Версия // Власть // В следующем году центральная Россия лишится 80% еловых лесов

В следующем году центральная Россия лишится 80% еловых лесов

2835

Палочное наказание

«Съеденный» лес исправно вносят в отчёты
В разделе

…Стоит отъехать каких-то 5–10 километров от Москвы, как сразу обращаешь внимание на то, что с лесом происходит что-то неладное. Целые гектары ели словно выжжены химикатами-дефолиантами, которыми американские агрессоры в поисках партизан поливали с воздуха вьетнамские джунгли. Визуально рыжие мёртвые массивы занимают около трети лесов. Причина большой проблемы – небольшой жучок короед-типограф (Ips typographus), который пришёл к нам благодаря небывалой прошлогодней жаре, несовершенству действующего лесного законодательства и пофигизму подавляющего большинства лесопользователей. Корреспондент «Нашей Версии» побывал в самых проблемных российских лесах и попробовал оценить масштабы бедствия.

Короед-типограф получил своё название благодаря причудливым рисункам, которые он оставляет в коре, – после его «работы» они чем-то напоминают печатную форму. Механизм заражения короедом таков: самец находит дерево, как правило, это ель старше 60–70 лет, прогрызает в нём так называемые брачные камеры и начинает испускать в воздух феромоны, которые привлекают от двух до четырёх самок. Всего колония из 10 тыс. короедов уничтожает 60–70- летнюю ёлку за один-два месяца. Некоторые эксперты считают, что нынешнее нашествие короеда – это исключительно природный катаклизм, к которому человек совсем не причастен, однако парадокс – нашествие происходит лишь в границах Российской Федерации. Такой проблемы сегодня нет ни в соседней Белоруссии, ни в Финляндии.

Единственная профильная организация, занимающаяся здоровьем российских лесов, это ФГУ «Российский центр защиты леса» (Рослесозащита) и её филиалы в регионах. Это такой своеобразный зелёный спецназ, бойцы которого проводят в полях свыше 180 суток в году. Необъятные российские леса обслуживают чуть более 2 тыс. лесопатологов, впрочем, как говорят в центре, такого числа специалистов вполне достаточно. Ведь они, по сути, лишь собирают информацию о лесе: расположение очагов вредителей, радиационная обстановка, эффективность проведения защитных мероприятий.

Одна из самых тяжёлых ситуаций с короедом-типографом сегодня сложилась в Брянской области. Здесь, по официальным данным, типограф оккупировал уже свыше 80% еловых лесов. По дороге к месту бедствия начальник Калужского центра защиты леса (центр обслуживает и Брянскую область) Андрей Котов для начала погрузил нас в теорию. Оказывается, типограф пришёл в лес не сегодня и не вчера, а живёт в нём издревле. Однако в силу различных причин наступают периоды, когда его популяция лавинообразно растёт.

«В новейшей истории это было, например, после засухи 1972 года в европейской части России, после ураганов 1987 года в Тверской и Псковской областях, – рассказывает наш собеседник. – Сегодня же мы наблюдаем последствия засухи 2010 года, и они, по нашим прогнозам, окажутся самыми тяжёлыми за всю историю исследований».

Короед начинает пожирать леса после засух по одной простой причине – для размножения он выбирает ослабленные деревья, которые не могут ему противостоять. В той же Брянской области в 2010 году в лесах из-за преобладания песчаных грунтов существенно понизился уровень грунтовых вод. Ель «давит» типографа смолой, а чем меньше воды, тем у неё соответственно меньше и смолы. В таких условиях жук чувствует себя совершенно комфортно. Но при этом назвать его этаким санитаром леса, убивающим лишь слабые деревья, нельзя. Во-первых, после засухи все деревья в лесу ослаблены, во-вторых, последствия нашествий короедов ставят под угрозу существование и других пород деревьев, к которым он даже не притрагивался.

Но мать-природа каких-то действенных механизмов защиты от этой напасти не выработала. Главный природный враг короеда, дятел, уничтожает в день максимум 700–800 жуков, в пиковые же периоды на одном дереве одновременно может сидеть до 260 тыс. вредителей. Нетрудно посчитать, сколько времени понадобится дятлу для очистки одного дерева, а, повторимся, короед может уничтожить 60–70-летнюю ёлку за месяц. Зато эффективно и надёжно защищать лес от короеда научился человек, правда, на территории современной России, в отличие от СССР, эта борьба сегодня почему-то не ведётся.

Брянская «база» Рослесозащиты в первую очередь удивила своей парковкой. Костяк автопарка – «прокачанные» уазики на высокой вездеходной резине, с лебедками и модернизированной трансмиссией. «Ездим на них весь год по лесам, вытаскивать откуда-то на буксире не приходилось, – рассказывает начальник отдела радиологии Сергей Мишин. – Если есть лебёдка, значит, всегда выедем, хотя бывало практически на боку тащили». Внутренне убранство офиса выглядело менее экстремальным. В глаза бросились большие мониторы с разбитой на квадраты картой лесов Брянской области – на них, как оказывается, в режиме онлайн отображается лесная обстановка.

