В издательстве «ЭКСМО» впервые на русском языке вышел культовый роман Джонатана Сафрана Фоера «Полная иллюминация». В своё время — в 2002 году, когда книга 25-летнего выпускника Принстонского университета Джонатана Фоера была издана в США, — она сразу стала сенсацией, разошлась тиражом более 1,5 млн. экземпляров и была переведена на 19 языков. Россия стала 20-й страной, которую пришёл завоёвывать молодой талантливый выпускник Принстонского университета Джонатан Сафран Фоер. Ведущие издания мира уже сравнили его с Бабелем, Шолом-Алейхемом и Маркесом.
«Полная иллюминация» — это роман, полный печали и комизма, в котором время течёт по своим законам, а повороты сюжета невозможно предугадать. В нём письма нашего современника — 20-летнего одессита — перемежаются рассказами самого автора о жизни еврейского поселения на Украине с конца XVIII века и до его исчезновения в 1942 году. Молодой американец отправляется на Украину, чтобы разыскать местечко Трахимброд и женщину, которая во время войны спасла жизнь его деду. Короче говоря, «Полная иллюминация» — это роман, читая который хочется смеяться, а прочитав — плакать. И у его автора почти гоголевское чувство юмора.
На русский язык «Полную иллюминацию» перевёл собкор НТВ в США Василий Арканов, который работал над этим романом два с половиной года. «Два с половиной года наедине с книгой — это почти мудрость, — пишет он в предисловии к роману. — Прошу только об одном: ничему не удивляться. «Полная иллюминация» — это роман, в котором иллюминация наступает не сразу. Для некоторых — никогда. Слишком легко пройти мимо и не нащупать во тьме выключателей. И ещё прошу: приготовьтесь к литературной игре. Это серьёзная книга, написанная несерьёзным человеком, или наоборот. В общем, как скажет один из героев: «Юмор — единственный правдивый способ рассказать печальный рассказ».
Нам удалось поговорить с Василием Аркановым во время его краткосрочного визита в Россию. И оказалось, что роман Джонатана Сафрана Фоера «проиллюминировал» для него очень многие простые истины.
— Недавно вы признались, что сделали два безрассудных поступка. Что вы имели в виду?
— Я перевёл непереводимую пьесу и непереводимую книгу. И за то, и за другое изначально я брался именно потому, что это выглядело абсолютно невыполнимым. В этом и был мой интерес, когда на одном языке я мог выразить нечто, что трудно адекватно передать на другом. Пьеса называется «Монологи вагины», книга — «Полная иллюминация». А вообще, я скорее переводчик-любитель, хотя бы потому, что профессионально занимаюсь другим делом — журналистикой (Василий Арканов — выпускник факультетов журналистики Московского и Колумбийского университетов. — Авт.). Но мне всегда хотелось быть внутренне связанным с литературой, и перевод — один из способов самовыражения в литературе. В моём случае — попытка, скрывшись за чужим именем, попробовать сформулировать нечто на родном языке.
— Как вы нашли этот роман?
— Более или менее регулярно я читаю The New York Times, потому что мне просто полагается быть в курсе дел. Так вот, в одном из его воскресных книжных обозрений прямо на первой странице я прочитал статью об одной только что вышедшей книге. Рядом был занятный рисунок, подпись гласила, что действие романа происходит на Украине, которая в изображении Фоера — «суперклёвая бывшая советская республика». Мне это показалось интересным, тем более что в статье я обнаружил почти полный первый абзац книги Джонатана Сафрана Фоера, и мне он показался безусловно забавным, остроумным и литературно изысканно и грамотно сделанным.
Париж и его пригород в ближайшее время окажутся в условиях продуктовой блокады, если французские фермеры реализуют свои заявления по полному перекрытию поставок товаров.
Естественно, я тут же приобрёл книжку и стал читать. Но, честно говоря, с первого раза я дальше второй главы не двинулся. Подумал: писателю всего 25 лет, что можно от него ожидать?
— А потом вам её «заказали»?
