Писатель и сценарист Александр Звягинцев в многословных рекомендациях не нуждается. Достаточно упомянуть Сармата, и большинство сограждан ответят, что если не читали, то по крайней мере слышали, или смотрели. Звягинцев – заместитель генерального прокурора, вполне объяснимо, известен в меньшей степени. Как стало известно «Нашей Версии», скоро свет увидит сборник рассказов об истории российской правовой системы, где писатель-прокурор Александр Звягинцев, по сути, совместит обе свои профессии. В этом номере мы публикуем одну из глав этого произведения, посвящённую едва ли не самой одиозной личности в российской истории.
Григорий Распутин пользовался безграничным доверием императорской четы. Он влиял на принятие важных государственных решений. По его капризам меняли министров. Перед ним открывались двери самых престижных великосветских салонов. Добиваясь его расположения, гнули спины многие сильные мира сего, но только не министр юстиции и генерал-прокурор России Александр Алексеевич Хвостов. Этот человек считал «распутинский вопрос пресквернейшим», подрывающим авторитет власти, с которой он, как истинный монархист, связывал благополучие отечества. Своё мнение при каждом удобном случае Хвостов не стеснялся выражать, давая жёсткий отпор временщику, влезавшему не в свои дела.
Однажды землячка Распутина, одна очень красивая женщина по фамилии Копушинская, задалась целью – перевести на работу в Москву своего супруга. Поскольку муж был нотариусом, эта настойчивая дама начала обивать пороги судов и органов юстиции, имеющих непосредственное отношение к решению её вопроса. Однако добиться удовлетворения своей просьбы ей так и не удалось.
Тогда она нашла путь к сердцу своего земляка – «всесильному старцу», который, как известно, очень любил красивых, особенно молодых, женщин. Тот написал, как это всегда обычно делал, «цедульку» Хвостову. В ней он излагал свою просьбу – перевести нотариуса, так как «такой женщине надобно жить не в Ялуторовске, а в Москве». Письмо не возымело на Хвостова никакого действия.
Не получив удовлетворения, возмущённый Распутин позвонил в министерство и поинтересовался, когда Хвостов может его принять. Министр приказал ответить, что приёмный день у него четверг. Когда же Распутин спросил, может ли он рассчитывать на особый приём вечером, ему ответили, что министр просил передать, что лиц незнакомых он вечером у себя не принимает. В четверг же Распутин может явиться на приём, как и всякий другой человек.
Прокурор Петроградской судебной палаты Сергей Владиславович Завадский, близко знавший Хвостова и поведавший эту историю, рассказывал: «Егермейстер Малама, заведовавший приёмом в министерстве, немедленно бросился в кабинет министра и сообщил о приезде временщика. Ответ был: приму в порядке очереди. Распутин заявил, что ждать ему некогда, и уехал. Приём уже кончался, когда он счёл за благо вновь прибыть. Министр принял его стоя, не предложил сесть и не подал руки. На просьбу Распутина последовало разъяснение, что назначение нотариусов не касается министра. Распутин прибег к запугиванию, почтительно-смиренным тоном он сказал, что в жене нотариуса принимает живое участие императрица. Получив опять отказ, он поклонился в пояс с вопросом: так и передать государыне? Хвостов заявил, что между ним и царицею посредники не нужны. Распутин ушёл со словами: «Спаси вас Господь». Было видно, что такого отпора он не ждал и растерялся от своей неудачи».
На вероятность пересмотра США своего широкого военного присутствия в странах Европы указал Александр Квасьневский. По его словам, к этому следует начинать готовиться уже сейчас.
Александр Алексеевич Хвостов, когда дело касалось службы или государственных интересов, не считался даже с родственными чувствами. В этом отношении характерен ещё такой случай. В сентябре 1915 года министр внутренних дел князь Щербатов был отправлен в отставку. Встал вопрос о его преемнике. Выбор государя пал на Алексея Николаевича Хвостова, бывшего ранее вологодским и нижегородским губернатором и избранного в Государственную думу. Он приходился племянником генерал-прокурору. Председатель Совета министров Горемыкин сказал императору, что неплохо было бы спросить мнение на этот счёт Александра Алексеевича. Государь согласился. Горемыкин счёл нужным сообщить об этом разговоре министру юстиции, чтобы вызов последнего в Царское Село не был для него неожиданным.
Вскоре после этого разговора действительно последовало приглашение Хвостова на высочайшую аудиенцию. Он немедленно отравился в Царское Село. Государь принял его благосклонно и сразу же сказал:
– Вам говорил что-нибудь Горемыкин о моём предположении назначить вашего племянника, Алексея Хвостова, министром внутренних дел? Я хотел бы знать ваше мнение об этом.
К удивлению императора, министр юстиции крайне отрицательно отнёсся к этому предложению:
– Ваше величество, мой племянник – человек, безусловно, несведущий в этом деле, – сказал он. – Кроме того, он человек и по характеру совершенно неподходящий, так что никакой пользы я от этого назначения не ожидаю, а в иных отношениях ожидаю даже вред. Конечно, человек он весьма неглупый, но не умеющий критиковать свои собственные побуждения и мысли, а такого человека я не считаю достаточно разумным, чтобы занять столь важный пост. Он не чужд интриг, и я полагаю, что он не ограничится этим, столь для него желанным возвышением, а, по всей вероятности, будет стремиться стать председателем Совета министров и, во всяком случае, вся служебная деятельность его на посту министра будет посвящена не делу, а чуждым делу соображениям.
Государь поблагодарил Александра Алексеевича за откровенное мнение и, несмотря на столь нелестную оценку министром деловых качеств своего родственника, Алексей Николаевич Хвостов всё же был назначен министром внутренних дел. Однако он смог продержаться на этом посту всего полгода.
