Открыть приют для бездомных на 24 койко-места в Беговом районе столицы недалеко от станций метро «Белорусская» и «Савеловская»... Это была уже вторая попытка «Ночлежки» установить в столице собственную площадку для помощи людям, оставшимся на улице.
Первая, предполагавшая появление в столице «Культурной прачечной», не увенчалась большим успехом – воспротивились жители окрестных домов. Место, где бездомные могли бы постирать вещи, привести себя в порядок, в Москве так и не появилось, а открытие нового проекта – приюта, где всего 24 человека могли бы найти временное пристанище, жилье и работу, потребовало не только мощной PR-поддержки, но и проведения обширных общественных дискуссий с местными депутатами, дебатов, даже экскурсий в Петербург – место основания благотворительной организации – и долгих, пространных объяснений объяснений «что и к чему».
Две столицы: для бездомных
Дарья, в Петербурге «Ночлежка» работает уже больше 30 лет, более того – здание, в котором находится приют, выделил организации город.... В Москве всё оказалось несколько иначе? Даже за средства самой организации найти помещение, в котором можно можно было бы разместить центр адаптации людей, оставшихся без крова, оказалось не так просто?
– Да, мы действительно больше полугода искали площадку, которая подходила бы нам хотя бы по основным параметрам – шаговой доступности до ближайшей станции метро, отсутствию пропускного режима и шлагбаумов, удаленности от ближайших жилых домов. Нам также нередко отказывали в сдаче помещения и на территории разных промзон, потому что владельцы помещений готовы остаться без арендных платежей, но не сдавать помещение социальному проекту помощи бездомным, некоторые боялись, что бездомные люди почему-то будут обязательно воровать кабель из-под асфальта промзоны. Также пришлось исключить площадки, находящиеся вблизи детских развивающих студий, частных детских садов и прочих социальных объектов. В итоге после многомесячных поисков – единственное подходящее здание мы нашли в Беговом районе (а наши волонтеры отсмотрели больше 50 вариантов в столице), и здесь, учитывая наш опыт открытия «Культурной прачечной», мы решили начать с разговора с местными.
Выбранное нами помещение расположено возле железной дороги, которая связывает Белорусский и Савеловский вокзалы, в окружении складских и офисных помещений – там, куда будет удобно прийти людям, оказавшимся в трудной ситуации, а нам – разместить наши проекты. Благодаря этим проектам бездомных в районе должно стать меньше.
Противники появления приюта в выбранном вами месте в общем-то не так ведь многочисленны – это ведь в основном актив из местных муниципальных депутатов.
– Да, человек 15-20, но и их «стараний» достаточно для того чтобы доставить нам немало хлопот. Так, например, именно из-за их усилий в какой-то момент против открытия нашего приюта и консультационной юридический службы высказался глава управы района «Беговой» Александр Мизгарь (юридически он не может запретить нам открыться, так как мы соблюдаем все стандарты, но приятного мало), хотя поначалу, когда мы к нему приходили, он поддерживал наше открытие. Нам нужна была абсолютно прозрачная и честная работа в открытом публичном пространстве, для нас это – ключевой принцип, именно поэтому еще тогда, когда у нас не было вступившего в силу договора аренды (здание для приюта мы будем арендовывать на 5 лет), мы позвали жителей района Беговой на встречу, чтобы рассказать про наши проекты и ответить на все вопросы.
40 тысяч не могут быть «против»
Вопросов, должно быть, было не мало.
– Да, мы с коллегами предлагали даже создать специальный Общественный совет, который мог бы следить за нашей работой. В него могли бы войти муниципальные депутаты и представители управы и местные жители, но пока на наше предложение никто не откликнулся.
Активисты, выступающие против открытия нашего приюта, предпочитают писать агрессивные комментарии в социальных сетях, давать провокационные интервью журналистам, требуют от нас «закрытия». Но мы всё равно будем продолжать диалог с теми, кто готов его вести. Мы не надеемся, что нам удастся когда-нибудь убедить всех до одного жителей района с населением в 40 тысяч человек, но, согласитесь, они и не могут быть все против.
