Через 10 лет импортозамещения лекарств Bayer, AstraZeneca и Novartitis по-прежнему чувствуют себя в России как дома

Вопреки любым глобальным потрясениям международные фармгиганты продолжают работать в нашей стране. За три прошедших года некоторым из них удалось увеличить прибыль в 3,5 раза! На фоне этого Минпромторг до сих пор судится с отечественными производителями лекарств из-за задержки работ по программе «Фарма-2020». Среди ответчиков фигурируют, например, предприятия Викрама Пунии и Дмитрия Морозова, а также основанная Алексеем Репиком группа «Р-Фарм».

Эти же «короли госзаказа», по-видимому, будут исполнять и новую программу импортозамещения в фармацевтике. Какого результата стоит ждать пациентам и экономике через пять лет?

В 2025 году правительство дало старт проекту «Фарма-2030». Он имеет, по сути, ту же цель, что и «Фарма-2020», которую в своё время Счётная палата признала едва ли не самой провальной госпрограммой. Главное, чего хочет добиться государство, – 100-процентная локализация выпуска наиболее востребованных и важных препаратов на территории России и ЕАЭС. «100-процентная» – значит начиная с выпуска фармацевтических субстанций, сырья для производства лекарств.

Задача, без преувеличения, стратегическая. По некоторым оценкам, до 80% оте­чественных препаратов изготавливают на основе импортных молекул. Чтобы побудить отечественные компании вкладываться в развитие технологий и выпускать субстанции самостоятельно, правительство решило создать перечень стратегически значимых лекарственных средств (СЗЛС). В какой-то форме он существовал и раньше, но теперь перечень стал частью федерального законодательства, и чиновники хотят его заметно расширить. Но главное вот в чём: государство будет закупать препараты из этого списка по принципу «второй лишний». Если на аукцион заявлен один полностью локализованный препарат, его производитель автоматически выигрывает торги.

Затея выглядит привлекательной для всех: государство обретает лекарственный суверенитет, бизнес получает гарантированный спрос на свою продукцию и деньги для развития производства и клинических исследований. Противники новой системы, среди которых проявил себя Всероссийский союз пациентов, предупреждают, что всё это может привести к искусственной монополизации рынка, росту цен и дефициту некоторых лекарств.

При таком раскладе журналистам впору посчитать, кто из российских миллиардеров больше всего на этом заработает. Понятно, что среди потенциальных выгодоприобретателей могут фигурировать все крупнейшие производители лекарств в нашей стране: «Фармстандарт» Виктора Харитонина, «Фармасинтез» Викрама Пунии, «Протек» Вадима Якунина, «Биннофарм групп» Владимира Евтушенкова, «Биокад» Дмитрия Морозова и ряд других компаний. Но нам интересны конкретные данные, которые позволят прикинуть суммы контрактов и доли рынка, которые будут распределены. В открытом доступе эти данные сейчас отсутствуют, и интрига остаётся в силе.

Торопились, чтобы не успеть?

Правительство, похоже, весьма спешило протащить закон о СЗЛС в весеннюю сессию Госдумы. Результат: он принят и опубликован, а сам перечень (его должен составить кабмин) скорее всего появится лишь осенью. Про список стратегических лекарств мы знаем пока только то, что он стал предметом ожесточённых споров с участием Мин­здрава, Минпромторга, ФАС и самих фармпроизводителей – российских и иностранных.

Известно также, что всего в перечень СЗЛС войдут около 400 наименований – в 2 раза меньше, чем присутствует в перечне жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов (ЖНВЛП), закупки которых государство стало регулировать ранее в рамках программы «Фарма-2020». Кто, с кем и какими средствами договаривается о внесении своих препаратов в новый документ, можно лишь вообразить.

К чему мы рассказываем об этом сейчас? К тому, что принцип «второй лишний» при госзакупках СЗЛС должен был начать действовать уже с сентября 2025 года. Это главный приводной ремень программы «Фарма-2030», времени на выполнение которой осталось не так много. И вот в начале августа появились сообщения, что Минпромторг прорабатывает перенос «второго лишнего» на январь следующего года.

