Помните, как персонаж «Двенадцати стульев» отец Фёдор перепугал свою попадью, объявив ей, что он-де подался в «обновленцы»? Ильф и Петров в своём романе ни словом не обмолвились, что же это за «обновленцы» такие и отчего попадья была так безутешна – ведь не из-за сбритых бороды и шевелюры своего неугомонного супруга, в самом-то деле. А горевала матушка неспроста: молва приписывала «обновленцам» самое разнузданное греховодничество и сексуальную распущенность – они-де пропагандировали двоежёнство и склоняли к нему священников. Мало того, «обновленцев» считали тайными сотрудниками советских спецслужб и одновременно масонами. Тем не менее дурная слава новой церкви не мешала видным адептам канонического православия, таким как бывший обер-прокурор Святейшего Синода Владимир Львов, оказывать ей всяческое покровительство. Одновременно покровительствовали «обновленцам» и советские вожди – от Луначарского до Сталина.
Полемизируя на газетных страницах с наркомом народного просвещения Анатолием Луначарским, ректор Московской богословской академии и один из лидеров «обновленчества» Александр Введенский мог, к примеру, позволить себе такой пассаж: «Анатолий Васильевич считает, что человек произошёл от обезьяны. Я думаю иначе. Ну, что ж, каждому его родственники лучше известны».
Пассаж широко растиражировала советская пресса – в условиях, когда, казалось бы, за такие слова священника должны были расстрелять. Не расстреляли. Больше того, год от года в храмах, где служили «обновленцы», молящихся было всё больше, в то время как «старая» церковь переживала острый кризис доверия прихожан. Верующих подкупало и то, что «обновленцы» говорили с ними на равных: службы велись на понятном русском языке, а не на церковнославянском, который понять мог не каждый. Священники, в свою очередь, тоже большей частью одобряли «обновленчество». Во-первых, иерархам разрешалось иметь жену, а ведь многие священники были вынуждены отказываться от церковной карьеры, делая выбор в пользу семьи. Во-вторых, позволялось не только жениться, но и разводиться. Кстати, именно возможность развода и породила миф о якобы одобряемом «обновленцами» двоежёнстве.
«Обновленцы» появились в начале ХХ века
Считается, что «обновленцев» породила революция. Действительно, формально движение оформилось в 1922 году – полгода назад Союзу общин древнеапостольской церкви (СОДАЦ) – «обновленцам» – исполнилось 90 лет. На самом же деле Введенский и несколько его сподвижников – протоиерей Русской православной церкви Владимир Красницкий, епископ РПЦ Леонид (Евгений Скобеев) – пришли к мыслям о необходимости обновления церкви ещё за 15 лет до октябрьского переворота.
«Расшифруйте понятие «капиталист», – писал Введенский в 1911 году, – передайте его евангельским речением. Это будет тот богач, который, по Христу, не наследует вечной жизни. Переведите слово «пролетариат» на евангельский язык, и это будут те меньшие, обойдённые лазари, спасти которых и пришёл Господь. И Церковь теперь определённо должна стать на путь спасения этих обойдённых меньших братий».
Разумеется, церковное начальство таких проповедей одобрить не могло. До революции и Введенского, и его сподвижников, что называется, «затирали». Доходило до того, что Введенскому, изгнанному из очередного храма, приходилось ночевать в каком-нибудь городском сквере.
В том же 1911 году в журнале «Странник» вышла статья Введенского «Причины неверия русской интеллигенции». В основе массового распространения атеистических идей, заключает в статье Введенский, лежат «кажущееся несоответствие религиозных догматов и прогресса науки и глубокая испорченность духовенства». Согласитесь, звучит до сих пор весьма и весьма актуально.
