Использование вместо регулярных соединений «зелёных человечков», про которых всё ясно, но которые тем не менее официально считаются непонятно кем, не является современной выдумкой. Ещё 100 лет назад маленькая Финляндия активно применяла «только вчера уволившихся» из армии добровольцев для участия в войнах против Советской России. Именно эта практика позже аукнулась финнам «зимней войной» 1939–1940 годов и утратой территорий страны. По понятным причинам в самой Финляндии про эту страницу собственной истории вспоминать не любят.
Ряд вооружённых конфликтов за пределами собственно финской территории, в которых участвовали вооружённые отряды добровольцев, в историографии Суоми принято называть «братскими» войнами. После того как финские националисты при поддержке Германии победили в гражданской войне у себя в стране и выбили «красных финнов» через границу на сторону Советской России, у победителей разыгрались шапкозакидательские настроения. В правящих кругах возник проект «Великой Финляндии», в которую предполагалось собрать не только саму Суоми, но и все российские земли, на которых жили финно-угорские народы, вплоть до Урала. Что при этом должно было случиться с русскими и иными народами, которые проживали на этих территориях уже как минимум второе тысячелетие, финские националисты не уточняли, но, судя по концлагерям, созданным в Карелии во время Второй мировой войны, ничего хорошего. При этом правящие в Финляндии политики осознавали, что должны соблюдать осторожность – пуститься во все тяжкие молодая страна официально не могла, так как её независимость опиралась на то, что с таким положением дел соглашались и бывшая метрополия, и западные державы.
И потому было решено действовать при помощи «добровольцев», которые якобы абсолютно спонтанно решили помочь своим финно-угорским братьям в борьбе с российским империализмом.
Кемска волость!
Своеобразной «пробой сил» стало участие финских отрядов в боевых действиях на территории Северной Карелии. Даже во времена шведского владычества беломорское побережье оставалось в составе российских земель – вспомнить хотя бы ту самую «Кемску волость», которую в знаменитой комедии Гайдая выпрашивал шведский посол. Однако, поскольку здесь проживали родственные финнам карелы, в хельсинкских кабинетах были уверены: создание «Великой Финляндии» начнётся именно отсюда.
«Нам не нужна в качестве подарка-милости та земля, которая уже по кровным узам принадлежит нам, и я клянусь от имени той финской крестьянской армии, чьим главнокомандующим я имею честь быть, что не вложу свой меч в ножны, прежде чем законный порядок не воцарится в стране, прежде чем все укрепления не окажутся в наших руках, прежде чем последний вояка и хулиган Ленина не будет изгнан как из Финляндии, так и из Беломорской Карелии», – заявил 23 февраля 1918 года командующий финской армией Карл Густав Маннергейм.
Всего через месяц около 3 тыс. финских «добровольцев» (основу которых составляли вчерашние солдаты и офицеры, получившие оружие в финском «военторге») перешли границу на севере Финляндии и двинулись в сторону Кеми и Кандалакши. На дипломатические ноты Советского правительства официальные власти Суоми демонстративно не отвечали, рассчитывая на триумфальное шествие по «освобождаемым» территориям. Однако с первых же дней что-то пошло не так.
Хотя организованное сопротивление финнам оказать было просто некому, никакого восторга от прибытия «освободителей» в Карелии не ощущалось – в одном из отчётов командира финских добровольцев Мальма прямо указывалось на нежелание местного населения, за исключением стариков, присоединяться к Финляндии. Наоборот, местные мужики брали в руки оружие, уходили в леса, и горе было тем финским добровольцам, которые пытались сунуться в карельскую тайгу небольшими отрядами.
По словам президента Румынии Клауса Йоханниса, Североатлантический альянс не собирается воевать с Россией из-за ситуации вокруг Украины, но рассчитывает на деэскалацию с обеих сторон.
