Бомжи — существа социальные, и ничто человеческое им не чуждо. Живут они группами, зарабатывают, как могут, на жизнь и презирают бичей — тех, кто давно потерял человеческий облик и питается на помойках. Кроме того, они борются за лучшие места под солнцем. Другими словами, за теплоцентрали, отапливаемые подземные переходы и обогреваемые закоулки вокзалов, куда не заглядывают «менты».
Тем, кому таких мест не хватает, приходится спать на улице. Если в тёплое время года проблем с этим не возникает, то зимой куда тяжелее. С ноября прошлого года при Епархиальном совете города Москвы начал работать фонд «Милосердие», одно из направлений которого — помощь бездомным именно в зимнее время. 6 дней в неделю в 20.30 с территории Центрального санпропускника выезжает автобус с бригадой сотрудников фонда.
В одно из ночных дежурств с ними отправился корреспондент «Версии».
В каждой бригаде 5 человек: водитель, фельдшер, медсестра и двое мужчин из так называемой группы подбора. Они должны обходить все закоулки в окрестностях вокзалов, отыскивать бомжей и предлагать им свои услуги. Пьяных и тяжелобольных забирают с собой в автобус, а остальным объясняют, куда можно обратиться за помощью. Автобус дважды за ночь объезжает все столичные вокзалы и к утру возвращается на базу. «Урожай» обычно человек 15—20, из которых, кстати, бездомные далеко не все. Около трети — это заснувшие на улицах любители горячительных напитков. Почти в каждом патрулировании попадается и несколько жертв клофелинщиков. По примерным подсчётам, за этот зимний период (первый выезд был 25 ноября) участники проекта подобрали на московских улицах больше 200 бесчувственных тел. У половины из них были обморожения различной степени тяжести.
«Домашние» граждане, которые попадают на базу, разъезжаются по квартирам, а бездомных моют, переодевают и развозят по ближайшим медучреждениям (больницы № 53, 56, 13, 15). Однако, если серьёзных заболеваний у них не находят, отправляют обратно на улицу.
«К сожалению, больше мы для них сделать ничего не можем, — говорит координатор проекта Илья Кусков. — Сегодня в московском регионе работают только 2 приюта для бездомных: в Люберцах и Филимонках.
Однако в первом с бомжа потребуют московскую прописку, которая, сами понимаете, есть далеко не у каждого, во вторую пробиться практически невозможно — там всего 150 мест».
«В больницы, естественно, их тоже берут крайне неохотно, — добавляет Ирина Новикова, сотрудница фонда «Милосердие». — Врачи обычно говорят: вот возьмём мы вашего бомжа, а куда людей-то класть будем? Но отказать они тоже не могут. Честно говоря, все понимают, что спасти большинство бездомных, вернув их к нормальной жизни, практически невозможно. Но надо хотя бы дать им возможность умереть по-человечески. Жалко их...»
Дозорные Кусков и Новикова сегодня отдыхают, забежали на базу, чтобы проведать дежурную смену. Впрочем, назвать их отдыхающими можно только очень условно — у каждого из сотрудников проекта есть своя основная работа. Илья — научный сотрудник химического факультета МГУ, Ирина — верстальщица. Всего в проекте задействовано 15 человек, которые поделены на 3 бригады. Сегодня группа выезжает не в полном составе — заболел фельдшер Максим, так что вся нагрузка ложится на медсестру Юлю, молодую девушку. Старший в команде — Михаил Груздев, молодой человек лет 25. Раньше он работал в типографии, но, попав в проект, основную работу бросил. Его помощник по «группе подбора» — Константин. Несмотря на свои 40, он самый «молодой» дозорный. Сегодняшнее дежурство у него лишь второе. Последний член бригады — водитель Вячеслав, бородатый мужчина лет 50.
Большое число россиян находится сейчас в Объединенных Арабских Эмиратах, и многие их них не могут вернуться домой из-за отмен рейсов, связанных с обрушившейся на регион непогодой.
Первую остановку делаем на Курском вокзале. Все члены бригады надевают маски и резиновые перчатки, мне тоже предлагают респиратор. «Пригодится, — улыбается Константин, — потом ещё спасибо скажешь».
К автобусу подходят 2 потрёпанных азербайджанца, демонстрируя нам свои ссадины и шрамы. Однако выглядят они вполне жизнеспособными, поэтому им просто объясняют, куда можно обратиться за помощью. Начинаем обход. Вокзал, окрестности, метро. По пути ребята тормошат спящих бомжей, предлагая тем свою помощь. Однако бездомные все в сознании и с насиженных тёплых мест уходить не собираются.