Революция изменила судьбу Введенского, но далеко не сразу. Оставаясь протоиереем РПЦ, он симпатизировал новой власти и откровенно не понимал, зачем патриарху Тихону понадобилось на ровном месте создавать конфронтацию между церковью и государством, да ещё и подменяя идеологическую подоплёку противостояния политической. Своим непониманием Введенский не раз делился с паствой, и нет ничего удивительного, что узнали об этом непонимании и в спецслужбах – ЧК ГПУ. В начале 20-х годов Введенский знакомится с секретарём Комиссии по проведению Декрета об отделении церкви от государства ЦК РКП(б) Евгением Тучковым. И Тучков (одновременно возглавлявший один из отделов ГПУ) даёт Введенскому совет поговорить с патриархом Тихоном, чтобы окончательно прояснить для себя: намеренно ли тот разжигает противостояние с властями или непреднамеренно? Введенский едет на Троицкое подворье, где под домашним арестом содержится Тихон. Их бурная беседа, больше напоминавшая, по словам очевидцев, ссору, заканчивается отречением Тихона. Но после отъезда Введенского патриарх вдруг «прозревает» и от своего отречения отказывается. А Введенского отлучают от церкви (правда, чуть позже аннулируют отлучение). Не желая больше играть в политику с коллегами-духовниками, Введенский создаёт Союз общин древнеапостольской церкви и активно участвует во II Всероссийском поместном священном Соборе. Поместный Собор лишает сана патриарха Тихона, окончательно на тот момент заигравшегося в политику. На следующий день «разжалованного» патриарха перевезли из Троицкого подворья в Донской монастырь.
У ряда стран, в числе которых Венгрия, Словакия, Чехия и Болгария, предложения по отказу от российской нефти вызвали беспокойство. Из-за этого сторонам не удалось прийти к согласию по данному вопросу.
Скандал с разводом серьёзно испортил репутацию
После смещения патриарха в российском православии настал период двоевластия, но церковного раскола как такового удалось избежать. «Обновленцы» служили молебны в одних церквах, представители «гонимой» Московской патриархии (МП) – в других, а паства, не разбиравшаяся в перипетиях противостояния духовников, молилась и в тех, и в других. Возможно, подобная ситуация сохранялась бы и дальше, когда бы не два скандала. Первый из них вызвал повторный брак Введенского в 1935 году. Дело в том, что свой первый брак «первоиерарх православных церквей в СССР» (так официально звучал титул Введенского) расторг в гражданском загсе, но такие разводы православная церковь не признаёт. И, таким образом, выходило, что Введенский как бы дважды женат. Чуть ли не сам Сталин предупреждал Введенского о возможных последствиях его неосторожного решения жениться вторично, но реальных последствий не могли представить себе ни тот ни другой.
Лидер «обновленцев» стал самопровозглашённым патриархом
А второй скандал привёл к тому, что «обновленцы» потеряли остатки влияния в руководстве страны. Долгое время в России не было патриарха – после устранения Тихона Собор епископов созывать не стали. В октябре 1941 года Введенский, не поставив в известность руководство СССР, объявляет себя патриархом и проводит интронизацию. И вот тут-то самоуправству «первоиерарха» возмутились все – от Сталина, которому на тот момент было не до распрей духовников, до церковных иерархов МП. Введенского отправляют в эвакуацию в Ульяновск, тем временем подыскивают кандидатов на замещение вакантного места патриарха – и Введенский в число соискателей не входит. В 1943 году определилась кандидатура: это митрополит Сергий. С этого момента началась ликвидация «обновленчества». Введенский пытается «запрыгнуть в последний вагон» и обращается в Московскую патриархию с предложением объединиться. Оттуда приходит ответ: «первоиерарх» может быть принят лишь «мирянином» и занять место сотрудника «Журнала Московской Патриархии». Воссоединение не состоялось, Введенский тяжело заболевает и умирает.
Да, не исключено, что именно Александр Введенский и стал бы первым советским патриархом, не начни он самоуправствовать. Симпатизировали ему очень многие – и Сталин, и академик Павлов, и многие другие представители элиты СССР. Что же касается влияния Введенского на современную церковную жизнь, то оно намного сильнее, чем может показаться. Идейным наследником Введенского считался, к примеру, протоиерей Александр Мень – а был ли в «перестроечном» СССР более популярный священник? И сегодня некоторые идеологические посылы Введенского вызывают симпатию. Скажем, такой: «Власти достоин лишь тот, кто трудится, нельзя идти против власти трудового народа».