«У каждого лесопатолога есть компьютер-наладонник. Работая в квартале, он отправляет на сервер закодированную информацию о состоянии леса, – рассказывает Андрей Котов, – это могут быть любые лесопатические данные – вредители, ветровалы, радиология. При этом его местоположение определяется автоматически, в КПК есть свой gps-приёмник». Правда, как признаётся Андрей Котов, эта бесценная, добытая неимоверным трудом информация из самых глухих уголков региона сегодня на практике мало кому нужна.

В советские времена методов борьбы с жуком-короедом было много – начиная с профилактических и заканчивая непосредственно физическим уничтожением вредителя. Профилактика в первую очередь заключалась в борьбе с лесным мусором – рубке и вывозе из массивов умирающих и/или поваленных ветром деревьев, валежника, именно в этом хламе короед заводится в первую очередь. Если уж вредитель оккупировал большие площади, то эти леса подлежали немедленной вырубке. При этом лес всё ещё представлял ценность для народного хозяйства. Кроме того, в очагах распространения типографа выкладывались так называемые ловчие деревья, которые обрабатывались ядохимикатами, а также устанавливались ловушки с химикатами, которые имитировали «призывный» запах феромонов самца короеда-типографа. Сейчас этого нет.

«Главная проблема в том, что сегодня в лесу нет хозяина, – рассказывает «Нашей Версии» представитель Рослесозащиты Валерий Яковлев. – В 2006 году, после принятия Лесного кодекса, была разрушена система лесхозов – некогда мощных предприятий, которые имели все ресурсы для проведения лесозащитных мероприятий. Теперь это не нужно никому».

А ситуация сегодня такая: все леса в России сейчас находятся либо в руках арендаторов, либо под управлением небольших лесничеств. Если лес в аренде, то согласно Лесному кодексу РФ борьбой за его чистоту и здоровье за свой счёт должны заниматься коммерсанты. Если лесом управляет государство, то лесозащитными мероприятиями должны заниматься сторонние организации, которые привлекаются для тех же санитарных рубок на конкурсной основе. Что в первом, что во втором случае система не работает, а подчас дело доходит и до полного абсурда.

«Раньше, после того как лесопатологи находили очаги с типографом, они направляли предписания на рубку и вывоз леса в лесхозы, – рассказывает Валерий Яковлев. – Предписания выполнялись за два, максимум три дня. И такая скорость была обусловлена не только тем, чтобы короед не успел распространиться дальше, но и экономическими соображениями. За это время лес не терял свою ценность. Сейчас же санитарные рубки проводятся на конкурсной основе. В среднем процедура с выполнением всех бюрократических формальностей растягивается на два-три месяца. За это время лес высыхает, и из него можно сделать только опилки или дрова. Но при этом и рубить сухой лес гораздо сложнее: быстро тупятся пилы, растёт риск травматизма».

Арендаторам же, по словам нашего собеседника, на все эти лесозащитные штучки в большинстве своём вообще плевать. Они по своей сути временщики – приходят в лес на два-три года, чтобы вырубить по-быстрому самые лакомые его куски, а потом исчезнуть. Кстати, ситуация чем-то схожа с нефтяной отраслью – на днях премьер-министр Владимир Путин устроил разнос руководителям нефтяных компаний за то, что они не желают вкладываться в развитие нефтеперерабатывающего комплекса, который по своему уровню откатился на позиции 50-х годов минувшего столетия. А зачем вкладываться в будущее, когда денег без проблем можно «нарубить» и сейчас?

Вместе с сотрудниками Центра защиты леса за один день мы побывали в трёх районах Брянской области. Картина везде одна и та же: здоровых ельников практически не осталось. Эмоции от увиденного передать словами трудно, а прогнозы на ближайшее будущее шокируют. К осени ели может не остаться вообще. Дело в том, что в июле-августе происходит так называемый второй лёт короеда. На деревья высаживаются как ветераны первого майского лёта, так и их новое потомство, общая популяция увеличивается в разы.

Сосна, на долю которой приходится большая часть брянских лесов, ещё держится, но соседство с несчастной ёлкой ей явно не на пользу. Если короед-типограф специализируется в основном на ели, он при этом считается так называемым первичным вредителем. Вслед за ним поражённое дерево начинают пожирать более универсальные вредители – усачи, пилильщики и так далее. Чем больше будет их популяция, тем выше вероятность того, что со временем они, разобравшись с ёлкой, примутся за сосны, дубы и берёзы.Возрастает вероятность прихода в оставшиеся здоровые леса и другой беды.

«Что будет, если это всё загорится?» – спрашиваем Андрея Котова.

«Мало никому не покажется, считайте, что это порох, – ответил наш собеседник. – А вообще, нам стоило бы ещё проехать в Белоруссию. Там лес выглядит совершенно иначе, они оставили систему лесхозов и сохранили лес».

