Окончание. Начало в № 28 Тридцать лет назад советский лётчик-истребитель Геннадий Осипович сбил над Сахалином корейский пассажирский «Боинг-747». Погибли 269 человек. В прошлом номере «Нашей версии» мы рассказали о том, как за пять лет до дальневосточной трагедии южнокорейские лётчики проверили на прочность нервы руководства российской ПВО в Карелии и о другом сбитом «Боинге». В тот раз число человеческих жертв удалось свести к минимуму за счёт точного попадания ракеты в один из четырёх двигателей самолёта-нарушителя. Американцы, в свою очередь, тоже нередко сбивали иностранные пассажирские лайнеры, и жертв было не меньше, чем во время сахалинского инцидента с корейским «Боингом». Но почему-то ни один из подобных инцидентов не повлёк за собой такой же шумихи, какая началась в сентябре 1983 года.
Тридцать лет назад советский лётчик-истребитель Геннадий Осипович сбил над Сахалином корейский пассажирский «Боинг-747». Погибли 269 человек. В прошлом номере «Нашей версии» мы рассказали о том, как за пять лет до дальневосточной трагедии южнокорейские лётчики проверили на прочность нервы руководства российской ПВО в Карелии и о другом сбитом «Боинге». В тот раз число человеческих жертв удалось свести к минимуму за счёт точного попадания ракеты в один из четырёх двигателей самолёта-нарушителя. Американцы, в свою очередь, тоже нередко сбивали иностранные пассажирские лайнеры, и жертв было не меньше, чем во время сахалинского инцидента с корейским «Боингом». Но почему-то ни один из подобных инцидентов не повлёк за собой такой же шумихи, какая началась в сентябре 1983 года.
Южнокорейский «Боинг-747» авиакомпании Korean Air Lines вылетел из Нью-Йорка 31 августа 1983 года и приземлился на Аляске в аэропорту Анкориджа. Дальнейший маршрут пролегал вблизи восточных границ СССР, от Курильских островов его отделяло каких-то 50 километров. Вёл лайнер опытный пилот Чон Бен Ин, летавший этим маршрутом 11 лет. Сбиться с пути нереально – в населённом пункте Бетел, в 500 километрах от Анкориджа, размещалась «станция наведения». Если самолёт вдруг отклонится от курса, по радару в Бетеле пилот сможет провести его коррекцию.
Если нарушитель улизнёт, карьере военных – конец
Уже через 10 минут после старта рейс КАL-007 начинает слегка отклоняться от курса вправо. После 300 километров полёта отклонение составляет уже 11 километров. Но дежурный диспетчер радарной станции федерального авиационного управления (FAA) не считает нужным обратить на это внимание экипажа. А, уклонившись от маршрута уже на 25 километров, пилот «Боинга» докладывает на землю – «мы над Бетелем». И вот это уже серьёзно. Если пилот, отклонившись на 25 километров, считает, что находится прямо над заданным объектом, значит, он потерял способность ориентироваться. Или, может, сознательно отклонился от курса?
Проходит менее часа, а отклонение составляет уже 450 километров. Самолёт вторгается в воздушное пространство СССР и летит над Камчаткой, а экипаж по-прежнему ничего не замечает. Но и армейские радары, во множестве установленные вдоль советской границы, тоже почему-то не замечают нарушителя. Направленные на перехват советские истребители поднялись с аэродрома в Петропавловске-Камчатском слишком поздно. Вероятно, именно поэтому местное командование не проинформировало Москву об инциденте тотчас же. В Москве наверняка заинтересовались бы причинами, по которым нарушителя обнаружили с таким опозданием. И с чьих-то плеч слетели бы погоны. Нет уж, сначала перехватим нарушителя, тогда и сообщим в Москву, решили военные. А победителей не судят.
Но из-за густой и высокой облачности истребителям не удаётся ни догнать, ни даже обнаружить нарушителя границы. Наземные службы направляли перехватчики туда, где КАL-007 не было и быть не могло. По мере того как корейский лайнер продвигался вперёд, общий хаос и паника на земле усиливались. Об этом свидетельствует запись переговоров между пилотами, наземными службами и штабами. Между тем авиалайнер пересёк советскую Камчатку и вышел в Охотское море, в международное воздушное пространство. Потеряли? Нет, «Боинг» опять приближается к советской границе, на сей раз к южной оконечности Сахалина. В штабах окончательно «прозревают»: нарушитель – шпион! На Сахалине объявляют воздушную тревогу. С нескольких аэродромов один за другим поднимаются в небо истребители. Больше всего пилоты и наземное командование боятся упустить рейс KAL-007, и поэтому перехватчики, не дожидаясь появления самолёта над Сахалином, летят ему навстречу, в международное воздушное пространство. Офицерам ПВО ясно, что, если нарушитель и теперь уйдёт безнаказанно, их карьере конец.
В румынском МВД сообщили, что у АЗС в городе Креведия, где накануне произошли взрывы, приведшие к гибели одного человека и ранению десятков, не было лицензии.