— Да, я же объявил Москве о её существовании. И в «Намедни», где я довольно часто в тот момент делал сюжеты, ею заинтересовались. Мне волей-неволей пришлось к ней вернуться — дочитать её хотя бы через страницу, а потом встретиться и поговорить с автором. Фоер произвёл на меня удивительное впечатление — редкий, интересный человек. И после того как я уже сделал сюжет о нём и о его книге, я решил почитать роман всерьёз. Когда вчитался, понял, это — абсолютный изумруд. Знаете, как бывает, прочитаешь книжку и она оказывается абсолютно вашей? Более того, я понял, что если бы я хотел когда-нибудь написать книгу, то это была бы книга о том, о чём написал Фоер. О любви, красоте и смерти.
Одновременно я решил, что если эту книгу будут переводить в России, то именно я должен это сделать. В романе огромное количество капканов, которые может не преодолеть даже профессиональный переводчик. Мне же хотелось, чтобы Фоер читался адекватно. Тогда я начал погружаться в роман. И оказалось, что это бездна, из которой довольно трудно выбраться.
— И читателю придётся не только следить за сюжетом, но и решать литературный ребус?
— Половина книги написана от лица человека, который не знает английского. Вернее, сам-то он убеждён, что знает, и даже лучше, чем Фоер, поэтому совершенно этого не стесняется. Его ошибки — неисчерпаемый источник комизма. От многократного повторения ошибки превращаются в правила, безграмотность начинает восприниматься как стиль... Но, чтобы это по-настоящему оценить, читателю нужно сделать усилие. От хорошего коньяка тоже ведь не сразу начинаешь получать удовольствие.
— Компания Warner Independent Pictures сняла фильм по роману Фоера, главные роли в котором сыграли солист американо-украинского панк-кабаре Gogol Bordello Юджин Хутц (настоящее имя Евгений Гудзь) и известный по «Властелину колец» Элайджа Вуд. Если бы вам предложили сняться в экранизации, кого бы сыграли?
— По возрасту уже промахиваюсь... К сожалению. В романе два основных действующих лица — автор и герой... И оба — моложе меня. Я бы, наверное, смог сыграть и Алекса Перчова, и Джонатана Фоера. Мне они оба понятны. И очень симпатичны. Но в силу того, что я не американец и не украинец, мне было бы трудно играть и того и другого.
— Вы видели фильм?
— Нет. Не хочется. Не могу себя заставить... Автор романа, я знаю, очень спокойно отнёсся к этой экранизации: он считает, что право режиссёра — делать ровно то, что он увидел в этой книжке. Я же увидел в ней совсем другое. По-другому... У меня очень личное отношение к книге.
— Потому что долго её переводили?
— Когда общаешься с хорошей, глубокой книгой, всегда что-то важное черпаешь для себя — ту мудрость, которую часто грамотный и хороший писатель хорошо маскирует. И поскольку я был вынужден в этот роман погружаться глубоко, для себя я открыл в нём невероятные и неожиданные вещи, пропустив некоторые из них при первом, втором и даже при третьем чтении. А что-то я обнаруживал, уже дойдя до конца! Вот о какой мудрости я говорю.
— И какие открытия талантливый 25-летний писатель завуалировал персонально для вас?
— Очень многие. Ну, скажем, его рассуждения о любви. Я могу найти кусочек и прочитать. Хотите?.. Суть в следующем: герой испытывает большие затруднения в том, чтобы признаться в любви, потому что на самом деле фраза «Я люблю тебя» очень ответственна. Она означает, что я люблю тебя так, как никогда никого другого до этого не любил... А как же тот, которому ты признавался в любви раньше?.. Абсолютная мудрость. В этом романе как раз много такого — раньше ты это понимал, но никогда не произносил вслух.
— Говорят, Фоер похож на Бабеля?
— Он похож на всех авторов, писавших когда-либо о евреях. У него есть напевная, добрая, ироничная интонация, присущая в основном еврейским писателям: Бабелю, Зингеру, Шолом-Алейхему... Но все эти сравнения ничто, если бы за этим не стоял абсолютно уникальный личный взгляд Фоера на мир, его фантастический литературный дар, который он подтвердил своей второй книгой — Extremely loud and incredibly close. По-русски это может звучать по-разному. Для себя я её называю так: «Страшно громко и невероятно близко». Но пока я не уверен, что буду её переводить, хотя, признаюсь, уже начал это делать — в ней тоже большое количество сложностей, с которыми я ещё не справился.
В Омской области суд вынес приговор в отношении 45-летней местной жительницы, которая получала пособия и материнский капитал на несуществующего ребенка.