«Перенос срока обусловлен необходимостью, чтобы все желающие производители успели зарегистрироваться в системе прослеживаемости лекарств и внести в неё все необходимые данные», – процитировал неназванного представителя ведомства ТАСС. Теперь ситуация выглядит так, что фармбизнес приложил немало усилий, чтобы договориться с государством о разделе рынка, но не успел вовремя оформить бумажки. Как у них с производством-то будет?

Ситуация, скажем прямо, некрасивая. Особенно если отметить, что она возникла на фоне очередных выпадов против «второго лишнего», в том числе со стороны ассоциации «Инфарма». Это нечто вроде «профсоюза», объединившего российские подразделения таких крупных международных производителей лекарств, как AstraZeneca, Sanofi, Novartis, Bayer, Novo Nordisk, Pfizer и Roche. С самого начала импортозамещения в фармотрасли иностранцы борются с ним, указывая на риски роста цен и срыва поставок лекарств российскими производителями. Указывают и, получается, оказываются недалеки от истины?

Вероятный перенос сроков госзакупок по списку СЗЛС не вызывает удивления на фоне того, что вокруг «Фармы-2020» до сих пор вспыхивают судебные скандалы. Программа давно завершена, а Минпромторг продолжает взыскивать с российских предприятий штрафы и неустойки. В большинстве случаев речь идёт о срыве сроков клинических испытаний лекарств, профинансированных государством в целях импортозамещения. Причём в ряде случаев сроки были сорваны шесть-семь лет назад, а иски против нарушителей почему-то появились только сейчас.

Разгребают до сих пор

Один из таких судебных процессов вот-вот дойдёт до Верховного суда. С октября прошлого года Минпромторг пытается взыскать с АО «Биокад» субсидию в размере 9,5 млн рублей. Компания получила её в 2015 году, чтобы провести клинические исследования препарата интерферон бета-1а. Согласно госконтракту компания должна была вывести лекарство в гражданский оборот в третьем квартале 2017 года, но сделала это на год позже. Суд первой инстанции отказался удовлетворить требования министерства из-за пропуска срока исковой давности, решение устояло в апелляции и кассации. В начале августа чиновники подали жалобу в высший судебный орган, однако дата заседания пока не назначена. Вполне вероятно, что судьи ВС попросту не найдут оснований для рассмотрения этого дела по той же причине – пропуск сроков.

Стоит отметить, что 9,5 млн рублей – копейки в масштабах бизнеса АО «Биокад». По подсчётам Forbes, в 2024 году компания продала лекарств на сумму 47,3 млрд рублей, значительная часть этой суммы приходится на государственные закупки.

О том, какие деньги и интересы крутятся в этой отрасли, позволяет судить следующая деталь. В 2017 году Дмитрий Морозов (по данным СМИ, крупнейший на сегодняшний день акционер «Биокада») владел 30% капитала компании, 20% принадлежали «Фармстандарту» Виктора Харитонина, ещё 50% – парт­нёру последнего Валерию Егорову. Акционеры контролировали российского производителя лекарств через кипрский офшор Biocad Holding. Ещё раньше, в 2014–2016 годах, половина этой компании принадлежала Роману Абрамовичу через фирму Joyful Group Holdings (Британские Виргинские острова) и лондонскую Millhouse Capital Ltd. Позднее, на фоне развязанной против России санкционной войны, акционерам «Биокада» пришлось отказаться от использования офшора.

Но почему вообще Минпромторг доверил исследования по программе импортозамещения лекарств исполнителю, который на тот момент был подконтролен иностранным фирмам? Почему ведомство решило судиться с «Биокадом» лишь спустя столько лет? У нас нет ответов на эти вопросы. Мы можем лишь констатировать, что это точно не первая и не последняя тяжба между сторонами.

