Феликс Медведев: Я видел настоящую Джуну

Когда умерла знаменитая Джуна Давиташвили, пресса, особенно жёлтая, ТВ-каналы точно с цепи сорвались – ещё бы, читатель-телесмотритель-потребитель дутых скороспелых сенсаций, конечно, будет хватать сногсшибательные тексты о покинувшей сей мир полумифической целительнице, о почти восставшем со смертного одра с помощью её флюидов генеральном секретаре ЦК КПСС, о гибели фанатически любимого сына Вахо, о якобы положенном в его гроб мобильнике…

Я увидел, что многое нарочито перемешалось, исказилось, перевралось в посмертной судьбе экзотической женщины, «феномена Д»… Добил телесериал, в котором перед своими многочисленными поклонниками Джуна предстала шепелявящей красавицей и который во многом не соответствовал её реальной биографии.

При переходе от советского к российскому, от социализма к почти капитализму сдвигались, точно тектонические породы, целые пласты человеческого сознания. Сколько имён кануло в бездну, сколько звёзд навеки потухло! И только самые яркие «альфы центавра», «большие медведицы» продолжали светить людям, и только самые сильные натуры – полуфантомы – продолжают волновать новые поколения. Среди этих немногих и легендарная Джуна. Ассирийские общины считали её своей царицей, она состояла в Президентском консультативном совете, носила орден Дружбы народов. К тому же рисовала, писала стихи, исполняла свои песни.

Все старались ей угождать, любили её

О, эти посиделки на Арбате ночи напролёт, собиравшие знаменитых и именитых! Вокруг дымящегося чана с картошкой, за чаем с пирогами, пахлавой и вареньем. Разносолы, подутренний горячий суп с укропом и кинзой, водка и вино, но в меру, ведь сама хозяйка её тоже блюла. Уже приговорённый, но не знавший об этом, приходил Андрей Тарковский. Сохранился снимок: Джуна делает над головой друга волшебные пассы. Всегда улыбавшийся, рафинированный, пахнувший элитарным одеколоном, уединялся с Сивиллой другой знаменитый Андрей – Вознесенский. Андрей Кончаловский, тогда ещё свой и свойский, советский, московский, мосфильмовский. Это только Андреи, а всех гостей Джуны не перечтёшь.

Содействие в неожиданной, полудраматической ситуации оказал Патриарх Московский и всея Руси Пимен, ставший звеном в телефонной цепочке поиска Брежнева

Визитёров можно вспомнить и по закордонному списку: Федерико Феллини, Настасья Кински, Ричард Гир, Марина Влади, Роберт де Ниро, Крис Кристофферсон, Святослав Рерих, Артур Кларк, Габриэль Гарсиа Маркес… А уж генералов, маршалов, политбюровских бонз, подъезжающих на шикарных чёрных лакированных лимузинах, с трудом продиравшихся меж закоулистых арбатских дворов, не счесть. Всё вертелось вокруг этой хрупкой, стройной женщины, исполнялись её прихоти и приказы, желания и страсти. Все старались ей угождать, любили её. Многие, наверное, искренне. Среди искренних был и я.

Джуна близко к сердцу принимала тревоги, боли всех, кто приходил в её обитель на Арбате. Когда в моей жизни случилось несчастье – жена попала в автоаварию и оказалась в больнице, – расстроенный, я пришёл к Джуне. Реакция была мгновенной и неожиданной: она сняла с пальца кольцо, протянула и сказала: «Передай Миле и скажи: всё будет в порядке…» К счастью, так и случилось (не знаю, если честно, благодаря кольцу или усилиям врачей Центральной клинической больницы управления делами президента РФ).

Гордыня этой женщины не знала предела. Ни унижений, ни преклонений, ни просьб. Только отдача, только от себя. Зная о хлопотах, связанных с ремонтом огромного дома на Арбате, я предложил Джуне взять на себя переговоры о банковском кредите. Шли лихие 90-е. Вопрос вроде бы решался, но при одном условии – знаменитой целительнице надо было подтвердить просьбу в устной форме, позвонив главе банка по телефону. Она отказалась. Звонить самой – значит унижаться. Даже ради миллиарда рублей.

По теме

5498

«Я как чувствовал, так и писал»

Александр Жулин презентовал свою автобиографию

В такую сумму обошлась ей тогда гордыня.

Суслов был против, Брежнев – за

Давным-давно, в начале 80-х, к нам в редакцию «Огонька» почётной гостьей привели фантастически привлекательную черноглазую амазонку. «Джуна, Джуна, загадочная женщина», – ползло по редакционным кабинетам и этажам огромного правдинского офиса у Савёловского вокзала. Зал заседаний не мог вместить всех, кто хотел увидеть и услышать явленное чудо. Чего только о ней не говорили в то время! Видит насквозь, засвечивает фотоплёнку, исцеляет от многих болезней, спасла Аркадия Райкина (принесли на носилках, ушёл сам), помогла Ираклию Андроникову от «паркинсона», предсказывает, экспериментирует. И самое, пожалуй, тайное, шёпотом, в ухо: «Пользует Брежнева».

