В жизни Ильи Эренбурга было много зигзагов. Ещё подростком он стал членом большевистской партии, но затем оказался противником новой власти, после чего много лет наслаждался жизнью в Париже, одновременно издавая свои книги в СССР. Война заставила писателя навсегда вернуться домой, где он начал вести жизнь «советского европейца».
Испытаний, через которые прошёл Эренбург, хватило бы на троих. Ещё в гимназистские годы он успел побывать в тюрьме и ссылке. В Первую мировую Эренбург стал корреспондентом российских газет на франко-германском фронте и своими глазами увидел передовую. После 1917 года в связи с неприятием политики Ленина Эренбург решил остаться во Франции, где вращался среди знаменитостей, особенно сдружившись с художниками – Пабло Пикассо, Амедео Модильяни, Диего Риверой, Анри Матиссом и Фернаном Леже.
Жалоба Сталину на Сталина
В 1932 году Илья Григорьевич стал корреспондентом газеты «Известия» в Париже. А когда в Испании началась гражданская война, он отправился военкором в Мадрид. В декабре 1937 года Эренбург вместе с женой приехал в Москву на пленум Союза писателей. Когда же засобирался обратно, то с ужасом понял: выпускать его не собираются. Виной тому был готовящийся судебный процесс «право-троцкистского блока», главным обвиняемым по которому проходил друг юности писателя Николай Бухарин.
В марте 1938 года, через неделю после расстрела Бухарина, Эренбург написал Сталину: «Предполагал я приехать на короткий срок: мне казалось, что вся моя работа за границей требует скорого возвращения туда. За два месяца в Москве я сделал 50 докладов – на заводах, красноармейцам, вузовцам, все, конечно, об Испании, я видел, какой у нас к этому интерес, и вот сейчас, в такие трудные для Испании дни, в наших газетах только сухие сводки. Важно это продолжить, на месте бороться с антисоветской кампанией. Я во Франции прожил с небольшими перерывами около 30 лет и думаю, что сейчас там и в Испании я больше всего могу быть полезным нашей стране, нашему делу… Мне обидно, больно, что в такое время я сижу без дела, и вот это чувство заставило меня написать Вам. Я очень прошу простить мне, что по этому вопросу обращаюсь лично к Вам, но мы сжились с мыслью, что Вы не только наш руководитель, но и наш друг, который входит во всё».
Устный ответ писатель получил от главного редактора «Известий» Якова Селиха: «Товарищ Сталин считает, что при теперешнем международном положении вам лучше остаться в Советском Союзе. У вас, наверное, в Париже вещи, книги? Мы можем устроить, чтобы ваша жена съездила и всё привезла». Поразмыслив, обескураженный Эренбург решил стоять на своём, написав вождю ещё раз. «Ты сошёл с ума! – кричала писателю его дочь Ирина. – Что ж ты, хочешь Сталину жаловаться на Сталина?» «Я понимал, конечно, что поступаю глупо, что скорее всего после такого письма меня арестуют, и всё же письмо отправил, – вспоминал литератор. – Ждать было ещё труднее. Я мало надеялся на положительный ответ и знал, что больше ничего не смогу сделать, слушал радио, перечитывал Сервантеса, от волнения почти ничего не ел. В последних числах апреля мне позвонили из редакции: «Можете идти оформляться, вам выдадут заграничные паспорта». Почему так случилось? Этого я не знаю».
Покинуть Париж, чтобы не умереть
Конспирологи утверждают, что великие пьесы написал не Шекспир
Если бы не Вторая мировая война, Илья Эренбург, возможно, ещё долго не решился бы вернуться на родину. Но в июне 1940 года Францию оккупировали немцы. Эренбург называл себя «единственным писателем, который остался в Париже и увидел происшедшее там». При этом, отмечал он, «некоторые из былых друзей считали, что я предал Францию».
Подозревать в Эренбурге советского шпиона в Париже стали ещё после подписания в августе 1939 года пакта Молотова – Риббентропа. Подливала масла в огонь и советская пропаганда, называвшая виновниками Второй мировой войны «империалистических агрессоров» Францию и Англию. Тем не менее Эренбург в тяжёлые для французов дни пытался помочь им получить советские самолёты. Однако эту затею пресёк прогерманский премьер-министр Франции Филипп Петен. По его приказу писателя арестовала полиция. Положение спас сторонник сближения с Советским Союзом министр внутренних дел Жорж Мандель. В итоге Эренбурга освободили, и в июле 1940 года он приехал в Москву.