Так всегда бывает с проектами, которые работают с такими непопулярными и стигматизированными темами, как бездомные, ВИЧ положительные люди, подопечные хосписов и психо-неврологических интернатов.
То есть это момент еще и такого информационного вакуума?
– Во многом. Информации мало – стереотипов и мифов много. Но приятно, что со временем противников наших проектов становится всё меньше, а тех, кто предлагает помощь – больше. Например, когда один из телеканалов хотел снять, как жители Бегового района выступают против открытия наших проектов, то в первый день на встречу с журналистами пришло 3 человека, а во второй – 6. И для того чтобы снять так называемую «акцию протеста» людей приходилось останавливать на улице.
За тот год, что идет дискуссия и общественные слушания, мне кажется очень много что изменилось. Мой личной опыт: я дважды за это время участвовала в обсуждениях на радио. «Эхо Москвы», например, проводило опрос, и вопрос тогда был сформулирован как «Хотели ли бы вы, чтобы в вашем районе появилась культурная прачечная?»: 45% тогда ответили «да» и 55% - «нет» (это после того-то скандала! Я была очень удивлена). А в этом году аналогичный опрос, но уже по поводу приюта прошел в эфире «Говорит Москва», и 70% респондентов высказались «за» и лишь 30% – против.
«Not in my yard»
Но тут, может быть, необходимо небольшое уточнение – одно дело быть за некое абстрактное появление приюта «где-то в Москве» (кто же тут против?), а другое дело – обсуждать вопрос непосредственно на месте (хотя в вашем случае и место находится в общем-то в 300 метрах до ближайшего жилого дома). И ситуация, когда люди не приемлют появления социально ориентированного учреждения именно вблизи их дома, западными психологами характеризуется как «Not In my back yard», если не ошибаюсь...
– Да, этот феномен – «Только не в моем дворе» в западной литературе описан достаточно подробно: неприятие людей, оставшихся на улице, в большей степени связано с недостатком информации о них, с большим количеством страхов и стереотипов, живущих в бытовом сознании. Бездомные люди часто воспринимаются как что-то однородное и опасное. Но все не совсем так... К нам приходят люди, которые попали в беду или им нужна помощь, чтобы этого не случилось. Как правило, это те, кто оказался в сложной ситуации, приехав на заработки в Москву, кому негде жить из-за семейных конфликтов, или кого мошенники обманули с недвижимостью.
К нам приходят и малоимущие, и люди на грани бездомности и те, кто уже оказался на улице. Эти люди хотят решить свои вопросы и им совсем не нравится положение просителей и нуждающихся.
Большинство бездомных людей выглядят как обычные, небогато одетые, усталые мужчины и женщины, как и многие жители города, которых мы видим вокруг. Если при слове “бездомный” вам приходит в голову образ нетрезвого и неопрятного человека, живущего на улице – да, такие люди тоже есть в городе, но вероятность того, что они захотят прийти к нам в проекты, минимальна. Важно понимать, что так обычно выглядят те, кто уже много лет живет на улице и у кого не осталось не так много внутреннего ресурса для осознанного улучшения своей жизни или изменения привычек.
Большинство бездомных – трудовые мигранты
Вы говорите, что за год той общественной дискуссии, что ведется в обществе, ваша поддержка выросла почти в 2 раза. И, тем не менее, ее все еще недостаточно для того чтобы открыть в городе хотя бы один приют, который мог бы принимать людей независимо от наличия или отсутствия у них документов, подтверждающих их гражданство или регистрацию?