10 сентября Арбитражный суд города Москвы планирует рассмотреть иск министерства о взыскании с компании Дмитрия Морозова штрафа в размере 21 млн рублей. Из данных судебной картотеки невозможно понять суть претензий истца, но, по всей видимости, они также могут быть связаны со старыми госконтрактами на клинические исследования. Параллельно с этим Минпромторг продолжает судиться с «Биокадом» из-за невыполнения плана по инвестициям в научные разработки и перевооружение производства.

В 2015 году в рамках программы «Фарма-2020» министерство заключило с компанией договор, по которому та обязалась разработать дженерик препарата с международным непатентованным наименованием адалимумаб (применяется для лечения ревматоидного артрита). Исполнитель получил от государства субсидию в размере 54,8 млн рублей и должен был вложить в исследования и производство 210,6 млн руб­лей, но по факту инвестировал на 15% меньше. По этой причине Минпромторг требовал оштрафовать «Биокад» на 15,9 млн рублей, но суд первой инстанции взыскал с неё только 2,3 млн рублей. 15 октября 2025 года истец планирует обжаловать это решение в Арбитражном суде Московского округа.

Повторим: суммы, ставшие предметом судебных разбирательств, – ничто в масштабах бизнеса одной из крупнейших фармацевтических компаний России. Вряд ли можно сказать, что акционеры «Биокада» нажились на государственных субсидиях. Проблема в том, что отклонение от показателей программы «Фарма-2020» явно носило массовый характер и не предполагало серьёзных санкций для нарушителей. С учётом этого опасения по поводу реализации программы «Фарма-2030», то и дело звучащие в публичном поле, не выглядят беспочвенными.

Не только «Биокад»

Месяц назад Арбитражный суд Москвы по иску Минпромторга взыскал штраф в размере 2,4 млн рублей с АО «Фармасинтез». Иск связан с госконтрактом, который стороны подписали в августе 2014 года. «Фармасинтез» получил от государства 48,4 млн рублей на проведение клинических исследований лекарства от спаечной болезни. Работы должны были завершиться к 30 ноября 2017 года. При этом, как указано в исковом заявлении Минпромторга, в 2022 году «информация о внедрении полученных результатов интеллектуальной деятельности в производство или их ином использовании истцу не поступала». Представители «Фармасинтеза» в судебное заседание не явились, хотя были надлежащим образом извещены, поэтому причина непредоставления Минпромторгу результатов НИОКР озвучена не была.

Приведём ещё один показательный пример. В октябре 2024 года Минпромторг безуспешно пытался взыскать с ООО «БратскХимСинтез» (входит в группу компаний «Фармасинтез») 10 млн рублей субсидии, предоставленной в 2019 году для организации производства фармацевтической субстанции пеметрексед. По соглашению с министерством выпуск субстанции должен был стартовать в четвёртом квартале 2020 года, но в реальности это случилось лишь в третьем квартале 2021-го. Суд отказал Минпромторгу в удовлетворении этого иска, в том числе потому, что «на стадии предоставления субсидии результаты хозяйственной деятельности, которые планируется достичь, отсутствуют, в связи с чем предполагаемое их достижение, равно как эффективность и соответствие достигнутого результата целям предоставляемой субсидии, не могут являться условиями предоставления субсидии по определению».

Если следовать такой логике, которая сейчас, безусловно, имеет юридическую основу (и суд сослался на неё в своём решении), государство софинансирует сам процесс НИОКР в частной компании, а не результат этого процесса. Справедливо? На коммерческие, по своей сути, разработки выделяют бюджетные деньги.

Однако мы снова не можем сказать, что владелец «Фармасинтеза» Викрам Пуния, гражданин России с индийскими корнями, внесённый в апреле этого года в глобальный список Forbes с капиталом в 2,1 млрд долларов, положил эти скромные госсубсидии себе в карман. Сроки работ по импортозамещению лекарств сдвигались то ли из-за нерасторопности исполнителей, то ли из-за бюрократических проволочек со стороны Минпромторга и Минздрава.