Из разговоров оккупантов в Париже писатель ясно понял, что Гитлер готовится к войне с СССР. Об этом Эренбург сразу по прибытии на родину написал Молотову. Сотрудник иностранной разведки НКВД Павел Судоплатов вспоминал рассказ Берии о том, что над головой писателя тогда был занесён меч: «По его словам, в 1939 году он получил приказ Сталина арестовать Эренбурга, как только тот вернётся из Франции. На Лубянке Берию ждала телеграмма от резидента НКВД в Париже Василевского, в которой тот высоко оценивал политический вклад Эренбурга в развитие советско-французских отношений и его антифашистскую деятельность. Вместо того чтобы выполнить приказ Сталина, Берия на следующей встрече с ним показал телеграмму Василевского. В ответ Сталин пробормотал: «Ну что ж, если ты так любишь этого еврея, работай с ним и дальше».
Отношение самого вождя к Эренбургу потеплело, когда Сталин понял, что предупреждение писателя о войне не было безосновательным. В конце апреля 1941 года Эренбург завершал свой роман «Падение Парижа», когда в квартире писателя раздался звонок из Кремля. «Сталин сказал, что прочёл начало моего романа, нашёл его интересным, – рассказывал в мемуарах Эренбург. – Он спросил меня, собираюсь ли я показать немецких фашистов. Я ответил, что в последней части романа, над которой работаю, – война, вторжение гитлеровцев во Францию, первые недели оккупации. Я добавил, что боюсь, не запретят ли третьей части, ведь мне не позволяют даже по отношению к французам, даже в диалоге употреблять слово «фашисты». Сталин пошутил: «А вы пишите, мы с вами постараемся протолкнуть и третью часть». «Видимо, в конце апреля Сталин был встревожен, – резюмировал мемуарист. – Да и трудно было после захвата Югославии полагаться, что Гитлера остановит пакт. Однако прошло два месяца, и нападение всё же застало нас врасплох».
Рупор антифашистской пропаганды
С первых дней Великой Отечественной Эренбург бросил все силы на написание антигитлеровских статей. За годы войны он опубликовал их более полутора тысяч. Писатель регулярно выезжал на фронт, вёл обширную переписку с бойцами, ему присылали захваченные немецкие документы. Всё это делало военную публицистику Эренбурга самым желанным чтивом и на фронте, и в тылу.
Илья Григорьевич темпераментно выражал в своих статьях мысли и чаяния всей страны. «Начать с пьяных криков: «Через неделю мы будем в Москве», чтобы две недели спустя хныкать: «У меня нервы не выдерживают» – вот их смелость! – клеймил врага публицист в августе 1941-го. – Ещё немного времени, и они, пожалуй, запросятся к себе домой, станут считать, когда они доберутся до Берлина. Но и в Берлин они не вернутся. Они найдут себе могилу на нашей земле».
«Геббельсу нужно было пугало, и он распространил легенду о еврее Илье Эренбурге, который жаждет уничтожить немецкий народ, – усмехался литератор. – У меня сохранились вырезки из немецких газет, радиоперехваты, листовки. Гитлеровцы часто писали обо мне, говорили, что я толстый, косой, с кривым носом, что я очень кровожаден. Что я каждый день бываю у Сталина и составил для него план уничтожения Европы. Что я хочу превратить в пустыни земли, лежащие между Одером и Рейном, что я призываю насиловать немок и убивать немецких детей. В приказе от 1 января 1945 года меня удостоил внимания сам Гитлер: «Сталинский придворный лакей Илья Эренбург заявляет, что немецкий народ должен быть уничтожен».
Как ни странно, именно в таких заявлениях, которых писатель не делал, его в конце концов обвинила ещё и газета «Правда»! В её статье «Товарищ Эренбург упрощает» от 14 апреля 1945 года утверждалось: «Тов. Эренбург уверяет читателей, что все немцы одинаковы и что все они в одинаковой мере будут отвечать за преступления гитлеровцев».
Этим ходом Сталин хотел ослабить сопротивление советским войскам на территории Германии. Эренбург стал «козлом отпущения», что, впрочем, не сказалось на его репутации и судьбе. После войны его всё так же широко издавали и легко отпускали в творческие командировки за границу.