– В настоящее время в Москве существует несколько государственных круглосуточных приютов, которые могут принять больше 1000 человек, но только при условии наличия у них последней регистрации в Москве, а среди бездомных таких людей не очень много. Так как сам фактор бездомности связан с трудовой миграцией: люди приезжают в Москву на заработки из регионов, в которых нет работы, и регистрации в столице у них, как правило, тоже нет. Но нужно понять, что они – такие же люди, как все остальные, почти 90% – это граждане России, такие же, как и мы с вами. Мы в Ночлежке помогаем всем, кому можем помочь, независимо от национальности, гражданства, наличия документов и регистрации.
Спасаться от коронавируса им негде
В условиях пандемии большинство бездомных, надо полагать, так и остаются на улице? «Самоизолироваться» и спасаться от вируса им просто негде...
– В связи с пандемией мы писали в Департамент труда и социальной защиты, в Центр социальной адаптации с просьбой увеличить количество мест в государственных приютах и облегчить доступ в них, отменив такое условие как обязательное наличие последней регистрации в Москве. Однако никаких мер по нашим запросам, насколько нам известно, до сих пор не приняли. Мы выпустили специальные листовки для людей с рекомендациями что делать в этих случаях, но это совсем не та помощь, которую нам хотелось бы им оказать...
Напомню, что в свое время в получении собственного помещения для приюта нам отказали также с формулировкой вроде: «В Москве оказывается достаточная помощь бездомным, и необходимости в открытии новых центров для них нет». Но если прийти на Белорусский или Курский вокзал, например, можно увидеть такое количество людей «без определенного места жительства», что всякому станет ясно, достаточна ли эта помощь или нет.
Студенческое общежитие Оксфорда для бездомных «отбили» местные
И такое отношение чиновников – один из ключевых факторов, которые отличают отечественный подход к теме бездомности от «западного»? В США или во Франции или в Голландии «своими» признают не только собственников жилья, но в принципе всех людей, являющихся гражданами или резидентами страны...
– Верно, и это очень помогает общественным организациям в их деятельности, в том числе – в открытии новых социальных центров для людей, оставшихся без крова. Потому как в случае возникновения конфликтной ситуации, ряд чиновников от местного муниципалитета приходят на общественные слушания и говорят: Да, мы понимаем ваши опасения, мы знаем, о чем вы переживаете, но тем не менее мы откроем в этом районе приют, потому что люди, которые будут в нем жить – такие же жители города, которые заслуживают право на помощь. И в этом смысле тамошним социальным службам, конечно, проще работать.
Уровень соц.поддержки людей, попадающих в зону риска, вероятно, также отличается...
– Конечно. У нас в стране тоже периодически появляется что-то новое – в Перми, например, недавно открылся очень интересный новый проект «Территория передышки». Но на всю страну при количестве бездомных в 1,5-4 млн.человек у нас сейчас 200-250 общественных организаций, занимающихся этой темой, тогда как в США, например, при 500 тыс. людей, вынужденных жить вне собственного жилья, число организаций социальной помощи составляет 11 тысяч.
Будучи на стажировках за границей, вы заметили какую-то принципиальную разницу в отношении к бездомным не только со стороны чиновников, но и со стороны обычных граждан?
– У меня есть любимая история – про приют Matilda’s house в Оксфорде, который открылся всего несколько месяцев назад. Изначально помещение приюта предназначалось для студентов Оксфордского университета. Оно построено так – небольшие жилые комнаты-студии, общая кухня на этаже, вплотную – жилые дома. Но местные жители выступили против общежития для студентов (неспокойный, знаете ли, народ эти студенты), тогда здание решили перепрофилировать и отдать под приют для бездомных. Не поверите: жители радостно согласились! Точнее, были несколько человек, которые переживали, но им показали, как внутри всё устроено, позвали в соседнее социальное кафе на обед с жильцами приюта – и никаких волнений больше не было.
Вообще все приюты для бездомных в Оксфорде работают в центре города, в окружении жилых домов, офисов, колледжей или кафе.
