В условиях советской действительности любой вид молодёжного протеста жестоко подавлялся и контркультура, если таковая и существовала, была загнана в глубокое подполье, где и проходили концерты советских рок-групп.
Сам факт исполнения этой идеологически вредной для советских людей музыки считался нежелательным, а если в тексте песен содержалась явная антисоветчина, то это носило уже криминальный оттенок. Власти, осознав, что бороться с массовым увлечением рок-музыкой бесполезно, приняли хитрое решение. В крупных городах, прежде всего в Москве, Ленинграде и Свердловске, было решено создать поднадзорные рок-клубы. Между руководителями таких клубов и наиболее популярными рок-группами был заключён негласный договор о том, что «мы разрешаем вам играть, а вы обязуетесь не петь ничего антисоветского». Я лично наблюдал, как в московской «Рок-лаборатории» во время концертов постоянно присутствовал молодой сотрудник спецорганов, ничем внешне не отличавшийся от окружающей публики, но снабжённый рацией. И иногда он, даже не особенно таясь, радировал о том, что всё в порядке. Так и сформировался типичный советский рок с «фигой» в кармане. И наиболее ярким его представителем стала «Машина времени». Чего только не делали её участники, чтобы придумывать тексты с намёками на протест, типа «впереди крутой поворот» и т.п. Это стало особым искусством – так пользоваться эзоповым языком. Но вот ближе к концу горбачёвской перестройки, когда заметно ослаб, но отнюдь не был снят окончательно идеологический контроль, начали появляться песни, где уже безо всяких намёков, в лоб, обнажались назревшие в стране проблемы. Я помню тот положительный резонанс в связи с их появлением, и не только в молодёжной среде. А вот в 2014 году, когда надо было выбирать, как ты относишься к присоединению Крыма и вообще к событиям на Украине, многие поп- и рок-звёзды стали критиковать официальную позицию России. Причём впервые безо всякой «фиги» в кармане, вполне смело и открыто. И многих это разочаровало, в том числе и меня. Понять, что происходит с представлением о патриотизме в среде российской интеллигенции, я не могу до сих пор.