Совпадений и случайностей было слишком много
Советские истребители безуспешно ведут поиски нарушителя в нейтральном небе, и лишь когда до государственной границы оставалось четыре минуты лёту, пилот истребителя Су-15 Геннадий Осипович доложил на командный пункт: «Наблюдаю цель визуально и вижу на экране». Непостижимо, но Осиповичу удалось установить с пилотами «Боинга» визуальный контакт – при современной навигационной технике и скоростях реактивных самолётов обстоятельство весьма необычное. Но ничего не меняется: «цель на запрос не отвечает». Ни один из радиозапросов советского истребителя не был услышан корейскими пилотами. Проходит ещё несколько секунд, и лайнер снова оказывается в воздушном пространстве Советского Союза. До международной границы четыре минуты полёта, две с половиной из них Осипович медлит. И только в последние секунды, когда лайнер достигает побережья, пилот решается: «Я сейчас попробую ракетами». В 6 часов 26 минут Осипович докладывает: «Цель уничтожена».
Согласно международному воздушному праву самолёт, нарушивший границы другого государства, подлежит перехвату. Перехват предполагает принуждение самолета-нарушителя к посадке посредством общепринятых приёмов – как это было сделано в 1978 году. Сторона, уничтожившая самолёт-нарушитель, обязана представить доказательства, что ею были исчерпаны все приёмы, направленные на перехват. В данном случае вразумительных объяснений у советской стороны не нашлось – и это был уже чисто дипломатический прокол. Разразился международный скандал. Москве было необходимо оправдаться в гибели 269 человек. А возможно это сделать лишь в том случае, если удастся доказать, что советские службы ПВО обнаружили нарушителя своевременно и исчерпали все меры для перехвата. Не потому ли маршал Огарков заявлял, что один из истребителей-перехватчиков нагнал авиалайнер ещё над Камчаткой и пытался принудить его к посадке? Но если бы это было правдой, то местное командование незамедлительно связалось бы с Москвой, чтобы согласовать дальнейшие действия. Корейскому самолёту сигнализировал над Сахалином майор Осипович, но рейс КАL-007 не реагировал на сигналы. И тогда Москва не мудрствуя лукаво заявила: на сигналы не реагировали потому, что нарушитель хотел улизнуть. Значит, шпион. Так возникла советская версия инцидента.
Подкрепляло её следующее обстоятельство: наблюдатель радарной станции FAA не предупредил корейских пилотов о том, что их самолёт отклонился от курса в сторону советской границы. Пилоты по непонятным причинам не скорректировали свой курс, пролетая над Бетелем. И другие американские станции слежения, в поле зрения которых последовательно оказывался рейс KAL-007, тоже никак не отреагировали на то, что корейский самолёт неуклонно приближается к границам СССР. Что это – случайность или предварительный сговор?
Гибель лайнера спровоцировали таинственные силы природы?
В 1993 году госкомиссия по расследованию обстоятельств 10-летней давности заявила, что среди обломков «Боинга» не было обнаружено шпионского оборудования. Не нашлось никаких доказательств разведывательной цели полёта рейса KAL-007. При этом все приборы «Боинга» были исправны. И тогда возникла новая загадка: зачем самолёт с исправным навигационным оборудованием углубляется в советское воздушное пространство, если разведывательных целей его экипаж не преследует? Вопиющая несуразица! Должно же быть этому какое-то вразумительное объяснение?
Сделаем такое предположение: причиной отклонения рейса КАL-007 от курса стал некий внешний фактор. Приборы, ориентирующие «Боинг», функционировали посредством приёма и излучения радиоволн. Поэтому допустим, что предполагаемый внешний фактор повлиял на направление распространения этих радиоволн. Таким внешним фактором могла быть разница в плотности воздуха. По дну западной части Тихого океана пролегает гигантская горная гряда, соединяющая Камчатку с Японией. Она тянется по западному краю провала морского дна впадины Тускарора глубиной почти 10 километров. Подводные желоба тянутся вдоль Алеутских и Курильских островов. Нетрудно заметить, что маршрут «Боинга» пролегал параллельно этим геологическим трещинам на дне океана. Приборы могли попросту ввести пилотов в заблуждение, и самолёт отклонился от курса.
Вот что рассказывал лётчик Осипович в одном из интервью: «Приблизившись, я захватил его (самолёт-нарушитель. – Ред.) радиолокационным прицелом. Я доложил: «Цель в захвате. Иду за ней. Что делать?» Но штурман наведения вдруг стал переспрашивать меня: курс, высота цели... Хотя всё должно быть наоборот! И только позже выяснилось: мы оба шли в зоне невидимости, о существовании которой и не догадывались. «Какое-то время мы ни тебя, ни его (самолёт-нарушитель. – Ред.) не видели», – объяснил мне на земле штурман».
Тому факту, что «Боинг» долгое время оставался незамеченным в советском воздушном пространстве, давались и другие объяснения. Советские радары, дескать, подверглись умышленному глушению, и в день инцидента на Камчатке были неисправны несколько радарных установок. Но как объяснить тот факт, что американские и японские радары тоже «проглядели» отклонение рейса КAL-007 от маршрута? Может быть, всё же из-за каких-то необычных атмосферных явлений? Этими же явлениями можно было бы объяснить и возникшую на пути рейса KAL-007 зону радиомолчания – ведь доказано, что корейские пилоты не услышали радиопозывных Осиповича. Вообще-то радиочастоты, которыми пользуются пилоты в чрезвычайных ситуациях, почти не подвержены помехам. Но, по признанию самого Осиповича, сделанного им в период горбачёвской гласности, он не переключил радиопередатчик на аварийную частоту – «из-за нехватки времени».