До сих пор до конца и неясно, благодаря ли Джуне тянул до последнего немощный кремлёвский старец. Сама же она уходила от ответов на этот вопрос, свидетели не откликались.

Журналист Сергей Власов написал о Давиташвили большую статью. О нелёгкой житейской судьбе, о том, как она помогает больным и сирым, о неприятии учёными-схоластами методов её воздействия на организм. Это была одна из первых публикаций о появившейся в Москве чудотворице из Тбилиси. По тем закрытым, тёмноцензурным временам материал оглушительный, ошарашивающий! «Огонёк» выходил по субботам. Вначале на особой финской бумаге печаталась лимитированная часть 2-миллионного тиража и немедленно доставлялась в секретариат ЦК КПСС, чьим органом журнал фактически и был.

Так вот, в утренние часы пятницы, когда начали набирать обороты ротационные машины, в кабинете Анатолия Софронова раздался вертушечный сигнал. Главреда не оказалось на месте, трубку подняла секретарша.

– Софронова, – потребовал хозяйский окрик.

– Он будет позднее, – трепеща, прочирикала девушка.

– Позовите дежурного редактора.

Через пять секунд замглавного Владимир Николаев был у аппарата.

– Что же это… вашу мать… вы себе позволяете?! Немедленно снимите материал.

Николаев узнал окающий говор главного идеолога партии Суслова. Горло сковал спазм: ни ответить, ни пояснить, ни возразить. Что делать? Остановить тираж? Но такого ещё не бывало. Скандал, ЧП, ужас! Где же Софронов?

И тогда Николаеву пришла в голову неожиданная мысль: надо искать не Софронова, а Джуну. Только она может спасти ситуацию. И Джуну нашли. И сообщили ей о звонке из Кремля. «Ждите», – бросила она. В томительном напряжении прошло несколько минут. И снова Николаев примёрз к вертушке: зазвонит ли? И всесильный аппарат с гербом СССР на диске зазвонил: «Можете печатать…» И всё. Одышечный тяжёлый голос внезапно оборвался. Дежурный узнал Самого-Самого.

Журнал же, опоздав с ротацией на восемь часов, вышел в свет. Содействие в неожиданной, полудраматической ситуации оказал Патриарх Московский и всея Руси Пимен, ставший звеном в телефонной цепочке поиска генерального секретаря. Такова огоньковская легенда.

«Пир жизни» проходит без неё

Года два назад мне позвонил известный сценарист, кинодеятель Александр Бородянский и попросил о встрече. Интересовала его судьба Джуны, с которой я дружил с самого начала 80-х годов. Я работал тогда в журнале «Огонёк», опубликовавшем одну из первых статей о Джуне, становившейся всё более популярной. А. Бородянского пригласили написать сценарий для фильма. Под чай с пирогами мы проговорили на кухне несколько часов. Я рассказывал гостю, какой видел и знал Джуну почти с самого начала её полумифического целительского пути в столице. Говорил о том, что, по моему мнению, без её имени непредставима эпоха, точнее последняя четверть ХХ века.

Как я понял, Бородянский остался доволен моими экспресс-воспоминаниями. Примерно через год я позвонил ему и поинтересовался, как идёт работа. В ответ услышал полускептическое: «Да вроде бы что-то там ваяется». Он был явно расстроен.

Спустя какое-то время я навестил Джуну. В квартире на Арбате увидел незнакомых людей: «ваялся» тот самый фильм, о котором говорил сценарист. Хозяйка квартиры выглядела усталой, потерянной, о происходящем в доме отстранённо бросила несколько слов. Показалось, что ко всему творившемуся вокруг царица арбатского двора почти равнодушна, что этот «пир жизни» проходит без неё. Через месяц Джуны не стало.

А вскоре объявили о медийной сенсации: Первый канал сзывает публику на премьеру телесериала. Посмотрев первую серию, я понял, почему Александр Эммануилович был расстроен. А вскоре узнал, что Бородянский попросил убрать его фамилию из титров (она осталась с формулировкой «при участии»), потому что он не увидел «в сердитой, склочной бабе-яге» Джуну настоящую, какую хотел представить зрителю.

Считаю, мне повезло – видел Джуну настоящую, то есть разную: со всеми её этическими и эстетическими провалами, с провидческими взлётами, феноменальной от природы и от мудрого житейского опыта коммуникабельной аурой, мужским лидерством и женскими слабостями, тошнотворными эпизодами необузданного буйства, со смирением и кротостью в минуты обычной человеческой усталости, со слезами на глазах…

Я благодарен ей за то, что она стала частью моей журналистской судьбы.