Кстати, лесные пожары в Брянской области опасны ещё и тем, что на Брянщине по-прежнему остаётся немало «фонящих» после аварии на Чернобыльской АЭС лесов.

В одном из лесничеств встречаем представителя крупного лесного бизнеса – директора брянской компании «Транслес» Ивана Сильченко. Лесопатологи отзываются о Сильченко чуть ли не как о единственном арендаторе областных лесов, который выполняет все предписанные ему законом лесозащитные мероприятия – санитарные рубки, осветление молодняка, изготовление искусственных гнездовий птиц, ремонт дорог и так далее. Правда, из разговора с Сильченко сложилось впечатление, что делает он это на пределе своих возможностей.

«Сегодня у нас в лесничестве короедом поражены три четверти деревьев, а с отваленной корой более 50% ели, и заготовление этого леса нерентабельно, – говорит Иван Сильченко. – Если здоровый лес мы продаём по 2 тыс. рублей за кубометр, то короедный принимают максимум по 400. При этом заготовка леса стоит 240 рублей за куб, вывоз – 150 рублей. Вот и считайте, какая здесь может быть рентабельность». По словам Ивана Сильченко, поражённый короедом лес стоит так дёшево потому, что он уже не может использоваться в качестве стройматериала: пересохшие ели при распиловке на доски разваливаются на куски, а если на них ещё посидел жук-усач, то стволы и вовсе насквозь дырявые. Поэтому поражённая короедом ель сегодня идёт только на опилки, из которых после изготавливают отделочные материалы вроде МДФ.

«Ну хотя бы копеечные ловушки по лесу развесить можно?» – спрашиваем Андрея Котова.

«С ловушками всё не так просто. Например, в Финляндии, где их активно используют, ставят до 500 ловушек на один гектар. Кроме того, их периодически необходимо очищать от мёртвых насекомых. Представляете, сколько для этого понадобится людей в масштабах наших лесов? – говорит мой собеседник. – Кроме того, препятствием может стать менталитет наших людей. Мы ставим тестовые ловушки, чтобы изучать популяцию, но обязательно найдётся кто-нибудь, кто их или сломает, или унесёт домой. Хотя вещь в хозяйстве совершенно бесполезная».

Так можно ли ещё спасти лес? Как отмечают лесопатологи, судьба ели уже предрешена: во многих регионах, в частности в Брянской, Калужской, Московской областях, она вскоре исчезнет, и никакими усилиями и деньгами процесс не остановить. Можно лишь минимизировать последствия гибели ели для других лесных пород – для этого необходимо срочно организовывать санитарные рубки и вывоз больных деревьев из леса. Но этому, как мы уже говорили, препятствует действующее законодательство, по которому все рубки сегодня производятся на конкурсной основе, а это в лучшем случае два месяца борократических проволочек. Да и интереса у коммерсантов нет никакого. Например, в Московской области недавно были объявлены условия конкурса на санрубки, по которым предприниматели за больной лес должны были платить и свои деньги – 70 рублей за куб. Хотя очевидно, что государство должно приплачивать, а не пытаться заработать на поражённой и потерявшей всякую коммерческую привлекательность древесине. В итоге сумма всех заключённых контрактов составила лишь 26 млн рублей, что в масштабах области – капля в море.

Поэтому, как говорят в Рослесозащите, необходимо либо менять законодательство, либо вводить в лесах какой-то режим чрезвычайной ситуации, ведь спасать их необходимо немедленно. Кстати, по иронии судьбы в Московской области основные очаги распространения короеда-типографа сконцентрированы в районах элитных Рублёво-Успенского и Новорижского шоссе – здесь проживает большинство крупных федеральных чиновников и представителей бизнес-элиты. Но, видимо, пока сухая ёлка не рухнет на голову какого-нибудь члена правительства, ситуация так и не сдвинется с мёртвой точки.

Что же касается самих лесопатологов, то, несмотря на все законодательные и экономические завалы, они продолжают делать свою работу в самых отдалённых уголках «зелёного океана», и пока они есть, российский лес нельзя назвать окончательно брошенным. «По большому счёту у нас сегодня есть всё необходимое для ведения лесопатологического мониторинга, – говорит Андрей Котов, – есть опытные специалисты, есть перспективная молодёжь, есть необходимая техника, есть новые технологии. Обидно только, что сегодня работаем вроде как впустую».

…Поездку по брянским лесам мы закончили поздним вечером. Отдыхали на одной из лесных баз, где лесопатологи останавливаются во время своих скитаний по лесным массивам. Не обошлось и без «рюмки чая». «Официальный» тост брянских лесопатологов звучит так: «За любовь к природе, за любовь на природе и за природу любви!» Подумалось, что любовь человека к природе выглядит очень странной. Мы берём от неё всё, что нам необходимо, а взамен, судя по ситуации с защитой лесов, не даём почти ничего. Сколько лес ещё будет терпеть такую безответственность, судить сложно...

lori.ru
lori.ru

Логотип versia.ru
Опубликовано:
Отредактировано: 18.07.2011 11:49
Комментарии 0
Наверх