— Фоер получил гонорар в размере полумиллиона долларов. В 2005 году он стал одним из самых богатых писателей. А ваше благосостояние выросло в связи с тем, что книжка продаётся в России?
— Мое благосостояние пока только пострадало, совсем не в укор издательству «ЭКСМО» (мой гонорар, наверное, самый большой, которые оно имело возможность мне выплатить). Если гонорар, который я получил за её перевод, разнести на два с половиной года работы, то удивительно, что я вообще добрался до презентации книги. (Улыбается.)
— Кстати, о названии. По-английски оно пишется Everything is Illuminated. Что в прямом переводе означает: «Все освещено». Но вы её назвали по-русски «Полная иллюминация»...
— Вы знаете, по названию можно спорить. Более того, можно спорить по любому слову, которое вы прочитаете в этой книжке. Я даже составил небольшой словарик языка Алекса Перчова, потому что он у него, как известно, очень непрост. Например, слово «иллюминация» — одно из тех, которые он использует неправильно. Он упоминает слово «иллюминация» в значении прояснения чего-либо. «Сейчас я тебе проясню», «сейчас я тебя иллюминирую». И это слово в романе ключевое — в книге есть пара глав, которые называются «Увертюра к иллюминации» и собственно «Иллюминация». Поэтому переводить его как «освещение»? Не работает...
Слово «иллюминация» вбирает в себя всё: и салют, и вакханалию, и чёрт знает что. И ещё — когда вы прочтёте эту книжку и наконец доберётесь до того момента, когда поймёте, в каком значении Алекс употребляет слово «иллюминация», вы поймёте очень многие вещи. Но своё открытие вы должны совершить сами.
У читателя удовольствие от этой книги отчасти состоит в переходе от отторжения, неприятия повествования до полного его приятия и удивления от понятого. Вот в этом самый большой кайф. По крайней мере он есть, когда читаешь книгу по-английски. Я же постарался сделать так, чтобы русский читатель это тоже почувствовал.
— Так для кого книжка? Ведь, начав читать роман, можно схватиться за голову и с ужасом воскликнуть: «Это же не по-русски написано»!
— Вы даже не представляете, какое вы мне сейчас доставляете наслаждение. Глубокое... А для кого книга? Гигантская загадка. Скажем, если говорить об оригинале, не сразу было понятно, на кого она нацелена. Потом оказалось, это бестселлер, и книга пользуется большим спросом у молодых ребят. Так же популярна она у читателей старшего возраста, причём у женщин. Это что касается Америки. С нашим книжным рынком я, к сожалению, совершенно незнаком. Я оторван от страны. И, переводя Фоера, ориентировался только на конкретных людей, которых знаю я и которые не знают английского.
— Например, ваш отец?
— Да, отец не знает английского (отец Василия Арканова — Аркадий Арканов — известный писатель-сатирик. — Авт.). И, если бы он не оценил мой перевод, сказав: чепуха, бред собачий, для меня это был бы удар. И уже было бы не важно, если бы она стала продаваться в России миллионными тиражами... Но папа оценил — и я чуть сам не заплакал, когда увидел слёзы у него на глазах... У меня есть 25-летний знакомый, чудесный, литературно одарённый человек, он вырос на моих глазах, — я и его имел в виду, переводя книгу.
— Для Фоера роман автобиографичен. Он действительно приезжал на Украину в 1999 году, а потом написал Everything is Illuminated. Вы говорите, что у вас к книге тоже очень личное отношение. Ваши биографии с Фоером в чём-то схожи?
— Я понимаю, о чём вы... И да и нет. Да — по двум причинам. Автор родом с Украины и я, строго говоря, тоже родом с Украины (мой отец родился в Киеве). Это первое. Второе — Трахимброд напоминает мне местечко в Белоруссии, откуда вся моя родня по маме. Если говорить о национальном вопросе, то я никогда не осознавал себя евреем в том значении, чтобы ходить в синагогу, например. Да и фамилия моя не еврейская, имя далеко не еврейское. Но этот народ я ощущаю своим, более того, ощущаю определённую близость к нему. И чем дальше, тем больше. А литература и шутки его мне вообще очень близки.
— Иллюминируют вашу жизнь?
— Иллюминируют, безусловно.
