Трагедия в Кемерове, казалось бы, объединила людей в общем горе. Однако помимо скорби мы увидели и другое: появились провокации, злонамеренные слухи о количестве жертв, о том, что никто из людей помогать в спасении не хотел, только глазели и т.д. и т.п. Если по отдельности каждого взять, мы, конечно же, все и сочувствуем, и поделиться последним готовы, но когда примешивается политика, тогда проявляется озлобленность. В чём же дело? Своим мнением поделился писатель Денис Драгунский.
На мой взгляд, одна из причин заключается в том, что в нашей стране полностью изменилась структура занятости. У нас больше нет больших трудовых коллективов. А потому у нас нет механизмов массовой консолидации – реальных механизмов. В отсутствие этих реальных механизмов люди выступают совершенно индивидуалистически и агрессивно по отношению друг к другу. Они воспринимают друг друга как конкурента в борьбе за ресурс. Тот самый народ с большой буквы, который когда-то существовал, и в том числе при советской власти, того народа уже нет. Нет, нельзя сказать, что общество распалось. В нём просто нет единого стержня, на которое это общество можно, так сказать, нанизать. Есть отдельные ценностные моменты, но дело в том, что моменты эти никак общество не регулируют. Если, скажем, я работаю на огромном заводе, то понятно, как я себя веду в каждом отдельном случае. Делать что-то плохое мне стыдно перед бригадой, перед цехом, перед товарищами, перед моими соседями, потому что я живу в каком-нибудь жилом массиве, где живут и все мои коллеги-заводчане. А если этого внутреннего барьера нет, тогда можно вовсю гордиться Победой и Гагариным, но это не значит, что я буду себя нормально вести.
Но причина происходящего разъединения общества, народа не только в этом. Если говорить именно о трагедии в Кемерове, то – ну подумайте! – как трагедия может объединить? Это, честно говоря, некоторый ещё диккенсовский, из Викторианской эпохи, миф о том, что в нищете и в беде люди объединяются, начинают держаться друг за друга. На самом деле беда людей едва ли облагораживает. Она их, наоборот, в некоторых случаях, так сказать... разъедает. И, кроме того, говоря о реакции на кемеровскую трагедию, мы опять упираемся в правящую элиту. В то, как себя ведёт власть. Если бы сразу сказали: «трагедия в Кемерове, мы прерываем все ток-шоу, всё внимание туда, кровь для пострадавших принимается здесь, вещи – здесь, призываем всех психологов Кузбасса помогать родителям погибших детей» – вот тогда да, это всех объединило бы. А если нам ничего не говорят, то дальше начинаются враньё и склоки… Когда в начале 90-х в Москве были жуткие демонстрации, Александр Николаевич Яковлев предостерегал Горбачёва от резких шагов: «Михал Сергеич, ведь если даже один человек погибнет, ты представляешь себе, как его будут хоронить?! Заводы встанут!» А сейчас? Где эти заводы, которые могут встать? Нету. Поэтому всем на всё наплевать. Так устроен постмодерн, и не Путин в этом виноват. Таково естественное развитие общества.