Пандемия многим объясняет, что значит «бездомность»
У нас, должно быть, все-таки другие стереотипы еще слишком сильны для того, чтобы взять и открыть в центре города приют.
– Так и есть. Например, директор «Ночлежки» Григорий Свердлин** только в феврале 2020 года вошел в состав совета по социальным вопросам, работающем при зам.председателя Правительства Голиковой Т.А., до этого, на протяжении нескольких лет, интересы бездомных там никто не представлял.
Фестиваль «НочлежкаFest», который мы впервые провели в этом году в Москве, также был посвящен разрушению стереотипов и стандартных представлений о бездомных. И если в Петербурге мы обычно зовем на него тех, кто много-много лет поддерживает «Ночлежку» – Ю.Шевчука, Бориса Гребенщикова* и др., то в Москве мы специально решили сменить формат и пригласили совсем новых для нас музыкантов – Нойз MC, Face, Найка Борзова, IC3PEAK, Мусю Тотибадзе. Мы хотели показать, что, во-первых, помогать можно очень легко и приятно, просто купив билет на концерт любимых музыкантов (выступление которых, как мы втайне надеялись, возможно привлекло и более юную аудиторию). А во-вторых, нам было важно привлечь людей, которые, может быть, пока мало знают про бездомность и просто не было повода про это задуматься. А на концерте мы им смогли рассказать, что все музыканты выступают на НочлежкаFest совершенно бесплатно ГлавСlub предоставил нам площадку – а всё потому, что эти люди считают важным появление приюта для бездомных в Москве и готовы нам в этом помочь.
И сейчас появился еще один момент, как ни странно и страшно мне это говорить, но пандемия нам в каком-то смысле помогает доносить до людей, что значит бездомность: в ситуации, когда тебе ничего не гарантировано, проще понять, что чувствует человек, оставшийся на улице. Я, например, недавно видела пост вроде: «Я подписалась за «Ночлежку», потому что из-за пандемии не смогла взять обратный билет и 2 дня провела с ребенком в аэропорту». Эта ситуация всеобщей незащищенности нам всем что-то проясняет.
И все-таки в чем главная трудность именно в вашей проблеме? В недостатке информации о «Ночлежке»? О бездомных? Об общественных организациях, занимающимся решением таких проблем? Вам не хватает больших хороших социальных проектов на федеральных каналах, которые рассказывали бы об этой теме громко и подробно?
– Отчасти – да, они бы нам не помешали. Но мне кажется это еще и вопрос времени. Вспомните, как открывался первый хоспис в Москве: люди выходили перекрывать дорогу машинам, которые везли строительные материалы для здания. Но сегодня вот ничего – работает и хоспис, жители района им гордятся и становятся волонтерами. Это очень непросто – поведать миру о такой стигматизированной категории людей как бездомные. На них в большинстве своем висят такие шаблоны и стереотипы как «Сами виноваты», «Помочь нельзя», «Сами выбрали такую жизнь» и т. д.
Ситуация сама по себе – непростая, а у нас в стране она еще просто «в асфальт закатана». О бездомности не принято как-то много говорить, даже на официальном уровне, чиновники, как видите, отвечают, что проблемы «не существует». Об онкобольных сейчас много говорят, на их лечение, или, скажем, для обеспечения детей-сирот, несколько проще найти деньги и ресурсы, чем для нас. И это очень понятно. Все мы чаще сталкиваемся с болезнями, чем с бездомностью. Все мы очень переживаем за детей.
И прежде, чем что-то изменится, и ни у кого не останется сомнений, что бездомные – такие же люди, прежде всего – люди! Что никто не хочет жить на улице, и граница между бездомными и теми, у кого есть дом, на самом деле весьма и весьма шаткая.
источник фото: vk.com/nochlezhka
- *
- Борис Гребенщиков внесен Минюстом в реестр физических лиц, признанных иностранными агентами
- **
- Григорий Свердлин внесен Минюстом в реестр физических лиц, признанных иностранными агентами