«Это местная элита, — объясняет Груздев, — сюда кого попало не пускают. Новенькому обычно даётся 3 дня на адаптацию или сбор денег на обратную дорогу. Если за это время ему не удаётся влиться в коллектив или уехать, у него начинаются проблемы. Основная масса наших клиентов именно одиночки, которым не удалось закрепиться среди других».
Оказывается, у бригады есть и свои любимчики: мне рассказывают о Николае Иваныче, 120-килограммовом бомже с Белорусского вокзала. Первый раз его нашли лежащим без сознания на автобусной остановке, тащили на носилках все вместе. Потом ещё несколько раз встречали.
«Не знаю, почему он так всем запомнился, обаяние в нём какое-то есть, — смеётся Груздев. — Кстати, он оказался ветеринаром по образованию, устроился потом в какой-то совхоз и уехал. В общем, человеком стал».
Подъезжаем к площади трёх вокзалов. После короткого совещания ребята принимают решение идти сразу на «трубы». «Трубы» — это открытый участок линии теплоцентрали, расположенный на пустыре, всего в 50 метрах от Ярославского вокзала.
«Лучше застегни карманы и сигареты не доставай, — инструктирует меня Михаил, — мы специально для раздачи «Яву» закупаем. Кстати, о том, что ты журналист, тоже лучше помалкивай, а то мало ли что...»
Приближаемся к «трубам» и видим бесформенную массу тряпок, протянувшуюся вдоль теплоцентрали. Всего здесь человек 40, самое настоящее «дно». Большинство спят, постелив на трубы картонки, некоторые бомжи лежат прямо на металле, нагретом как минимум до 70 градусов.
«Медицинская помощь никому не нужна?» — громко спрашивает Груздев. Тряпки начинают шевелиться. Обитатели «труб» потянулись к нам, демонстрируя язвы и гнойные раны. Несколько человек столпились вокруг меня.
Обморожений ни у кого нет, в основном нагноения и ожоги от труб. Чувствую приближающийся приступ рвоты, пытаюсь объяснить, что всего лишь стажёр, но не помогает. Желающих показать свои раны или просто пожаловаться на жизнь меньше не становится. Однако ехать с нами соглашаются только 2. Один из них — бывший каменщик Сергей, который приехал из Белоруссии. У него гниют колени, а у его спутницы — сильный ожог бедра. Курить в автобусе нельзя, однако пока Юля осматривает его пассию, Сергей стреляет у меня сигарету и рассказывает о себе. Приехал в Москву 5 лет назад, 4 года работал по специальности, на строительстве дач, а последний год живёт на пустыре. Выбор вполне сознательный. В Белоруссии у него квартира, родственники, однако ехать домой Сергей не хочет. На вопрос «почему», он уклончиво отвечает: «Да делать там нечего».
«А здесь не обижают?» — спрашиваю. «Бывает, — спокойно отвечает Сергей, — стычки мелкие и поножовщина. Иногда кто-нибудь «цивильный» зайдёт и начинает «понтоваться». Не захочет снимать одежду, тогда, конечно, режут».
Едем дальше — Савёловский вокзал. Видим спящего на парапете подземного перехода бомжа, будим. Для него приезд бригады из «Милосердия» — редкая удача, поэтому он охотно соглашается ехать с нами. На втором этаже вокзала сидит бездомная старушка лет 80. Оказывается, Михаил с Юлей её знают, она здесь старожил. Даже милиционеры не гоняют, жалеют. Юля предлагает ей медицинскую помощь.
«Можно, конечно, — с неохотой соглашается та, — только поздно вы приехали, я уже спать собралась, вы лучше завтра приходите».
По дороге на Белорусский вокзал находим лежащую на тротуаре девушку лет 20 — спит. Разбудив, узнаём, что она студентка, живёт на Ленинградском проспекте, была на дне рождения подруги. Видимо, со спиртным не рассчитала, вот и заснула по дороге домой. Из-за девушки приходится немного изменить маршрут. Благо живёт она недалеко. На Белорусский вокзал возвращаемся ближе к утру. На остановке спит грузный пожилой мужчина в изрядно потасканной кроличьей шапке.
«Николай Иваныч! — узнаёт «ветеринара» Михаил. — Вернулся всё-таки».
Наконец утро. Автобус довозит меня до метро, прощаюсь с ребятами и иду к подземке.
«Ты бы респиратор снял, — кричит мне вдогонку Груздев, — в метро он тебе не нужен!»