Аналогичным образом выглядят претензии государства к предприятиям группы компаний «Р-Фарм» – одного из крупнейших поставщиков лекарств по госзакупкам. Так, в марте 2024 года Минпромторг пытался взыскать с ООО «Р-Фарм Интернешнл» 138,5 млн рублей (субсидия, проценты за пользование чужими средствами и штраф). В материалах дела говорилось о клинических испытаниях препарата РФМ-104, которые должны были быть проведены в 2017–2020 годах. В 2022 году выяснилось, что вторая фаза клинических исследований данного препарата выполнена с задержкой почти на два года, а к третьей фазе испытаний исполнитель не приступил. Суд взыскал с «Р-Фарм Интернешнл» 96,4 млн рублей.

В декабре 2023 года Минпромторг требовал взыскать с АО «Р-Фарм» 34,9 млн рублей неустойки по договору от 11 августа 2014 года. Госконтракт связан с «трансфером зарубежных разработок инновационного лекарственного средства – мультивалентного гетеродимера гликопептида и цефалоспорина для лечения инфекций, вызываемых полирезистентными грамположительными бактериями». Работы должны были быть завершены 30 ноября 2017 года, однако по факту сдача проекта состоялась лишь в декабре 2022-го. Заказчик в лице Минпромторга выявил недостатки и отказался принимать работу. При всём при этом суд существенно снизил заявленную сумму неустойки и взыскал с «Р-Фарм» в пользу государства лишь 2,4 млн рублей.

Выбора нет?

Вряд ли стоит сомневаться, что препараты, которые уже производят либо собираются локализовать «Р-Фарм», «Биокад», «Фармасинтез» и другие крупнейшие частные поставщики по госзакупкам, займут центральное место в перечне СЗЛС. Дальше может получиться так, что другим компаниям будет попросту невыгодно выпускать аналоги этих лекарств. Если так, то вновь возникает вопрос, смогут ли новые монополисты обеспечить бесперебойное производство стратегически значимых препаратов.

Неужели тогда, в 2015 году, не нашлось ни одного профильного государственного НИИ и государственной фармацевтической фабрики (названия которых нетрудно обнаружить в списке стратегически значимых предприятий), способных произвести интерферон бета-1а или дженерик адалимумаба в назначенный срок? Для чего импортозамещение в критически важной отрасли в очередной раз отдают в частные руки? Нет ответов на эти вопросы.

Сегодня мы видим лишь, что, несмотря на многочисленные претензии к частным фармкомпаниям, государство решило ради них устроить нечто вроде революции в системе госзакупок. Но в последний момент Минпромторг сообщил, что готов перенести её на следующий год. Лоббисты иностранных производителей, которые в очередной раз высказались против правила «второй лишний», наверное, могут отпраздновать скромную, но всё же победу. Их российские конкуренты так основательно готовились сыграть в монополию, что не успели вовремя сесть за стол. Что, если и производство медикаментов они наладят так же «бодро»?

Конкретно

На четвёртый год после начала известных событий в России продолжают работать представительства едва ли не всех крупных международных фармацевтических компаний. Они зарабатывают на поставках оригинальных препаратов, которые не могут быть произведены у нас из-за патентной защиты либо отсутствия технологий. Производство некоторых лекарств из списка ЖНВЛП локализовано иностранцами на собственных площадках на территории РФ. Всё это позволяет им не только удерживать заметную долю рынка, но и год от года улучшать свои финансовые показатели.

Взять хотя бы АО «Байер», подконтрольное немецкой Bayer AG. В 2024 году выручка компании составила 102 млрд рублей, увеличившись по сравнению с 2022-м на 17%. Прибыль концерна в России за это время и вовсе увеличилась в 3,5 раза – с 1,9 млрд рублей в год начала СВО до 6,8 млрд в 2024-м.

Похожим образом дела с финансами обстоят у подразделений французской Sanofi, швейцарской Novartis, британской AstraZeneca и американской Abbott Laboratories. В 2024 году все вместе они выручили в России 281 млрд рублей, а в 2025-м наверняка побьют новый рекорд. Спустя 10 лет после старта программ по импортозамещению лекарств отечественный бизнес по-прежнему далёк от полноценной конкуренции с иностранными производителями.