными платформами, в которой изменить ничего не можем. Хотя очевидно, что читать, писать и думать робот не научит.
Справка
Минздравом определён список профессиональных заболеваний педагогических работников. К ним относятся проблемы со зрением, венозная недостаточность, синдром хронической усталости и т.д. – всего более 10 наименований. При этом Министерство просвещения не имеет ни одного ведомственного санатория. А в законодательстве РФ не предусмотрены льготы на санаторно-курортное обеспечение для педагогов школ муниципальных образований. Неудивительно, что из числа выпускников педагогических вузов, пришедших работать в школы, через пять лет по специальности трудится менее 30%.
