Всего через неделю после инаугурации Дональда Трампа его администрация заявила о готовности к глобальной экономической войне. Говоря о валютных войнах, Белый дом имеет в виду действия, направленные не только против Китая, который уже давно подозревается в «мошенничестве» с целью выиграть от глобализации — но и Германию. Питер Наварро, глава нового Национального торгового совета, заявил, что Германия использует свою валюту для «эксплуатации» своих соседей и США.
Белый дом, видимо, считает, что ЕС и еврозона были созданы как механизм защиты немецких интересов и расширения власти ФРГ. Это желание Германии является диковинной смесью паранойи и идеи, корни которой уходят в давние рассуждения экономистов и политиков. Никто не сомневается, что Белый дом имеет в своем распоряжении средства, чтобы принудить Германию к смене экономической политики, в том числе ее приверженности единой валюте, которая в настоящее время удерживает вместе Европейский Союз.
Впервые подобная критика, направленная в адрес Германии, прозвучала в конце 1970-х годов, и была посвящена Европейской валютной системе (ЕВС), которая предшествовала появлению еврозоны. ЕВС была фиксированной (но регулируемой) системой обменных курсов, которая воспроизводила большинство функций глобальной Бреттон-Вудской системы, созданной в 1944 году. Она была создана европейцами как реакция на бесхозяйственность США при президенте Джимми Картере. Слабость доллара в тот период направила потоки капитала — краткосрочные деньги — в Германию, приведя к росту курса немецкой валюты над французской, что в значительной степени осложнило торговые отношения в рамках Европейского таможенного союза.
Но всегда было подозрение, что Германия пытается получить долгосрочные торговые преимущества от единой валюты. В начале 1980-х годов бывший британский политик Лейбористской партии Денис Хили убедил себя, что ЕСВ был немецким способом поддержать экономику. К такому выводу он пришел после того, как министр финансов Германии Манфред Ланштайн сказал ему, что Германия рассчитывает получить конкурентные преимущества путем введения ограничений на другие валюты. Поскольку Германия имела более низкую инфляцию чем Франция и многие другие страны Средиземноморья, такой шаг гарантировал бы увеличение вывоза избытков за мизерную цену в другое место. Было выдвинуто предложение, что в ЕСВ, а уже потом и евро, позволит Германии бороться за Европейское экономическое первенство, чтобы преуспеть в конце 20-го века и в новом тысячелетии, реализовав очередной военный план, которым немцы не единожды отмечались ранее.
Странной частью этой теории является то, что она была более популярна в Великобритании и США, чем в континентальной Европе. Если немцы стремятся заполучить власть на континенте, не должны ли другие страны учуять запах гнусного заговора? И более того, обанкротить соседей - далеко не лучший способ добиться стабильного процветания.
С точки зрения Германии появление единой валюты - это не просто способ упростить обычные операции, но и повод снять с себя подозрения в стремлении к торговым преимуществам, когда нефиксированные валюты движутся друг против друга. Например, в 1992-1993 годах, когда Испания и Италия покинули ЕСВ, французские фермеры сразу же начали требовать защиты от дешевого вина с юга.
Предыдущие администрации США, включая администрацию Барака Обамы беспокоил профицит по счету текущих операций с Германией. Но они рассматривали их по-другому — не в качестве доказательства манипуляций, а неправильного подхода к экономической политике, который затормозил мировую экономику в целом. Вашингтон сделал попытку противодействовать этому.
Пресс-секретарь Белого дома Карин Жан-Пьер сообщила, что Вашингтон категорически не согласен с решением агентства Fitch понизить кредитный рейтинг США с ААА до АА+.
Критика Наварро по поводу «недооцененности евро» заключается в том, что валютный союз является способом занижения реальной стоимости немецкой марки. В качестве подтверждения он предлагает взглянуть на ориентированную на экспорт Швейцарию, чья экономика схожа с немецкой и которая также имеет большой профицит текущего счета. После финансового кризиса швейцарский франк значительно укрепился по отношению к доллару и евро. В течение некоторого времени швейцарский Национальный банк пытался удержать франк от роста, но бросил эти попытки в январе 2015 года.
Состояние текущего платежного баланса Швейцарии отражает глубокий дисбаланс между высоким уровнем сбережений и низким уровнем внутренних инвестиций, а не просто торговые манипуляции. И регулирование в этой ситуации довольно проблематично даже при повышении курса национальной валюты, что, следует отметить, причинило много неприятностей Швейцарии, в частности таким крупных секторам ее экономики как туризм и производство часов.
В случае с Германией взрывоопасность ситуации сосредоточена во внутренней политике. Для того, чтобы остановить рост франка, Национальный банк Швейцарии вышел на рынок для приобретения зарубежных активов, в основном в зоне евро — как Китай покупает американские казначейские обязательства. У Германии также есть эквивалент в еврозоне: немецкий Федеральный банк имеет большие претензии к Южной Европе в Европейской межбанковской системе «Таргет2» (Target2). В конце 2016 года они составили 754 млрд евро, что выше пика в 751 млрд евро, достигнутого в августе 2012 года во время кризиса. Цель в данном случае не сдержать укрепление валюты (что не может быть сделано, так как это валютный союз), но удержать еврозону от распада.
Дисбаланс системы «Таргет2», в пользу Германии не является целью политиков в Берлине, а лишь следствием оттока капитала из Южной Европы после попытки ЕЦБ стимулировать экономический рост путем покупки активов (политики количественного смягчения). Сам же механизм количественного смягчения возник в результате давления со стороны Южной Европы и США, стремившихся добиться принятия мер по спасению евро. Таким образом, претензии к Германии возникают из-за внутренней логики системы, а не потому, что немецкое правительство или Центральный банк пытаются чем-либо манипулировать.
Заявления Наварро и Трампа столь болезненны, потому что указывают на базовую политическую слабость немецкой позиции. Рост требований Германии к Южной Европе крайне непредсказуем и непопулярен в Германии. Немцы не переживали, что они не слишком успешны как экспортеры, но они глубоко обеспокоены качеством активов, приобретенных с профицитом счета текущих операций. Немецким налогоплательщикам может быть выставлен крупный счет, но лишь в случае краха евро.
В самом деле американские нападки играют на руку критикам Ангелы Меркель, недовольным ее внутренней политикой и готовящих почву для избирательной кампании, которая будет вестись вокруг двух проблем — евро и беженцев, по которым американское правительство будет играть роль оппозиции. Вероятный новый посол США в ЕС, Тед Маллок, говорит, что он бы сделал ставку на крах евро.
Но каковыми окажутся последствия распада еврозоны? Это ослабит Европу не только как конкурента, но и приведет к росту нестабильности из-за обострения старых национальных соперничеств. Если раньше США рассматривали Европу как полюс стабильности в нестабильном мире, то сейчас Вашингтон, похоже, добивается нестабильности в Европе, как политической, так и экономической.