Так к 10 апреля «освободители» дошли до Кеми, где наконец-то наткнулись на организованное сопротивление. Узнав, что из Петрограда на поддержку защитникам города уже отправлены дополнительные части, финны начали отступление. Однако они успели создать в посёлке Ухта (ныне Калевала) марионеточное Ухтинское правительство, которое просуществовало два года и провозгласило независимость Северной Карелии от Советской России. Чуть позже официальный Хельсинки признал это государство и даже выделил ему заём в размере 8 млн финских марок – финны изо всех сил делали вид, что «независимость» нового государства не держалась на штыках финских «ихтамнетов».
Расстрелы в Нарве
Параллельно финские добровольцы участвовали ещё в нескольких вооружённых конфликтах: кроме интервенции в Северной Карелии они попытали счастье и в Карелии Южной. Сначала в Хельсинки был создан так называемый Олонецкий комитет во главе с представителями зажиточных карел, который поставил себе задачу отделить Южную Карелию от России и присоединить к Финляндии. Потом официальный Хельсинки выделил этому органу более 16 млн финских марок, которые пошли на создание Олонецкой добровольческой армии. Летом 1919 года эти вооружённые силы перешли границу. Любопытно, что финскими «добровольцами», которые должны были присоединить Южную Карелию к финскому государству, командовал русский генерал и курский дворянин Владимир Скобельцын, а среди добровольцев было немало офицеров бывшей царской армии. Но, как и на севере Карелии, Олонецкий поход завершился неудачей: местные карелы совершенно не хотели стройными рядами вливаться в состав освободителей. Зато РККА действовала ещё более уверенно – хотя финны дошли аж до Петрозаводска, они вскоре потерпели сокрушительный разгром. К осени 1919 года остатки добровольческой армии ретировались за старую границу.
Единственными по-настоящему успешными для финских добровольцев эпизодами «братских войн» стали захват Петсамо (Печенги) на побережье Северного Ледовитого океана, а также участие финских отрядов в эстонской войне за независимость. Перебравшиеся через Балтийское море финские «ихтамнеты» не показали каких-то выдающихся боевых качеств, зато отличились в массовых расправах над побеждёнными.
«Воюющих патологически опьяняла война, атмосфера царила самая мрачная. Корпуса добровольцев постоянно прибегали к традиционным для финской гражданской войны массовым казням. Например, захватив в 1919 году Нарву, они начали «чистить город». Финны выстраивали военнопленных вдоль стен и расстреливали», – рассказывает финский историк Аапо Роселиус.
Хотя в 1920 году был подписан так называемый Тартуский мирный договор, который зафиксировал границы между Советской Россией и Финляндией, атаки на Карелию, а также вооружённая поддержка восстаний финнов-ингерманландцев на территории современной Ленинградской области продолжались как минимум до 1922 года. Сам же Тартуский мирный договор, по которому финны оставили за собой никогда не принадлежавшую им Печенгу, сторонники «Великой Финляндии» считали «позорным». И потому, когда Маннергейм в 1941 году, выступая против СССР на стороне гитлеровской Германии, напомнил свою клятву про «освобождение» Восточной Карелии, это заявление финское общество встретило овациями.
В свете «братских войн» совсем по-другому выглядит та самая «зимняя война» 1939–1940 годов, когда перед началом боевых действий советская сторона просила Финляндию «отодвинуть» границу от Ленинграда, предлагая взамен вдвое большую по площади территорию в Карелии. Советские дипломаты имели дело не с теперешней мирной и буржуазной Финляндией, озабоченной вопросами экологии и соблюдением прав человека, а с молодым, националистически настроенным и агрессивным государством, во главе которого стояли люди, каких-то 17 лет назад или сами участвовавшие, или спонсировавшие захватнические экспедиции на территории России. И лишь печальный опыт ещё двух войн, разгрома нацистской Германии и окончательной потери нескольких районов Финляндии (включая ту самую Печенгу) привёл к появлению современной миролюбивой и подчёркнуто нейтральной Суоми. Впрочем, как пишет шведская газета Aftonbladet, «политизированная тишина вокруг некоторых эпизодов истории – основа официальной культуры памяти в Финляндии. И «братские войны» 1918–1922 годов не стали исключением». Не стали ли мы забывать то, что забывать не следует?
